Семья? Всегда

Двери не самого дорогого малоизвестного заведения приветливо распахнулись, ну, как распахнулись… Вернее будет: их едва не вышибли шестеро вдребезги пьяных мужчин, ввалившись все вместе в небольшой зал, где очень громко звучала музыка, вплоть до того, что не слышно было собственных мыслей, хотя не думаю, что данным особам сейчас было к каким-либо размышлениям. Едва держась на ногах, компания с диким смехом нашла свободный столик, у самого основания невысокой сцены, где сейчас вовсю распиналась блондинка-стриптизерша. Народу было довольно много, но никто не занимал именно эти места. На столе стояла табличка с огромными буквами: «ЗАКАЗАНО!», и с печатью в виде женских ярко-красных откровенно пошлых губ. В зале было мало что видно из-за плотной пелены сигаретного дыма, но посетителей данного заведения это наверняка мало волновало. Шестерка мужчин завалилась на низкие бордовые кожаные диванчики, не переставая смеяться. Наконец они соизволили обратить внимание на сцену, где им уже приветливо улыбалась блондинка, покусывая губу. Сзади, на большом плакате было написано: «ТОЛЬКО СЕГОДНЯ! ВЕЧЕР САМОЙ МЯГКОЙ КИСЫ! НЕ ПРОПУСТИ!» Мужчины захлопали, подбадривая девчонку громкими криками, один, постарше, даже крикнул: «Браво, Киса, давай еще!», хотя сквозь общий шум это мало кто услышал. Стриптизерша, почуяв хороший навар, спустилась к пьяной компании, соблазнительно вертя своим пушистым искусственным хвостом, торчащим из соответствующего места. В это время музыка уже потихоньку начала стихать, как по велению волшебной палочки. – Мурр, мальчики, хотите развлечься, да? – томным голосом спросила она, нежно массируя плечи одного из мужчин, самого высокого. – Не я, дорогуша, – по-дурацки улыбнулся тот. – Вон он, виновник торжества. Киса тут же бросилась к другому парню, намного моложе предыдущего, и уселась тому на колени. Музыка на сцене опять зазвучала, но уже немного тише. Из глубин заведения вышла еще одна девушка, но уже жгучая брюнетка в темно-фиолетовом наряде. Прозвучало представление: – И сейчас, на нашей сцене невероятная Карамель! Встречайте, но не забудьте подобрать слюни, ребята! Девушка начала выполнять заученные па, чтобы угодить всем остальным похотливым особям, оставшимся в зале. Видимо, замена Кисе. – Уважаемый! Ув… ик… уважаемый! – едва выдавил один из мужчин, с короткой стрижкой, но уже явно в годах. – Нам бы этого… выпить-закусить. Официант тут же испарился, побежал сломя голову выполнять заказ. Даже при том, что ничего толком заказано не было – клиент все равно заплатит по счету, даже не глянув в пьяном угаре на счет. Если праздник – то гулять, именно таким принципом руководствовались работники данного заведения при выписке кругленькой суммы за «особые услуги нашего кафе». – Так в честь чего торжество? – мяукнула Киса. – Я женюсь! – гордо заявил молодой парень, с коричневыми не слишком длинными волосами, немного смущенно отворачиваясь от настойчивой стриптизерши, которая так и норовила залезть в самые неудобные места. – Надо же, – с наигранным разочарованием поджала она губки, – ты меня оставишь? – Д-да,– выдавил тот, убирая руку Кисы с внутренней стороны своего бедра. – Не слушай его! – завопил другой мужчина. Компания дружно засмеялась. – Последние дни свободы у пацана, понимаешь? Надо оторваться, как в последний раз! – Ваше желание для меня закон, – проурчала девушка. – Ты чего, дядя Дженсен, – округлил глаза парнишка. – Я, между прочим, на вашей дочери женюсь! – Да ладно, я же все понимаю! – отмахнулся тот, залпом выпивая стаканчик