Потерянный родственник

      Для куноичи покинуть заброшенный домик у реки, ставший родным за эти двенадцать месяцев, оказалось труднее, чем предполагалось. В сердце неприятно кольнуло – скорее всего, Рен больше его не увидит. Хотя, с другой стороны, здесь ведь не происходило ровным счетом ничего особенного. Она просыпалась, тренировалась, раз в несколько недель навещала расположенный неподалеку южный порт, чтобы купить еды, возвращалась в свою скромную обитель – и так на протяжении года, и за все это время Рен не получила ни единой весточки от учителя.       А ведь каких-то четыре года назад, когда ей было еще двенадцать, при долгом отсутствии Тоби считал необходимым отправлять призывного животного, чтобы уведомить ее о положении дел, что с ним все в порядке и поинтересоваться, как проходят ее тренировки. Она с удовольствием писала ответные письма длиною в несколько страниц, подробно описывающие ее распорядок дня и никогда не забывала прикладывать рецепты легких и быстро готовящихся блюд, которые «мгновенно восстановят силы», как говорили местные обаа-чан*. Когда же в следующем письме, ставшим последним, Тоби-сенсей ответил, что та похлебка, рецепт которой его ученица заботливо и так детально описала, оказалась действительно очень вкусной и восстанавливающей силы, радости Рен не было предела. Как раз на днях узнав о новом способе ловли и жарки речной рыбы, Узумаки хотела подробно описать и его, но едва она закончила читать последнюю строчку с благодарностью учителя, призывной ястреб в мгновение испарился. Не имея и понятия, где мог находиться учитель, Рен решила, что обязательно расскажет ему об этом при встрече.       Сейчас же Джирайя-саннин дал ей время собрать необходимые вещи, которые могут понадобиться ей на новом месте. Таковых было не много – всего-то одна-единственная фотография с учителем, сделать которую Тоби напрочь отказывался, но, слезно умоляя, Рен все-таки добилась своего, несколько писем, от того же Тоби-сенсея, и заколка, угадайте от кого. Тоби подарил ее на четырнадцатый день рождения, сказав, что длинные волосы мешают в бою и неплохо было бы их собирать. Конечно, то было сказано в шутку, потому что зацепить ею все волосы не представлялось возможным. Янтарно-золотая в виде листьев и ягод, она скорее относилась к тем заколкам, которые надевают в качестве украшений на праздники, а не к тем, которые используют, чтобы собрать волосы в будничный хвост. С тех пор заколка надевалась всего пару раз, все остальное время бережно хранясь в тумбочке – так сильно Рен боялась сломать ее. Как-то после очередной тренировки Тоби-сенсей упомянул, что ему нравятся алые длинные волосы Рен, тогда она и решила отрастить их как можно длиннее. По ее тогда детской логике чем длиннее были волосы, тем сильнее любил ее учитель.       По итогу все, что она взяла с собой в новый этап жизни, были старые воспоминания о любимом учителе и сменный комплект одежды. Выглянув в окно удостовериться, что гама-сеннин не считает овец в ожидании, пока его крестная дочь соберет уже наконец свои вещи, Рен с облегчением вздохнула, понимая, что у нее еще есть время обойти свой домик в последний раз. За все это время однажды пустовавший прибрежный дом, на который они с учителем наткнулись совершенно случайно, стал их убежищем и успел преобразиться в довольно-таки уютное место.       В комоде все еще лежали некоторые вещи, которые Рен не посчитала нужным забрать в Коноху. Взгляд девушки упал на кровать со старым одеялом, в некоторых местах уже потертым, а кое-где уже и дырявым. Его Рен так и не удостоилась зашить, надеясь изо дня в день, что вот-вот ее руки дойдут и до шитья, а не только до складывания печатей. Кто же знал, что сегодня она спала на этой кровати в последний раз. Затем взгляд упал на немного торчавший из-под кровати темно-синий футон, на котором обычно спал сенсей. Места ему хватило бы и на кровати, которая могла спокойно уместить двух взрослых людей, однако он предпочел купить себе отдельный футон. Когда же Рен напомнила ему, о том, что он однажды сказал ей, что та совершенно не умеет распоряжаться деньгами, когда девушка купила небольшой пушистый коврик, надеясь сделать обстановку в доме хоть капельку уютней, он лишь хмыкнул в ответ.       Улыбнувшись, девушка присела на корточки, чтобы дотронуться до футона, и в голове вновь вспыхнули воспоминания подаренного учителем скромного поцелуя. Рука непроизвольно сжала футон, когда девушка, словно в реальности, ощутила теплое дыхание на своей щеке. Рен поспешила скорее встать и отвлечься, чтобы вновь не забивать голову бесконечными вопросами, на которые пока не было ответов. Прошагав до двери на пирс, куноичи окинула комнату взглядом. Едва он коснулся обеденного стола, Рен тут же сбросила рюкзак и, недолго рыская в прикроватной тумбе, нашла листок бумаги и ручку. Аккуратным почерком она написала письмо на случай, если Тоби все же вернется сюда.       Девушка долго не решалась, что же выбрать: «Тоби-сенсей» или «Тоби-сама»**, ведь второй вариант мог восприняться учителем по-другому. Конечно, она хотела, чтобы он догадался о ее чувствах, выходивших за рамки учитель-ученик, но она понимала, что взаимности она, скорее всего, не сможет получить, да и о каких таких отношениях между учителем и ученицей могла идти речь?       – Тоби-сама, – наконец-таки определившись, как обратиться к учителю, Рен решила скрыть свои чувства вуалью официальности и уважения. – Я надеюсь, что с Вами все хорошо и Вы пребываете в полном здравии, читая это письмо. Сегодня я отправляюсь в Скрытый Лист. Оказывается, у меня есть брат, который так же, как и я, является джинчуурики. Не знаю, знали ли Вы это или решили оставить в тайне, – и снова в воспоминаниях повторяющаяся история о том, как он нашел ее, маленькую новорожденную Рен, в озере среди сотен лотосов. – Но от Вас не было новостей уже очень долго, и я даже не знаю, живы ли Вы, Тоби-сама.       На глазах выступили слезы, но быстро смахнув их рукой, Рен продолжила:       – Надеюсь, Вы придете навестить меня в Коноху. Буду ждать, с любовью, Рен.       Сделать письмо сухим и безэмоциональным, как планировалось, Рен не удалось. Ей казалось, что «с любовью» испортило ее жалкую попытку не показывать истинных чувств учителю, но и зачеркивать его тоже не хотелось. Решив оставить все, как есть, Рен запечатала письмо так, чтобы прочесть его смог только адресат. Оставив его одиноко лежать на столе на еще Бог знает сколько времени, она закрыла дверь и прошла к небольшой пристани. Джирайя все так же сидел у берега в ожидании, когда девушка будет готова.       Оглядывая белые кувшинки у пирса, Узумаки казалось, что ничего не изменится после ее ухода – птицы будут щебетать свои песенки, лягушки продолжат квакать у берега, лотосы будут цвести дальше, а у этого домика вскоре появятся новые хозяева. В глубине души Рен все-таки надеялась, что когда-нибудь при каких-нибудь невероятных обстоятельствах они с учителем вновь окажутся в этом замечательном месте только вдвоем, и, может, в этот раз сенсей откажется от футона. А пока что ей нужно было позаботиться о том, как им с саннином добираться до страны Огня, расстояние до которой составляло чуть ли не тысячу ли***.