***
- Что с ним? - женщина посмотрела в экран видеонаблюдения. - Не знаю... Он все время твердит, что помнит. Я прихожу к нему послушать историю на ночь. Они такие трогательные, - охранник не смущался присутствия женщины и, почесывая пузо, с аппетитом уплетал сосиску в тесте. - А какие истории он рассказывал вам? - молодая журналистка Ольга не унималась, - мне кажется, что он здоров, что же он тут делает? - Женщина, почему вы все спрашиваете у меня?! Не знаю я! Если вам так интересно, то идите с ним пообщайтесь! - сердитый охранник уже доел сосиску и вытер лицо своей майкой. - Хорошо! Я согласна! - глаза Ольги загорелись тысячью огнями и теперь были цвета более сочного, чем яблоко "Гренни Смит"*. - Проходите в палату №6, - блондин подмигнул девушке и указал дорогу рукой.***
Девушка вошла в комнату и обомлела: комната была мягкая полностью, прямо как подушка, а посередине сидела боль. Он шатался из стороны в сторону, свернувшись клубочком. Из его губ только и срывалось: - Я? Помню! - и так десятки раз. Десятки перерастали в сотни, сотни в тысячи, тысячи в миллионы и так бесконечно... И тут он замер и посмотрел на неё. Волна грусти и боли сбила ее с ног. Из его глаз текли слезы, а губы дрожали. Весенняя трава и солнышко давно исчезли из его взгляда. Остались только боль, грусть, печаль... Тоски не было, эмоции покинули ее еще давно, но она хотела плакать. Она подошла к нему, потеребила непослушные кудри, которые были слишком жирными, видимо, ему давно не мыли голову. Слезы так и не потекли из ее глаз. Он и она заблудились в каком-то своем маленьком мире, на мягком островке боли и грусти, которые поедали их, оставляя только шрамы, которые впивались в память, поглощая их хрупкие сердца. - Что? Что ты помнишь? - Я? Я помню все... Каждый момент, каждую секундочку, проведённую с ней. Сэмми, маленькая Сэмми... - воспоминания убивали их, доставляя все больше боли, оставляя ещё больше шрамов... Он взял ее за руку. Его рука такая грубая, но теплая. А у неё нежная, маленькая ручонка. Но она была ледяной. Никто не мог согреть ее, ей всегда было холодно. Он единственный, кто смог это сделать. Согрел её своей грустью... "Грусть? Согревать? Да это же невозможно!" - скажете вы. Но он согрел: рука обвивала другую, пальцы переплетались воедино, а слова слетали одновременно. - Я помню... И никогда не забуду... Всегда буду помнить... Каждый момент, каждую секунду.***
- Дело сделано! Йес! - Охранник Найл шепотом сказал самому себе. Он был не таким уж и добрым. Но зарплата же увеличится, когда появится новая больная в палате. Ему плевать. Плевать на всех: на кудрявого Гарри, на такую же Ольгу. Главное в его жизни - деньги. Только чтобы вылечить его, своего друга. А ведь воспоминания разрушают чувства и убивают изнутри. И так всегда...***
-Ольга...- женщина отдаленно смотрела на происходящее в комнате, - Олечка... - на глазах собирались слезы, но предательская улыбка не сходила с губ. Сейчас женщина смеялась во весь голос. Да, происходящее действительно радовало её. Жалость... Именно жалость была опытно скрыта любовью. Псевдолюбовью. Любовью, которая вонзает в тебя тысячи ножей. Но любить падчерицу?! Это непостижимо для Кристины. Когда отец погиб в аварии, Олечка думала, что не выживет. Она любила отца, а он променял её на эту стерву - мачеху. Именно в тот момент, когда водитель грузовика отвлекся, чтобы закурить сигарету, в машине Áльберта раздался звук сообщения.Прости, но я не люблю тебя, у меня другой, Крис.