чего-то очень крепкого. Поморщившись, он закусил долькой лимона. – Сам такой был. Твой папаша тоже не против! – Будь спокоен, Томми, мама не узнает, – хитро подмигнул ему тот, который «папаша». – Верно! – вдруг подал голос еще один мужчина. Он обернулся ко второму парню, который сидел возле него. – Уэст, обязательно напомни мне, чтобы твою женитьбу мы отмечали так же! – Вот, дело Миша говорит! – закричал дядя Дженсен. – По этому поводу – выпьем! Все взяли по стаканчику с противно-мерзкой жидкостью, которая как ничто лучше умела затуманивать мозги, чокнулись и выпили. Последующие после этого часы остались лишь смутными воспоминаниями в памяти каждого из мужчин. Потом было лишь что-то о текиле, конкурс «слижи со стриптизерши соль-выпей-закуси как можно быстрей», пьяные бурные танцы, даже, кажется, драка. Да, Остин, младший сын Джареда, подрался с каким-то сомнительным типом, который был пьян примерно так же, как и они. Такими были первые воспоминания Дженсена, когда он проснулся, лежа в самой неудобной позе на свете, как ему сейчас казалось – голова покоилась на диване, ноги под самым невероятным углом разместились на перевернутом журнальном столике. Несколько секунд он так и лежал, не имея никаких сил, чтобы сменить положение. Разум медленно возвращался в свое обычное русло, а вместе с ним волной разожжённого железа накатилась адская головная боль. Первым делом Эклз попробовал разлепить глаза. Так, первая попытка закончилась безуспешно. Веки будто намазали суперклеем. Но вот: левый глазик открывайся, теперь правый… Яркий свет больно резанул по зрачкам, отчего мужчина инстинктивно закрыл глаза. Весело, черт побери. Дженсен попытался сглотнуть, но во рту все так пересохло, что, казалось, там бы ни один кактус не выжил. Он решил сменить позицию в пространстве, от чего у него сразу заныло колено. «Мда уж, старость – не радость», - промелькнула у него мучительная мысль. Чувствовал он себя на минус over пятьсот очков. В мыслях он снова зарекался больше никогда в жизни даже не нюхать чего-либо крепче пива, ну, так было после каждой такой бурной пьянки. Хотя это случалось и не часто. Стараясь как можно меньше применять движений головой, которая сейчас была его худшим врагом, Эклз снял ноги со стола, опершись спиной на диван. Сейчас, сидя, было проще привыкнуть к слишком яркому, как для любого из вчерашних алкашей, свету. Дженсен обхватил голову руками и, наконец, открыл глаза. Пару раз моргнул, и первым, на чем сфокусировался его мутный взгляд, стал мирно сопящий Джаред, спавший на мягком ковре возле стены. Да, верный друг и в ближайшем времени будущий родственник Дженсена тоже выглядел неважно. Его волосы, которые он все также не стриг, были запутаны; бедного Джа время тоже не жалело: кое-где на его шикарной шевелюре уже были видны пряди седины. Мешки под глазами, которые могли вместить в себя всех панд мира, ему, как и всем участникам вчерашней забавы, были обеспечены. Кое-как повернув голову, Дженсен увидел спящего в мягком кресле Остина с фингалом на щеке; сейчас Падалеки-младший как никогда был похож на своего папашу. Второй сын вышеупомянутого отца и будущий зять Дженсена был вне его поля зрения. Сознание все еще было туманным, а Эклзу было слишком плохо, чтобы иметь его в Full HD-качестве. Хотелось пить. Смертельно, до боли в горле. Но в то же время мутило не по-детски, так что думать даже о капле чего-нибудь казалось мерзким. В поисках живительной влаги Дженсен собрал все силы и с отчаянной надеждой начал шарить по пустым бутылкам, которых, как оказалось, было