Простушка, или Красота не толще кожи

      Мы с Эриком сидели в небольшом уютном итальянском ресторанчике. Наш столик находился в самом центре зала. Мой спутник хотел выбрать более уединенное место, но я настояла на этом.       ― Или столик в центре, … или до свидания, ― я развернулась и уже направилась к выходу, но датчанин остановил меня, схватив за руку.       ― Малышка, твоё желание для меня закон, ― заметив мой выразительный взгляд, он тут же отпустил мою руку и даже отступил. Торстен скрестил руки на груди и задумчиво уставился на меня, терпеливо ожидая моего решения. ― Би, мы остаёмся, или проводить тебя домой? Ты только не думай, что я давлю, просто хостес, ― он ткнул в молодого симпатичного парня, который встретил нас при входе и теперь топтался рядом, ― хотел бы, чтобы мы быстрее определились. Сегодня, впрочем, как и всегда, ожидается большой наплыв посетителей.       Тяжело вздохнув, я кивнула:       ― Раз уж мы здесь, то почему бы и не поужинать. Верно?       ― Ты абсолютно права, доро…, то есть, Бьянка.       Парни, как мне показалось, с облегчением переглянулись. Хостес торопливо проводил нас к выбранному мной столику. Любезно отодвинул стул, подождав пока я на нём размещусь, слегка поклонился и исчез.       ― Что будем заказывать? У тебя есть какие-нибудь любимые итальянские блюда?       ― Пицца с помидорами, сыром, оливками и прочими вкусностями.       ― Хм, любопытно.       ― Что любопытного в моей любви к пицце?       ― Очень калорийно. Ты не заботишься о фигуре? Большинство моих знакомых девушек ни за что не стали бы есть подобное блюдо.       ― Я думала, что ты уже понял, что я не такая, как большинство, ― пожала я плечами. Эрик улыбнулся и кивнул. ― Это, во-первых, а во-вторых, по наследству от мамы мне достался отличный обмен веществ. Я совершенно спокойно могу, есть, что угодно, не рискуя поправиться.       ― Тебе повезло. Моя сестра всё время изводит себя диетами и ежедневными занятиями в спортзале.       ― У неё идеальная фигура.       ― Она утверждает, что нет предела совершенству. Так вот, при одном упоминании о пицце, мороженом и тому подобном, у Хельги начинается истерика. Будь её воля, она бы вообще запретила продажу подобных вещей.       ― И мир погрузился бы в тоску и уныние.       ― Всё так печально?       ― Ну, не совсем. Люди стали бы вести борьбу. Открыли подпольные пиццерии и продавали мороженое из-под полы. В новостях время от времени появлялись бы репортажи о том, как полиция накрыла притон изготовителей мороженого.       ― А что делала бы ты?       ― Выступала против произвола и насилия. Писала бы статьи, взрывавшие общественное мнение, участвовала в маршах протеста. В конце концов, мы бы добились отмены абсурдного запрета.       Эрик расхохотался.       ― Ну, что ж, раз так, то давай закажем пиццу и мороженое, пока их не запретили. Ты с чем предпочитаешь?       ― С чем угодно, кроме ананасов.       ― А мороженое?       ― Шоколадное с орехами. Но я не говорила, что хочу пиццу.       ― Подожди… ты меня совсем запутала. Я думал…       ― Эрик, ты спросил какое моё любимое итальянское блюдо, и я ответила. Но это не значит, что мне не хотелось бы попробовать чего-то нового.       ― Мясо или рыба?       ― Если есть выбор, предпочитаю мясо.       ― Тогда предлагаю заказать для тебя пасту с телятиной и томатным соусом, а для себя, пожалуй, закажу Brudetto ― это рагу из рыбы, ― пояснил он, заметив мой вопросительный взгляд, ― а на десерт шоколадное мороженое…       ― И кофе.       ― Хорошо, пусть будет кофе. Вино красное, белое?       ― Никакое. Не хочу ничего спиртного.       ― Боишься потерять голову? ― Эрик так обворожительно улыбнулся, что дама за соседним столиком уронила вилку и застыла, будто оглушенная.       ― Нет. Скорее того, что наговорю гадостей и плесну горячим кофе тебе в лицо.       ― Тогда не будем рисковать.       ― Очень благоразумно с твоей стороны, ― кивнула я.       Я слегка поёрзала на стуле, усаживаясь по удобнее, и стала разглядывать оформление ресторана. Дело в том, что я здесь была впервые, и мне было любопытно.       