Wo de Shenghuo.

      Кюхён не любит писать курсовую по философии. Кюхён вообще философию не любит. Он же экономист! И всё, что его интересует это положение на мировом рынке, акции и различные махинации с деньгами. И что же, собственно, заставило его из двадцати различных предметов выбрать именно философию? Да, Кюхён сам и не понял как такое произошло... Просто она стояла рядом, вся такая красивая, а затем вписала в свой блокнот китайскими иероглифами "Философия". "Ах, китаянка" пронеслось в голове Чо и он не заметил, как машинально поставил галочку напротив того самого злосчастного предмета прямо в табеле своей студенческой ведомости. Её зовут Сон Цянь. Она всегда сидит за первой партой и каждую лекцию старательно записывает к себе в тетрадь, никогда ни на что не отвлекаясь. Как бы Кюхён не старался привлечь её внимание: кашляя, задавая совсем не интересующие его вопросы преподавателю, роняя ручки и прося у нее запасные. Да, он вел себя как влюбленный мальчишка, школьник, дурачок, но поделать с собой ничего не мог. Так сильно ему хотелось, чтобы она заметила его. Уже битый час, сидя в библиотеке, Чо не написал больше двух страниц в своей курсовой, а ведь сдавать ему уже через неделю. Кому-то может показаться, что это много и закончить можно спокойно, но не Кюхёну, и уж точно не теоретическую философию. Он эти то две страницы писал где-то с месяц. От непрерывного смотрения в монитор ноутбука разболелись глаза, и Кюхён решил, что с него хватит: пора идти домой. И он уже собирался, если бы не... - Чо Кюхён, верно? Она стояла рядом, чуть наклонившись к нему, и из-за этого сердце Кюхёна отбивало просто сумасшедший ритм. Запах её духов просто сбивал с мыслей, слова не хотели выстраиваться в одно, даже простое предложение. От неё всегда пахнет жасмином. Так обволакивающе, так успокаивающе. “Соберись! Соберись и ответь ей, Чо Кюхён!” - Да, это я. Чем могу быть полезен? Вот чего-чего, а актерства у него не занимать. Хоть внутри него и взрывались вулканы, его лицо и поведение излучало абсолютное спокойствие. Чо вдыхал полной грудью аромат, исходящий от девушки, боясь, что она развернется и уйдет, а он не успеет им насладиться. - Ах, да... Мы с вами изучаем философию, и на прошлой неделе я одолжила вам ручку. - Сон Цянь, верно? Конечно, я помню. Вы хотите, чтобы я её вернул? Она смутилась на пару секунд, а после, по-доброму улыбнувшись, сказала: - Конечно же нет... Если честно, то просто не знала, как еще можно завести разговор с вами, Кюхён. Кажется, парень выпал из реальности на пару минут, потому что когда он вновь ощутил себя в своем теле, они с Цянь уже переходили дорогу, чтобы посидеть в кофейне напротив университета.

***

      В течение последующей недели, Сон помогала Кюхену закончить курсовую, засиживаясь с ним допоздна в университетской библиотеке, искренне желая помочь Чо получить хорошую отметку, ну и если признаться, то она просто хотела провести с ним побольше времени. Сон Цянь - довольно странная натура. Она прекрасно видела все попытки парня привлечь её внимание, но тем не менее не торопилась его оказывать. "Баловать сына - всё равно, что убить его; только из-под огненной палки выходят почтительные дети" - гласит одна китайская пословица. И Цянь считала, что применима она не только в отношении воспитания собственного чада, но также и любовных дел. Поэтому она проверяла парня довольно долгое время, чтобы понять сильны его чувства, либо же это так "легкое увлечение". Да, с одной стороны это может показаться жестоко, но с другой - Кюхён тоже не торопился открыто ухаживать за ней, тем самым заставляя Цянь сомневаться в серьезности его симпатии. Так что все честно. Цянь сидела в библиотеке и учила основы высшей математики, что совсем не лезла в голову: в том конце зала сидел её однокурсник Чо Кюхён, который привлек всё внимание девушки. Он сидел, нахмурив брови, и просто смотрел в монитор, абсолютно ничего не печатая, так что Сон подумала, что это идеальный момент. Ему не работается ровно так же, как и ей. Пора приступать к следующей ступеньке. Аккуратно встав из-за стола, она подошла к совсем не заметившему её приближения парня, затем, набравшись смелости, произнесла: - Чо Кюхён, верно?