порядком полудюжины на метр квадратный комнаты. Пусто, пусто, пусто… Мужчина шарил по полу, но ничего. Под руки попался знакомый ему предмет – наручные часы. Со зрением у Эклза уже было немного не в порядке, особенно в это утро – время наградило его близорукостью. Едва приглядевшись к размытым маленьким циферкам, он с ужасом выдохнул. Было совсем не утро. Быстрые изворотливые стрелки уже протикали три часа дня! Только представив, что будет дома, Дженсен едва не растекся обратно в бесформенную кучу, с которой он только вылез. Страх скорой смерти дал ему значительный приток адреналина. Мужчина быстро, насколько только мог, подполз к старшему Падалеки и потолкал того за плечо, в немом ужасе, открывая рот. – Джаред… Джаред… ДА ПРОСНИСЬ ТЫ, СТАРЫЙ ХРЕН! От неожиданности Джа резко поднял голову, о чем тут же очень пожалел. – А-ах… Что случилось, дубина, дай поспать… – едва простонал он, устраиваясь поудобней на полу, то есть, самой желанной поверхности в мире, которая для него только могла быть. – Джа-ред, – по слогам произнес Дженсен, чувствуя приступ тошноты, – три… три часа дня… у-уж-уже. Едва выдав такую сложную речь, Эклз быстро бросился к туалету, неизвестно где взяв для этого силу. – Угу, - тяжко протянул Падалеки, - да-да. Джа, видимо, так бы и остался спать, если бы у него не сохранились останки инстинкта самосохранения. – Что?! – его хриплый крик вибрацией отдался в голове, он сразу же схватился за неё. – Это невозможно… Боже мой, меня же убьют! То ли Джаред был крепче Дженсена, то ли выпил меньше, но сразу смог сесть, протирая глаза от подавляющего света. Пока он старался прийти в себя, из ванной выполз Дженсен, опираясь на стену. Он был бледным до синевы, на лбу и шее выступили капельки пота. – Нас всех убьют, – прошептал он севшим голосом, словно в каком-то фильме, где главным героям грозит катастрофический писец. Эклз медленно стек по стенке на пол и ногой толкнул все еще спящего Остина. – Просыпайся, пора на казнь… Даже имея жуткую головную боль и свернутый в трубочку желудок, Эклз все равно шутил – не смешно, но шутил. Парнишка потянулся и сразу обхватил руками голову. – С добрым утром, сынок, – пробормотал «любящий отец» Джаред. Ответом ему было лишь сдавленное мычание, наполненное всеми нотами безысходности и боли, которые только существуют в мире. – Это была наихудшая идея из всех твоих наихудших идей, дядя Дженсен. – Остин бессильно раскинулся на полу, приходя в себя. – А ты, пап, ты тоже был «за». Даже не знаю, мама в курсе?.. – Только попробуй, – предупреждающе сказал Джаред, ухмыляясь. – Иначе мама будет знать, откуда у сыночка такой разрисованный фейс. – Падалеки-младший явно капитулировал перед железным доводом отца. – Кстати, с тебя сто баксов. – Чего? – Остин с огромным трудом сел, но столько мучений, сколько его сородичи постарше, не испытывал – организм-то молодой, легче перенести такое. Джаред рассмеялся, тут же тихо охнув, и кивнул на Дженсена. Остин обреченно вздохнул и вытянул из кармана джинсов смятую бумажку, передавая отцу. – С чего это вдруг? – непонимающе встрял Эклз. – Мы спорили, кто с утра первым не выдержит. – Падалеки сдавленно захихикал, убирая волосы, упавшие на лицо. – Ты сдаешь позиции, чувак, я в тебе не сомневался. У Дженсена не нашлось что ответить, да и сил не было что-либо придумать. Джаред огляделся вокруг и вдруг с радостным стоном вытянул из-под завалов мусора целую, нетронутую, холодную бутылку минеральной воды. Запала гробовая тишина. Все смотрели лишь на неё - священную жидкость, как хищники, увидевшие