Туман жизни

Погода в Москве не спешила налаживаться. Она, казалось, и вовсе приняла решение забыть, что может быть хорошей и не пасмурной. Солнце сегодня с самого утра скрывалось за серыми, тяжёлыми как свинец тучами. Солнечные лучи, решившиеся пробиться к земле, долго не проживали и проигрывали, рассыпаясь с серой пелене. Утро, не падающее теплом и солнцем, всё же уверенно вступило в свои права. Да и сожалеть о погоде было бы всё равно бесполезным - работу-то никто не отменял. К тому же у Лавровой и Рокотова сегодня было одно очень тяжёлое, но весьма необходимое мероприятие. Виктор любезно согласился дать им возможность поговорить с задержанных, и заставлять себя ждать пара не собиралась. Едва поступил звонок от следователя, они направились по нужному адресу. - Кать, может не нужен этот разговор? Потом просто материалы дела почитаешь, - Нил уже не один раз слышал, что она хочет лично всё услышать, но всё же надеялся, что она откажется от своей идеи. Ему очень не хотелось, чтобы она опять испытывала боль, словно копьями вонзающуюся в сердце. - Я не хочу читать дело, я хочу услышать всё лично. Мне нужно, чтобы он лично мне всё рассказал и объяснил, - сказала Катя, переведя взгляд на Рокотова. Лаврова поставила цель, и она её обязательно добьётся. Такой уж она человек. - Хорошо. Я буду здесь, за стеклом. Если что - заканчивай разговор, - давая новые наставления, проговорил Нил. - Кать, не доводит себя до истерик. Я тебя очень прошу. - Всё будет нормально. Просто так нужно, - коснувшись губами щеки майора, Катерина почти сразу же скрылась за дверью допросной.

