На пороге рая

На ходу срывая плащ, Анжелика бросилась к мужу. Аббат еле поспевал за ней. Около дверей она на секунду задержалась, поправила косынку, а потом, глубоко вздохнув, вошла в комнату. Стражники стояли у постели Жоффреея и о чем-то тихо совещались. До нее донеслись обрывки их разговора: - Что же делать?... Не жилец... Пышет жаром, как печка... Потом старший обернулся и воскликнул: - А, Мариэтта! Где тебя носило все утро? И что ты вчера с ним сделала, что сегодня он помирает? Отец Антуан вступился за нее. - Она сделала все, что смогла. Вы же сами запретили звать к нему врача. А она простая деревенская девчонка... - Дайте, я осмотрю его, - проговорила Анжелика. Стражник мотнул головой и отошел к камину. Жан немного потоптался на месте, потом робко спросил: - А можно я того, до ветру сбегаю? - Беги, - лениво процедил начальник, разваливаясь в кресле. - Эй, аббат, в вашей богадельне есть вино? - Сын мой, - укоризненно посмотрел на него священник. - Черт бы побрал этих святош! - буркнул тот и сердито замолчал. Анжелика в это время осматривала Жоффрея. Он действительно весь горел, метался и что-то тихо бормотал. - У него бред, - в отчаянии прошептала Анжелика стоящему рядом аббату. - Я прикажу принести холодной воды, будете обтирать его. Анжелика склонилась к лицу мужа и услышала тихое: - Мой ангел... Она на секунду прижалась лбом к его плечу, потом резко выпрямилась и принялась за дело. Перво-наперво она осмотрела все его многочисленные раны, обтерла холодной водой, сменила повязки, положила на лоб прохладный компресс. Потом обратилась к отцу Антуану: - Мне кажется, что у него жар не из-за ран. Возможно, он простудился... - Возможно... Вы сможете приготовить ему отвар? Анжелика кивнула. Прогнав с насиженного места недовольного мушкетера, Анжелика подвесила над огнем маленький котелок, принесенный с кухни, налила в него воды, насыпала трав, найденных в монастырской аптечке, и приготовила питье. Немного остудив его, она прислонила голову мужа к своему плечу и осторожно влила несколько капель между его полуоткрытыми губами. - Пейте, же, пейте, - ласково уговаривала она его, когда он делал попытку отстраниться. - Вы должны жить... *** Три дня она сражалась за его жизнь. Три бесконечных дня, наполненных жаром, горячечным бредом, жутким отчаянием и изредка мелькающим слабым лучиком надежды. Анжелика почти не спала, не ела, урывками видела Флоримона, все ее внимание поглощал Жоффрей. Стражники, боясь заразиться, перестали входить к нему в комнату, и по очереди дежурили снаружи около дверей. Наконец-то Анжелика могла, не таясь, нежно гладить его израненную щеку, шептать ласковые слова и спать, стоя на коленях возле его кровати, прижавшись лицом к его руке. Однажды ночью ее разбудило невероятно приятное ощущение - ласковые пальцы легко касались ее разметавшихся по плечам волос. Она подняла голову и встретилась с полным невыразимой нежности взглядом мужа. - Девочка моя... - еле слышно прошептал он. Она поняла, что он пришел в себя, что кризис миновал, что он скоро поправится, и заплакала от счастья. А он смотрел на нее, освещенную пламенем горящего за спиной камина, на отблески огня, играющие на ее золотистых волосах, на слезинки, скатывающиеся по ее слегка впавшим щекам, на темные круги под утомленными глазами, и понимал, что только благодаря ей он выжил. Там, на грани сознания, находясь между жизнью и смертью, он и подумать не мог, что дорога, которая, казалось, вела его в Ад, приведет его к вратам Рая. Когда он ждал смерти в застенках Бастилии, измученный пытками и допросами, единственным его желанием было передать Анжелике, что она была смыслом его жизни, его светом, его единственной любовью, что она не должна отчаиваться, вне зависимости от того, каким будет исход, что она должна быть сильной и жить дальше... Теперь же, видя, как она пытается спасти его, как самоотверженно ухаживает за ним, как борется с собственной слабостью, чтобы придать ему сил, он с удивлением осознал, что она всегда была сильной, его нежная фея из Пуату, просто невыносимые страдания, выпавшие на ее долю, заставили внутренний огонь, дремлющий в ней, разгореться по-настоящему, в полную силу, согревая и освещая светом все вокруг. И он, покоренный этой силой, согретый этим огнем, воскрешенный этим светом, заново родившийся благодаря ее жертвенной любви, тихо проговорил: - Не плачь, любовь моя, все уже позади... Мы вместе... И ничто нас больше не разлучит...