Слезы выступили на глазах, закрывая все мутной пеленой.Удар. Боль. Слезы. Воспоминания. Взрыв.
Áльберт хотел покончить с собой, когда получил СМС. Но он умер не своей смертью, он не стал суицидником, он просто погиб. Сама судьба дала ему разрешение. Но он забыл о ней. О своей дочери. Он променял все свои хорошие воспоминания с Олли, так ласково называл Олю отец, на страсть с Крис. Но ведь страсть губит... Как можно променять Олли на эту стерву? Почему Áльберт в последний момент думал о Крис, а не о любимой дочери? Почему он не подумал про такой нежный цветочек перед смертью? Но воспоминания губят. Губят еще сильнее, чем страсть. На вопросы никогда не будет ответов. А ответы не спасут, даже если появятся... Сейчас Олли совсем не такая. Бледная кожа, выступающие венки на глазах и кости. Они, словно кинжалы и сабли, упирались в ее кожу, разрывая все внутри. Они поглощали весь тот волшебный мир, который оставался где-то там, в самом сердце. Где-то там, внутри, осталось счастье, там остались и боль с печалью. Больше ничего. Там, рядом с сердцем была черная дыра. Огромная черная дыра, поглощающая все эмоции на своем пути... Слезы текли, а эмоций не было... Не было ничего... Ни боли, ни печали, ни грусти. Лишь пустота и черная дыра. Огромная черная дыра, которая почти поглотила сердце. Сердце, оно покрылось каменным налетом. Эмоции внутри начинали каменеть, блекнуть, но они оставались, не давая самозащите сделать свое. Холод... Он пробивал до дрожи, Олли мерзла круглосуточно, в течение двух лет. А завтра поминки. Три года, как отец погиб. Первый год были слезы, но они приглушались, а сердце забирало их в себя, готовясь к окоченению, ко сну, пока его не разбудит любовь. Любовь, которой не существует... Во втором году не было уже ничего. Ничего из тех эмоций, которые должны чувствовать обычные люди. Мысли путались в голове, а голова в мыслях. Они путались, словно в гадкой паутине. Олли чувствовала себя добычей. Добычей этого жалкого, пыльного города. Добыча постоянного дождя. Олли больше не чувствовала этого запаха булочек с корицей или цитрусового пирога в Лондоне. Она чувствовала лишь мокрый асфальт и грязь. Грязь, которая была возле того домика. Обыденного серого домика с коричневой крышей и белыми окнами. Надоело. Именно сейчас Олли хотелось блевануть от себя. Она надоела сама себе. Она могла поменять прическу, имидж, но все равно её тошнило. Гитара не помогала, музыка не лечила. Как можно вылечиться от самой себя? Шелковые, гладкие кудряшки каштаново-медового цвета переливались от света встроенной в потолок лампочки. В потолок палаты. Мягкая палата. И они вдвоем. Вдвоем с Гарри. Оба кудрявые и разбитые. У одного глаза прожигающие болью. Зеленые глаза, которые запомнили каждый миг. Глаза, которые помнят все... Всю боль, все страдания и радость, которые постепенно перерастали в грусть. Грусть, которая преодолевала каждое ребрышко, медленно и мучительно убивая каждую клеточку его души. Она засела в глубине души и уничтожала изнутри. Она убивала такую храбрую, но хрупкую душу. Он поддавался инстинктам. А ведь он чувствовал. Каждой клеточкой своей души он чувствовал то, как грусть убивает его, бьет тысячью мечами, саблями, кинжалами. Тысячи холодных оружий втыкались в его душу, но их доставали, причиняя огромную боль. Внутри он два года был в коме. Сэмми... Такая милая Сэмми - это все, о чем он мечтал...***
Он думал, что все это ошибка. Хотел встретить её, живую, такую милую, такую нежную... Но нет. Маленькая могилка, их фотографии, их небольшой альбомчик рядом с букетом из тысячи белых роз.