Две жизни

"Мне уже 35," - произнёс про себя Стиг, подойдя к зеркалу в ванной -"стареешь, парень". Лёгкая небритость добавляла ему пикантной остроты, и расставаться с ней не так уж хотелось, несмотря на то, что вечером, по-видимому, ожидалось какое-то мероприятие в его честь. "Если бы ты знала, Элина, как я устал от всего этого, ты захотела бы просто остаться со мной дома и поиграть в X-box, а теперь мне придётся снова что-то изображать, куда-то идти, с кем-то фотографироваться и контролировать каждое своё движение". На телефон пришло смс с номера, который он хотел бы стереть отовсюду, но память слишком коварна, чтобы позволить так просто отбросить то, что хотелось бы навсегда забыть: "С днём рождения, экс-муж. Будь счастлив!". "Этого мне еще не хватало. Если бы мне было 25, я, наверное, сейчас утопил бы этот телефон, но я взрослый мужик, и меня не должны расстраивать колкие сообщения Кятлин. В конце концов, это я виноват, и с этим вообще ничего нельзя поделать. Выдохни. Так, всё в порядке." - пробежала в голове цепочка невротических переживаний. Его отношения с Кятлин всегда были похожи на непроходящий невроз. Он всё время сомневался в себе, но продолжал быть довольно инертным и пассивным, Кятлин же всё время куда-то заносило. И однажды они оба выдохлись. "Я больше так не могу, Кятлин, ты ведь и сама всё понимаешь," - неловко оправдывался Стиг, - "мы не можем так жить". "Не можем? Это ты мне говоришь?" - в этот момент она готовила лазанью и нарезала помидоры. И тут у неё словно перехватило дыхание. Блондинка держала в руке нож, и её намерения не выглядели добрыми, она обхватила рукоятку так, что её пальцы свело от боли, но вместо того, чтобы сделать хоть что-то сколько нибудь похожее на то, чтобы положить нож на стол, она внезапно разжала кулак. Керамический нож полетел вниз, но не раскололся от удара о кафель. Она метнулась прочь из кухни в ванную, Стиг побежал за ней, но дверь захлопнулась перед его носом. "Кятлин, дорогая, пусти меня", он неистово дёргал ручку и стучал кулаком в дверь, из-за которой слышались рыдания жены. "Я не хотел, я думал, мы сможем поговорить". Казалось, это никогда не закончится. Стигу было невыносимо всё это слышать, ему хотелось снова прижать её к себе, утешить, сказать, что всё будет хорошо, но он не мог и уже не имел права. Внезапно защёлка открылась. На лице Кятлин была написана обида и гнев, вполне ожидаемые для этой ситуации. Она задела Стига плечом, и прошла мимо него так, словно его и вовсе нет, словно он не чувствует боль, словно ей совершенно наплевать. -Кятлин? - окрикнул её Стиг Но разговаривать она точно не хотела. Она вернулась на кухню, сполоснула нож и продолжила готовить лазанью. Стиг вылетел из дома, точно его вынесло взрывом. Он пробежал по инерции около двух километров, скользя по неочищенной от снега дорожке и, наконец, остановился. Сердце вылетало из груди, ему на мгновение показалось, что нет уже ни систолы, ни диастолы - и он упадёт замертво посреди улицы. Он нашёл в себе силы дойти до скамейки, ему было наплевать на то, что её порядочно занесло снегом. Он просто сел и уставился в окно дома напротив, не шевеля ни единым мускулом. По щекам текла соль, пополняющая море вины, расплескавшееся в его душе. "Что я наделал?" Ему хотелось вернуться, но его словно парализовало от страха, он находился в непривычном для него эмоциональном отупении и, в конце концов, не нашёл ничего лучше, чем зайти в супермаркет, купить бутылку Виру Ылу и вызвать такси. На телефон бесконечным потоком летели сообщения от Кятлин: "Стиг, где ты?", "Пожалуйста, вернись", "Я люблю тебя, Стиг-Рауль". Но он удалял их одно за другим машинально Доехав в наполовину бессознательном состоянии до гостиницы, он попытался снять номер, чтобы где-то скоротать время, но вспомнил, что документы остались дома, а домой возвращаться нельзя, и он побрёл пешком назад, надеясь на возможность убить время. Он ничего не продумал. "Как же Джек Рассел? Надеюсь, Кятлин его не заберёт," - рассуждал про себя тридцатичетырёхлетний мужчина, - "Какие идиотские мысли, что я за идиот. Зачем я всё это устроил? Тысячи человек живут в браке, не пытаются выбраться оттуда вон.". Внутренний монолог изливался бесконечным потоком, и он почувствовал, что вместе с неизбывным чувством вины соседствует что-то ещё, но это было не про Кятлин. Ему не хотелось рефлексии, чувства уже давно разлились за ватерлинию дозволенного, и потому он решил, что нужно с кем-нибудь поговорить, иначе - сойдёт с ума. Телефон разрядился, и Стиг надеялся на чудо. Больше в этот вечер ему не на что было рассчитывать, и он побрёл пешком в известном ему одному направлении. Жители Таллина суматошно бродили от магазина к магазину в бессмысленных поисках счастья. Но Стиг шёл сквозь толпу, и совсем не замечал чужих лиц. "Стиг? Э-хе-хей, Стигсон?" - услышал за спиной раздавленный Стиг. Элина с бойфрендом прогуливались по Старому городу, и никто из них не мог и помыслить, что когда-нибудь они обнаружат Стига здесь и в таком состоянии. "Всё в порядке, продолжайте развлекаться" - попытался неумело отмахнуться Стиг, натягивая улыбку против своей воли. Элина чувствовала фальшь в его