Они бежали и кричали, а я стрелял и смеялся.
Наруто сидел подоконнике. На улице давно была глубокая ночь и ни один фонарь не работал — знакомые с района уже позаботились об этом. Узумаки не приходилось беспокоиться о конспирации, он мог бы исчезнуть за секунду, но и такое этой темной ночью не требовалось: увидь его случайный прохожий, так счел бы, что показалось, либо же поскорее ушел, неистово крестясь и не оборачиваясь. Во всем доме не спали только в этой квартире, хоть часы и показывали третий час. Свет люстры пробивался сквозь не задернутые шторы и легкий тюль, отчего Наруто мог легко наблюдать за происходящим в квартире Насти-чан. Его лицо было напряжено: брови сошлись на переносице, а глаза выражали лишь сомнение. И когда последний раз непоседливый шиноби не спешил лезть в разборки? Наверное, повзрослел. Спина девушки была ссутуленной и волосы спадали на ее грудь двумя волнами с обоих сторон. Наруто не мог разглядеть ее лица — она стояла к нему спиной — но вполне мог наблюдать за лицами родителей Насти-чан, сидевших на кровати перед девушкой. Напущенная строгость и обеспокоенность. А она подняла дрожащую руку, чтобы поднести ее к лицу. «Плачет?» — подумал Наруто и взлохматил свои волосы, вздохнув. Ее рука безвольно опустилась и голова еще сильнее склонилась вниз. Родители что-то ей говорили, но даже с приоткрытой форточкой Узумаки не услышал бы то, что они ей рассказывали или доказывали… В прочем, он не считал эту ситуацию плохой или опасной, будучи сиротой и мечтая о родителях, парень думал, что они, наверняка, учат ее чему-то весьма важному, потому и не спешил вмешиваться. К тому же команда решила больше не впутывать в своим проблемы Настю-чан и по возможности вовсе с ней не видеться. Так ведь будет легче и им, и ей. Узумаки отвел взгляд, проскальзывая им по ночным деревьям, которые почему-то казались неестественно тихими. Что-то сверкнуло под одним из молодых дубков и юноша внимательнее присмотрелся. Это было что-то гладкое и металлическое, а свет луны точно в нем мигал, словно передавая сигнал. Опытному шиноби ничего не стоило расшфровать послание и ответить собственным же протектором. «Ты уж береги ее,» — подумал блондин. Узумаки не весело ухмыльнулся и спрыгнул вниз, к ждавшей его Сакуре. В последний раз взглянув на светлое окно квартиры Насти-чан, он решительно зашагал наравне с Харуно. Что же, больше им не стоит видеться.***
Мое утро выдалось самым ужасным за последние два месяца. Я спала от силы часа два и хотя подобное было для меня не в новинку, все же было предпочтительней самой ложиться, когда приспичит спать. Меня просто выбешивало, когда меня вдруг будили, не разъяснив толком причины и говорили куда-то идти, что-то делать. Сильно. После беспокойной ночи побаливала голова, а само настроение маячило на уровне «Эй, посмотрите на меня, я сейчас застрелюсь!». Это был не самый лучший день. Есть мне не хотелось от слова совсем, поэтому, зайдя на кухню, я первым делом создала видимость бурной деятельности, гремя посудой и кастрюлями, а втихаря заварила себе кофе. Представляю, какие у меня синячища под глазами. Проверять сумку я не стала, в этот сраный день совсем не хотелось идти в школу, разве что развеяться. Родители, судя по всему, спали и я побыстрее выскользнула из дома, в последний момент заметив, как дверь их комнаты открылась и из нее показалось обеспокоенное лицо отца, явно разбуженного шумом открываемых замков. Раньше я сказала бы им, что ухожу в школу…, но сейчас мне почему-то совсем не хотелось с кем-либо видеться и общаться. Поэтому я скользнула вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки и очень скоро оказалась на улице. Свежий воздух быстро привел мои мысли в порядок и настрой поднялся чуть выше, зато в школу совсем расхотелось тащиться. Хорошо бы было навестить шиноби или Аркадия… Это было бы куда лучше, интереснее и продуктивнее, чем просиживание штанов в душном классе. Хотя, если я не появлюсь сегодня, то классная руководительница точно позвонит родителям, а они, как мне казалось, точно зададут трепку. День был солнечный — это единственное, что я могла запомнить. Погрузившись в свои думы, мне сначала не было дела до окружающих. Подумаешь, толпы людей, шум проносящихся на огромной скорости машин. Сейчас я была лишь массовкой, бредя с таким же угрюмым выражением лица среди серых людей. Я взглянула на небо и мне вдруг показалось, что солнечный свет мог бы причудливо блестеть на пепельной массе жизни города, словно на хорошо отполированном железе — одиноком винтике большой системы. Я шла и думала над дальнейшим продолжением дня. Апатия и депрессия еще не отступили, а в таком состоянии, как показывала практика, я могла натворить что угодно. Но даже зная это, я неизбежно думала о маленьком побеге в такое место, где мне рады. — Осторожно! Кто-то резко схватил меня за ворот кофты и потянул назад, да так сильно, что я даже упала, со всего размаху, больно ударившись копчиком и спиной. Это и оторвало меня от размышлений. Передо мной пронеслась машина, а потом еще одна и еще. Не уж то меня только что спасли? А если бы меня сбила машина… Я могла бы умереть? Слишком много дерьма за последние четыре часа. На дрожащих ногах я встала. До сих пор было