Ресторан состоял из одного зала, разделённого на несколько зон: барная стойка, небольшая площадка для музыкантов с пространством для танцев и, собственно, столики. При оформлении интерьера дизайнеры в качестве основного материала отдали предпочтение дереву и использовали уютные тона от тёмно-коричневого до бежевого. Если барная стойка ярко светилась, заманивая и соблазняя расслабиться, отбросить все проблемы при помощи огромного количества разнообразного спиртного, разместившегося позади симпатичного бармена, то зал тонул в лёгком полумраке, разгоняемом небольшими настольными лампами.       Удовлетворившись осмотром, я уставилась на Эрика и стала внимательно изучать его лицо, пытаясь найти хоть малейший недостаток. Но чем дольше на него смотрела, тем более безупречным оно казалось. Этот парень был просто невероятно, фантастично красив. Все посетители ресторана пялились на нас, точнее на него, но ему было наплевать. Заметив, что я внимательно его разглядываю, Эрик расплылся в лучезарной улыбке.       ― Тебе нравится, как я выгляжу? ― спросил он меня слегка самодовольным тоном.       ― Нет.       Мой резкий ответ, похоже, его ошарашил. Он изумленно выгнул безупречную бровь и уставился на меня.       ― Почему?       ― Не знаю. В тебе всё слишком красиво и безупречно. От этого становится не по себе.       ― И тебе?       ― Мне особенно.       Лицо Эрика стало задумчивым, даже слегка печальным.       ― Ты поэтому от меня шарахаешься?       ― И поэтому тоже.       ― Бьянка, ― он слегка сжал мою руку в своей ладони, ― но в этом нет моей вины. Я таким родился. И потом, это только поверхность, внутри я вовсе не столь безупречен, поверь.       ― Охотно верю и то, что скрыто от глаз, пугает меня не меньше.       ― Если я изуродую свою физиономию, например, шрамом, это решит проблему?       ― Не думаю.       Эрик закрыл глаза и печально вздохнул.       ― Расскажи мне о твоих условиях. Я согласен на всё, лишь бы ты не прогоняла меня и не шарахалась, как от прокаженного. И клянусь тебе, что буду следовать им.       ― Эрик, без обид, но мне не нравится, что ты всё время вторгаешься в моё личное пространство.       ― Это твоё условие?       ― Одно из них. Уэсли мой парень. Я не хочу, чтобы он начал сомневаться во мне. А ты всё время ставишь меня в такое положение, что мне надо перед ним оправдываться. Это отравляет жизнь не только ему, но и мне. Всё, что я могу тебе предложить, это дружба. Если ты с этим не согласен, то лучше нам держаться друг от друга подальше. Никаких объятий, хватания за руки, фамильярных обращений и возникновений на моём пороге, когда тебе вздумается.       ― Малышка, это жестоко.       ― Смирись или уходи.       ― Угу. Допустим, чисто гипотетически, мы идём, и ты падаешь…       ― Я не страдаю приступами падучей болезни.       ― Господи, ну, зацепилась, споткнулась, мало ли.       ― Хорошо, допустим, к чему ты клонишь?       ― Мне отойти в сторону и позволить тебе упасть?       ― Глупый пример.       И тут перед моими глазами встает картинка. Мы идём с Эриком по парку и болтаем. Я зацепилась за что-то и лечу с визгом сбитого бомбардировщика, не в силах остановить свой полёт. Наконец, с грохотом падаю, еле успев выставить руки, в почти подсохшую лужу, оставшуюся после недавно прошедшего дождя. Почти… это значит, что вода практически ушла или испарилась, но осталась вязкая грязь, аппетитно чмокнувшая, когда я в неё влетела. Мои выставленные руки, спасли моё лицо от погружения в вязкую жижу, но не избавили от брызг, полетевших во все стороны и заставивших моего спутника отпрыгнуть подальше.       Очевидно, нечто подобное возникло в голове и у Торстена. Потому что мы сначала на секунду замерли, уставившись друг на друга, а потом стали хохотать.       ― Ты понял, что я имела в виду, ― буркнула я, едва успокоившись, и осторожно промокнула выступившие от смеха слёзы.       ― Да, я понял. Что ж, даю слово.       Эрик протянул руку и терпеливо ждал, пока я вложу в неё свои пальцы. Мы пожали руки. Я хотела уже освободить свои пальцы из горячей ладони датчанина, но удержал их, слегка сжав.       ― Ты же обещал!       ― Погоди секунду. Я только хотел попросить тебя, быть со мной терпеливой. Никогда не дружил с девушкой и понятия не имею, как это.       ― Договорились. Теперь, может, ты отпустишь мою руку?       ― Конечно, ― огорчённо вздохнув, он отпустил меня. ― Спасибо, Бьянка, что даёшь мне шанс.