***

      Проведя с Кюхёном всего каких-то пару недель, Цянь узнала о нем много нового, большинство из которого узнать для нее было огромным и приятным удивлением. Однокурсник оказался необычайно озорным и колким на высказывания, хотя прежде Сон считала его шутки нелепыми и ничуть не смешными. Чо однозначно был хорошо воспитан и чертовски заботлив, и Цянь убеждалась в этом раз за разом: пока, кутаясь в его пиджаки и куртки в прохладные вечера, вдыхала аромат так полюбившегося ей парфюма; проходя в помещения первой, так как Кюхён открывал пред нею все двери; стоя в миллиметре от накаченной крепкой груди парня, так бережно отгороженная им от толкучки в автобусах. - Моя Мэйни* о чем-то задумалась? И вот опять он называет её так, неимоверно смущая. Сон хотела бы поворчать на своего непослушного друга, но не смогла сдержать улыбки и, засмеявшись, выпалила: - Ты обещал, Чо Кюхен, ты же обещал мне! - Я видел, что ты не переименовала меня в своих контактах! Я все еще подписан как “Шадзы**”, Сон Цянь! Моя месть будет сладка, поверь мне на слово. Под свой громкий смех они дошли до кофейни, в которой первый раз нормально познакомились и поговорили. Сегодня прошел ровно месяц с того дня, как они стали не разлей вода, поэтому Кюхён предложил пойти именно в эту кофейню, все приговаривая, что это будет необычайно символично и атмосферно. Сделав заказ, Чо не знал, как ему начать свою речь, хотя он готовил с тех самых пор как записался на лекции по философии, готовился к этому разговору, прокручивая различные исходы данной беседы. - Цянь… Я… - запнулся, поняв, что не помнит ни слова из прорепетированной речи. - М? Продолжай, я слушаю. - Знаешь, моя щиколотка часто чесалась в этом месяце… О, Господи, что я несу… То есть не щиколотка, а мизинец. Нет-нет, то есть мизинец это в японском предании… О, Боже… Цянь, давно понявшая что к чему, сидела и умилялась смущающемуся Чо, которого за этот месяц она видела не так часто: настолько он шикарный актёр, скрывал чувства умело, впрочем как и она сама. Он неловко почесывал затылок, пытаясь собраться с мыслями, и Сон решила ему помочь: - Всё правильно, Кю. Ты начал правильно. Щиколотка, - говоря это, девушка изо всех сил старалась не засмеяться: какой же все-таки он милый, когда смущается! - В общем, Цянь, Я… Я просто хотел сказать, что старик Юэлао***… Он, видимо, очень крепко завязал нить на наших щиколотках… Ох, ну я лишь хотел сказать, что я, я люблю тебя, Мэйни-я. Цянь искренне смеялась. Смеялась так, что посетители оборачивались посмотреть что же такого смешного происходит. Кюхён, нисколько не удивленный реакцией возлюбленной, подхватил смех девушки и накрыл её ладонь своей. - Кю-а, ты потрясающий. Ты знаешь об этом? Это было самое романтичное и смешное признание в любви в моей жизни. - Только твой Шадзы думает о том, как продлить твою жизнь, а когда смеешься ты, то смеюсь и я, а значит жить долго нам придется вместе. Согласна? - И ты еще спрашиваешь? В её глазах играют озорные смешинки, и Кюхён понимает, что до этого момента он не жил. Он существовал. А сейчас, смотря в её бездонные глаза, осознавая, что она приняла его чувства, он чувствует: внутри него зарождается жизнь.