полумертвую лань. Джаред понял, что это может дорого ему стоить, но крепче сжал в руке бутылку. Другой рукой он потянулся к крышечке. В мертвой тишине можно было услышать звук глотания слюны. Раздалось шипение, которое стало чем-то вроде спуском крючка, выстрелом из стартового ружья; все умирающие, будто зомби, воскресли и тянулись руками за ней, той самой спасительнице. Началась драка, шлепанье по рукам, маты и сдавленные ругания, но никто не сдавался. То бутылка в Дженсена, то уже в Остина, у которого из рук её опять вырывает Эклз, на него нападает Падалеки. Тихая возня все не заканчивалась, а пить хотелось смертельно. Даже животные были умнее этих троих – там хоть мир установили, чтобы выжить во время великой суши. Но, все-таки, что-то разумное у этих троих осталось. – Стоп… Стоп! – прохрипел Джаред, с трудом вырывая минералку и вставая. Сперва мир качнулся у него под ногами, но мужчина сумел сдержать равновесие. Он большими шагами переступил через все еще лежащих Остина и Дженсена, подошел к дивану, около которого валялись не только пустые бутылки из-под спиртного, но и какие-то стаканы, и откопал тройку. Минералка ручьем потекла в них. Но осушились стаканы, наверное, быстрее, чем там появилась вода. Все вздохнули с облегчением, но их самочувствие оставляло желать лучшего. Они опять расселись на полу, кто где, лишь бы утихомирить жуткую головную боль. – Кстати, – вдруг осведомился Дженсен, – а где Миша? – Он в спальне. Единственный из вас, кто додумался спать на кровати. – От этого голоса у Эклза пробежали мурашки по коже. Он буквально почувствовал, как его сердце на секунду замерло, а потом забилось с удвоенной частотой. Медленно, он поднял глаза вверх, стараясь нацепить самую что ни на есть невинную улыбку, но прекрасно понимал – это его конец. Сбоку он услышал удивленный вздох Джареда, смешанный с чистым страхом. Позади Остин поперхнулся водой, остатки которой сейчас жадно глотал. – Дэнни, солнышко, ты здесь… Глаза миссис Эклз остановились на нерадивом муженьке, и начали сверлить в нем дыру глубиной с Марианскую впадину. Дэниил стояла в дверном проеме, но никто не слышал, как она входила в квартиру, значит – она сидела на кухне, то есть, ждала, когда все проснутся… Такая ужасающая догадка посетила почти протрезвевшую от испуга голову Дженсена. Она все знает. Женщина так и стояла, видимо, ожидая объяснений. Но единственное, что сейчас мог выдавить Дженсен, было совершенно нечленораздельно. Послушав невнятные извинения мужа, она холодно произнесла, сузив глаза: – Ясно. Ночка была та еще, верно, Джаред? – Взгляд колючей проволокой прошелся по старшему Падалеки, не забыв, конечно, о младшем, и снова остановился на Дженсене. – Понимаю, вам было весело. И здесь, как я вижу, и в стриптиз-клубе. – Откуда ты?.. – удивленно пробормотал Эклз, но сразу же заткнулся, увидев на диване тот самый большой, но теперь порванный плакат и клуба, с объявлением о «САМОЙ ПУШИСТОЙ КИСЕ». В мыслях он в сотый раз сделал себе харакири. – Двадцать девять раз, Дженсен. Двадцать девять раз мне звонила Джей-Джей, панически спрашивая каждый гребанный раз: «Мам, ты не видела Тома и папу?» - прежде это была лишь разминка, затишье. А вот и она – буря. Нет, не буря, шторм, цунами, ураган. С каждой секундой, с каждым словом Дэниил начинала закипать, выливая всю накопленную злость за минуты тишины. Её голос больно въедался в головы каждого, кто здесь находился. Но все молчали, абсолютно все. – Я права, Томас Колтон Падалеки? Дженсен первые секунды не понимал, к кому она обращалась, но долго ждать