словах, но обстановка не располагала к откровенной беседе. "Нам нужно завтра обсудить тот проект, о котором мы с тобой говорили на прошлой неделе. Помнишь?" - неловко подмигивая начала выкручиваться Элина, - "Предлагаю обсудить это завтра, напиши мне, пожалуйста, после обеда?". Стиг не слышал её, лишь молча кивал через каждые два слова - в его голове была пелена, в ушах - шум. - Мы пойдём? - Да, да, конечно! Повеселитесь от души!, - благодушно ответил Стиг. Элина с парнем удалялись, но он чувствовал спиной, что она всё ещё пристально за ним следит. Стиг решил вернуться домой. Необходимо было расставить точки над i. "Если меня однажды кто-нибудь спросит, что было самым лучшим в моей жизни, то я непременно отвечу, что кроме отношений с тобой мне нечего назвать. Ты всегда была чудесной, но я мешаю тебе наслаждаться жизнью в полной мере. Я не хочу превратить тебя в домохозяйку, когда ты так хочешь улететь в Калифорнию и стать известным на весь мир дизайнером. Я хочу, чтобы ты была счастлива сама по себе, и я больше не могу стоять у тебя на пути". Проговорив это про себя, Стиг почувствовал невероятное облегчение. Возможно, Кятлин сейчас не понимает, какой это дорогой подарок - свобода, но со временем она осознает, что только Стигу хватило на это смелости. Ряста вернулся домой к полуночи. Свет был погашен, собака мирно спала на диване, а дверь спальни была слегка приоткрыта. Кятлин лежала на мокрых и исчерченных тушью подушках. Её белокурые волосы были небрежно размётаны. Она нервно подрагивала, но не очнулась от звука скрипящей двери. Стиг тихо прокрался в спальню, сбросил с себя промокшую куртку на пол и лёг. Ему не спалось, и именно тогда, в тот безысходный момент он понял, что всю жизнь он будет разрываться от двойственности. От свободы и несвободы, налагаемой отношениями, от желания быть наедине с собой и при этом свою разделять жизнь с кем-то, от желания иметь семью и детей и желания избежать всего этого ради полного погружения в творчество. Он понимал, что совсем не знал, чего хочет, на самом деле, ему очень хотелось определиться. Но одно он знал наверняка - нельзя удерживать то, что тебе не принадлежит. Успокоив совесть, он погрузился в полупрозрачный, не ощущаемый телом сон без сновидений. В анабиозе он пролежал до самого утра. Его разбудила Кятлин. - Ты напугал меня до смерти, Стиг. Ночью мне казалось, что в дом пробрались воры, а на утро я обнаружила не совсем трезвого и слегка неадекватного мужчину рядом со своей кроватью. Что с тобой творится? - Я не знаю, Кятлин. Я смертельно устал. Ещё вчера я был готов сказать тебе много красивых слов, но я вижу тебя и немею. - Пожалуйста, давай не.. - Выслушай меня, пожалуйста, Кятлин. Кятлин, я знаю, я всё рушу. Но потом ты сочтёшь это за благо. Ты прекрасна, умна, талантлива, но моё сердце не бьётся рядом с тобой так, как прежде. - Всё меняется, Стиг. Ты идеализируешь отношения, а потом начинаешь придираться к мелочам. Это так по-детски. - Я такой, какой есть, Кятлин. Но я должен тебе признаться. Мне чего-то постоянно не хватает. С тобой волшебно, но это словно не моя жизнь. Мы вместе многое попробовали. Экстремальный спорт, дизайн, обзавелись своим домом, наконец. Ты так сильно изменила меня. Но в один прекрасный день мне захотелось сказать тебе "Хватит!", и вчера я это сделал. По щекам Кятлин катились слёзы. Но она больше не злилась. - Понимаешь, Стиг, я тоже подумывала о расставании. Мне не хотелось кардинально менять жизнь, заводя детей, сидеть целыми днями дома. Я привыкла к тому, что моя жизнь кипит, и я нуждаюсь в деятельности. Мы отлично дополняем друг друга, но я чувствую, что живу по инерции. Для меня это остановка, деградация, и мне кажется, пора идти дальше, пока всё окончательно не испортилось. Я чувствую себя очень виноватой, я теряю тебя, мечусь из стороны в сторону, и это изводит меня, и не даёт тебе спокойно жить и творить. Давай запомним этот год как самый лучший, отпразднуем его завершение как следует, а дальше жизнь сама нас разбросает. К такому развитию событий Стиг не был готов, более того, он не очень верил в такое искреннее принятие со стороны Кятлин, но отказывать ей не стал. - Я только хочу об одном тебя спросить, Стиг-Рауль. - Да, я весь во внимании. - У тебя кто-то есть? - Нет, ты же знаешь. Молниеносность и автоматизм собственного ответа заставил Стига усомниться в себе, но вида он не подал. - Как бы оно ни было, - продолжила Кятлин, - я благодарна тебе за всё. Через неделю я улетаю. Я хотела вчера сказать тебе об этом, но ты опередил меня, и я растерялась. - Прости меня. - Не за что. Я оставляю всё тебе, не хочу, чтобы что-то напоминало мне о сегодняшнем дне. Позаботься о собаке, нашему малышу будет недоставать внимания. Тебе, наверное, тоже. Ты обязательно будешь скучать по моей лазанье, Стиг. Меня ждёт машина. Бумажные вопросы мы как-нибудь уладим. Береги себя! Стиг сидел на полу в полной прострации. Жизнь изменилась навсегда, и теперь остаётся только дождаться конверта с бумагами о разводе. "Ненавижу конверты" - подумал Стиг, тряхнув головой, чтобы отбиться от навязчивого воспоминания- "мне сегодня 35?" - с ужасом вздохнул Стиг и не верил сам себе.