***

- Ты поэтому не хотел, чтобы я делом занималась? - едва войдя в кабинет, задала вопрос Катя и тут же села за свободный стул, предназначенный для следователя. Чиглинцев молчал, поступив взгляд в пол. Он не мог поднять на неё взгляд, не мог смотреть в её глаза, наверняка наполненные злостью и даже ненавистью. Мужчина понимал, что очень виноват перед ней, и от этого становилось невыносимо больно. Он знал, что она ему всегда верила, а теперь он очень низко пал в её глазах. - Я знал, что ты докопаешься до правды. Обязательно сможешь всё выяснить, - наконец произнёс Михаил. Но взгляд на девушку так и не поднял. - До правды докопались и без меня. А я всего лишь помогла, - абсолютно честно ответила Лаврова, продолжая прожигать мужчину пристально-пепельным взглядом. - Мы с курсантами всего лишь до просили нескольких людей. - С курсантами? - бывший майор всё же поднял на девушку взгляд. - Я думал, что ради группы ты не станешь подключать их к делу. Посчитал, что они ещё не успели приступить к делу. Рокотов же... - Рокотов очень нам помог... Он сразу же мне всё рассказал. - Не ожидал. Вы же двое ненавидите друг друга, готовы одним только взглядом поубивать противника. Я рассчитывал, что он сделает всё, чтобы не допустить тебя к этому делу. - Люди меняются, Миш. Очень сильно меняются. И их отношения тоже изменяются кардинально, - каким-то философским тоном заметила капитан. - Лаврова, только не говори, что вы... - Это не важно. Тебя это точно не касается, - резко прервала его Катя и жёстко дала понять, что не намерена обсуждать с ним эту тему. И ведь её вполне можно понять. Тяжело доверять человеку, который однажды предал. В комнате допросов вдруг повисло молчание. Катя хотела многое спросить, хотела узнать лично от него, зачем он так ужасно поступил. Она даже продумала весь разговор. Но сейчас, когда она оказалась с ним один на один, вся решительность вдруг исчезла, будто осталась там, по ту сторону двери. Было очень тяжело смотреть на человека, который в один момент так изменил представление о себе. - Зачем ты всё это сделал? - после паузы наконец спросила она. - Ты ведь читала дело. Прекрасно всё знаешь. Я знаю, что тебе известны все подробности случившегося, - Михаил не хотел вновь вспоминать всё то, что натворил. Не хотел рассказывать всё ей. Именно с ней ему не хотелось разговаривать. Уж слишком сильно щемило в сердце. - Мы знакомы много лет. Мы столько дел вместе раскрыли... Чиглинцев, ты прекрасно знаешь, что мне нужно услышать всё лично. Пусть это сумасшествие, пусть мазохизм. Но мне нужно. Ты ведь прекрасно это знаешь. - Нефёдову убила радикально настроенная группировка из соседнего района. Это у них такой пропуск для новичков, как оказалось. Убить жестоко кого-нибудь человека, избить до смерти ребёнка... У них это считается нормальным, - Михаил на мгновение замолчал, а потом тяжело выдохнул и продолжил: - Я совсем недавно узнал, что у меня есть сын. Если бы я только знал о нём раньше... Ничего бы этого не было! Он входит в эту группировку. По камерам я видел, что он был там. Я не мог допустить, чтобы мой ребёнок сел в тюрьму. Понимаешь, он сын мой! - Он преступник. А преступник должен сидеть в тюрьме, - сухо ответила Катя, давно уже отведя от него взгляд. Не могла смотреть на человека, которого много лет считала лучшим другом. - Неужели бы ты не поступила так же? Ради своего ребёнка не пошла бы отчаянный поступок? Катя, вспомни Зотова! Ты же его... - Хватит! - грубо прервала его Лаврова. Ей сейчас и без того было очень тяжело, и затрагивать больную тему она совершенно не хотела. Она и вовсе хотела об этом побыстрее забыть. Вот только не получалось. - У меня будто отключился разум. Я позабыл обо всём, просто действовал. Наивно полагал, что всё у меня получится, что всё пойдёт так, как мне нужно. Глупо, но я верил в успех. Просто не мог допустить, чтобы Кирилла посадили. - Поэтому были слова про мотив, свидетель. Так ты вынуждал написать чистосердечное. А взятка? Зачем нужны были деньги?! Ты ещё и заработать решил?! - Катя начала терять контроль над эмоциями и сорвалась на крик. Было ужасно больно, но она и не думала прекращать разговор. А вот Рокотов, стоя по ту сторону зеркального стёкла и наблюдая за всем этим, уже не находил себе места. Он с трудом сдерживался, чтобы не махнуть на всё и не забрать девушку из этой чёртовой комнаты. - В какой-то момент в голове мелькнуло, что невиновный не должен сидеть в тюрьме. И я решил взять с него деньги и развалить дело окончательно. - Почему ты не мог просто развалить дело? - Хотел увести сына из города. Чтобы он начал новую жизнь, выкинул из головы весь этот бред. У меня бы ничего не получилось. Но я тогда так не думал. Просто работал какой-то инстинкт спасения. Я ничего не соображал. Надо было просто подумать, но решил действовать. - Теперь у тебя будет время подумать. И над этим, и над другим, - произнесла Катя, ловя себя на мысли, что голос начал предательски дрожать. - Ты хотя бы уверен, что он твой сын? Может, очередной Зотов? - вдруг спросила капитан, вновь подняв на мужчину глаза. - Уверен. Знаешь, правильно говорят, что родитель за своего ребёнка будет бороться до конца. Несмотря ни на что. И каким бы этот ребёнок не был. Лаврова узнала всё, что ей было нужно, услышала всё, что услышать хотела. Не говоря больше ни слова, она уверенно поднялась со стула и поспешно направилась к двери. Она больше не хотела здесь оставаться, не могла почти что физически. Больно щемило в груди, да и воздуха начинало катастрофически не хватать. А может просто боялась начать сочувствовать ему? - Кать, - произнёс Михаил, когда Лаврова уже положила ладонь на дверную ручку. Девушка в момент замерла, но повернуться, а тем более вернуться, не решилась. - Прости за всё. Девушка задумались на несколько секунд. Хотелось что-то сказать, слова смешивались с эмоциями и готовились вот-вот вырваться наружу. Но Катя промолчала, не решилась произнести не слова. Просто повернула ручку и молча покинула стены допросной. - Кать, - когда Лаврова вышла, Рокотов уже ждал её возле двери. Он и представить не мог, как она может повести себя после всего, поэтому просто ждал. - Давай просто помолчим, - негромко, почти шёпотом, произнесла Катя и тут же подняла на Нила полные слёз глаза. Голубые льдинки будто таяли и сквозь свинец наровились вытечь из глаз. Мужчина понял, что сейчас её не нужно трогать, не нужно пичкать вопросами. Нужно просто ждать, когда она сама решится хоть что-нибудь сказать. Кивнув другу, он, не издавая ни звука, послушно пошёл за Лавровой, удаляющейся к выходу. Когда Лаврова и Рокотов подошли к машине, Катя резко повернулась и тут же уткнулась лицом в его плечо. Пальцы с силой вцепились в его рубашку, а слёзы нескончаемым потоком потекли из глаз. Рубашка майора уверенно начала промокать от солёных ручейков, не сдержавшихся на ресницах. Нил осторожно обнял девушку и ещё крепче прижал к себе. Он хотел как можно быстрее успокоить любимую, сделать так, чтобы боль и тревога навсегда отступили от неё. Он сильно, но очень нежно и заботливо прижимал Катю к себе и негромко, так что слышала только она, что-то шептал ей на ухо. - Спасибо тебе. Спасибо, что ты есть, - не отрываясь от плеча Рокотова, тихо проговорила Катя. - Мы со всем справимся. Обещаю, - в тон девушке произнёс Нил и осторожно коснулся губами её волос. Любовь превозмогает всё.*