не пришлось. Из-за спинки дивана медленно показалась сначала чья-то шевелюра, а потом напуганные огромные глаза. Это был Том – старший сын Падалеки. – Миссис Эклз… – далеко не своим голосом почти пропищал он, не насмеливаясь вылезать из-под своей надежной баррикады – дивана. Но если бы её взгляд имел убийственную силу, от него бы осталась лишь кучка пепла. – Что «миссис Эклз»? ЧТО? Где ваши долбанные мобильные? Нельзя было хоть раз позвонить? А ты, тоже мне хороший отец! Она себе места не находит, почти на гране истерики! У неё послезавтра свадьба, Дженсен, с тобой, Томас, а вы шляетесь где попало? Даже не знаю, может, я зря на вас здесь ору, может, мне просто стоит позвонить Джей-Джей, чтобы она еще сказала вам пару ласковых, м? Дэниил остановилась, чтобы перевести дух после длинной эмоциональной речи, наполненной чистого укора. – Нет, пожалуйста, не надо… – прошелестел бледный, как стена Том. Женщина опять чуть не прожгла в нем дыру. – У вас пятнадцать минут, чтобы собраться, мы едем по домах. – Её опять твердым голосом можно было крушить алмазы. Все сразу же подхватились на ноги, позабыв о своих совсем не давних мучениях. Джаред пошел искать свой второй ботинок, Дженсен надевал часы обратно на руку, Остин включил свой телефон и сразу ужаснулся: на экране высветилось 37 пропущенных от Женевьев, Томас выполз из-за дивана, но без футболки; та валялась почему-то аж в ванной. Уже почти все были готовы, когда вдруг сердца всех присутствующих начали биться еще быстрее при звуке открываемой входной двери. – Том, Томми, ты дома? – раздался взволнованный высокий голос. Тот самый Томми тихонько икнул, медленно сползая обратно за диван, Дженсен схватился за сердце. Глаза Дэниил округлились, видимо, она тоже не ждала приезда дочери именно сюда. Она на секунду растерялась, но, увидев немую мольбу о помощи в лице каждого, кто находился здесь, знаком приказала молчать. Дженсен стал на колени, сложив руки в молящем жесте. Его жена покрутила пальцем у виска, глядя на это, но усмехнулась и выскользнула из комнаты, прикрыв за собой дверь, которая вела в прихожую. Время как будто остановилось. Никто не решался сделать даже лишний вдох, волнение болезненными ударами пульсировало в висках Дженсена. Разговор Дэниил и Джей-Джей был хорошо слышен. – Мам, что ты здесь делаешь? – слегка удивленно сказал тоненький голосок. – Я вот тоже ищу твоего отца и всю его братию, но здесь их нет. – Боже, и здесь тоже… – послышался всхлип. – Я уже не знаю, что делать, мамочка. А если с ними что-то случилось? – Нет-нет, все хорошо, – послышался успокаивающий голос, – мне только что звонил папа: они ночевали у Миши, и что-то там у них произошло со связью, вот они и не звонили. Но они уже едут домой. – Слава Богу, – еще один всхлип, на этот раз уже радостный, – но я убью их! – Конечно, солнышко, я тоже. Ты езжай, а я за тобой – сумочку забыла в гостиной. – Ага, – шмыганье носом. Звук закрывающейся двери. В гостиную зашла Дэниил. Дженсен, все так же на коленях, подполз к ней, и обхватил её колени. – Спасительница, – с самой искренней благодарностью произнес он. – Отстань, – чуть смущенно отмахнулась его жена. – Быстро домой, все! Дважды повторять не пришлось. – А с тобой у меня еще будет разговор, – она поджала губы, смотря на «любимого» мужа. Дженсен мог лишь кивнуть, как провинившийся школьник, и последовать за ней. Что тут сказать, ведь он сам виноват. Но он не хотел таких последствий – сам Бог видит. Участь Дженсена в этом деле закончилась громким провальным фиаско. Конец всей объяснительной.