страшно, а страх этот, в свою очередь, пришел неосознанно и поздно. Повела плечами, чтобы расправить кофту и та странно потянулась. Явно порвана. — Леди, Вы в порядке? — где-то я уже слышала этот голос, — Не ушиблись? Я повернулась. — Никита? — Мсье Ле Карбюзье к Вашим услугам, — вполне серьезно проговорил парень. Но это был явный блеф. Но почему бы не подыграть ему, хоть как-то поднять себе настроение? — Ой! — старательно изображаю испуг, — К-кажется я ошиблась! Извините, что заставила Вас волноваться! И спасибо за спасение! Миссия удалась, его лицо стоило запечатлеть на более долгую память, настолько оно было живое. Удивление так и играло на нем. Что и подняло мне настроение. Я незамедлительно развернулась и быстренько перешла дорогу, пока горел красный свет для машин. Никита, видимо, остался стоять позади. Все же не последовал за мной. Школа встретила меня как обычно, неприветливо и остро. Чего только стоил вход. Родители младшеклассников буквально лезли на пролом, больно расталкивая входящих детей своими острыми локтями и нередко можно было услышать неприличное ругательство из уст какого-нибудь папаши. А мне тем временем совсем не хотелось отвечать на надоедливые вопросы о моем настроении и говорить причины. Особенно неуютно было рядом с Аней, которая успокаивать не умела, но очень старалась, за что я ее и уважала. Но и от этого я искала убежища, по возможности избегая ее после окончания уроков. Собиралась она медленно, потому проскочить вперед было куда легче. Жаль только одно, в нашей школе все знают каждый уголок, а вход на крышу закрыт, ибо нет ограды. Трудно было так эгоистично поступать по отношению к своей лучшей подруге… Я чувствовала угрызения совести, а на душе тем временем скребли кошки и хотелось выть, запереться в крохотном помещении, чтобы остаться наедине со своими чувствами. Я скинула рюкзак у стены рядом с дверью в нужный кабинет и быстро спустилась вниз по лестнице, пока меня не заметили, пока не нашли. Вестибюль поприветствовал меня скользкой, только что вымытой, плиткой и от души пожелал поскользнуться и сломать себе все что только можно по пути. мой путь лежал в столовую. Невыносимо хотелось есть, все-таки без завтрака было худо, а еще среди толпы легче всего затеряться. Одна из тех немногих вещей, которым меня обучили игры. Проходя мимо закрытых раздевалок и карауливших на лавочках школьников вахтершу, невольно почувствовала чей-то взгляд на спине. Отошла к колонне, чтобы меня не растоптала толпа, стадом идущая в распахнутые двери, и обернулась. Знакомый взгляд. Глаза в глаза. Никита стоял у одной из колонн, надвинув оранжевую кепку на глаза, и о чем-то беседуя с завучем, однако смотрел он на меня. Пристально и серьезно. Я заметила, что и одет он был иначе, нежели чем тогда, на остановке. Его странный стиль сменился более опрятным и ухоженным. Он был похож на студента, хотя я и сомневалась в его принадлежности к какому-либо вузу. Никогда не обладала навыком читать по губам, а тем более понимать слова по глазам, я поджала губы и ушла в столовую. Около прилавков, под прозрачными куполами которых хранилась свежая выпечка, толпилось много народу, в основном, младшеклассников. Более старшие классы всегда почему-то брали готовую еду, даже если это были перегретые макароны или те отвратительные котлеты в форме коровьей лепешки. Слезами, потом и кровью я смогла выбить себе тарелку супа. Отойдя к большим столам, составленных из двух парт, начала искать свободное место, коего не оказалось. Я вздохнула. Всегда так, и суп приходится жрать стоя. К счастью, подоконники были свободны, и мне ничего не оставалось, как пойти к ним. — Доброе утро, леди, — учтиво со мной поздоровался Никита. Я чуть суп не выплюнула на окно. А потом сильно закашлялась, все же поперхнулась. — Д-доброе, для кого-то, — буркнула в ответ я, — Ты это, чего пришел то? Он прикрыл глаза, сев рядом со мной на подоконник, а потом странно ухмыльнулся. — Как зачем? Я же теперь твой телохранитель, — Никита смотрел на меня искоса, лукаво. Либо это был блеф, либо за всем этим скрывается что-то еще. — Нда? Надеюсь остальным ты сообщать об этом не будешь? — вообще ко всему этому я относилась всегда скептически, а под «остальными» имела ввиду школьников, в частности моих одноклассников. — Я всего лишь стажер на уроках информатики и математики, думаешь поверит кто-нибудь? Для наглядности он нацепил аккуратные очки в тонкой оправе, но линзы у них были самые обычные, можно легко различить по искажению. Я фыркнула. У нас сейчас контрольная по математике. Звонок, кстати, прозвенел как раз после того, как мой суп закончился и мне пришлось поспешить на урок. Никита шел за мной, почти не отставая и это действительно походило на разные сцены из фильмов про крутых парней. А еще напрягало. Я всегда ненавидела геометрию, потому что ничерта не понимала в ней. Какая-либо работа по ней, как и для большинства из моего класса, была сравнима с мучениями в аду. Все пытались что-то списывать, решать, но все это выливалось не в очень хорошие результаты. Большинство из страдальцев тесты вовсе проваливали, как бы то странно не казалось. В классе царила мертвая тишина. Шуршала бумага, скрипели ручки и муха летала под потолком. Ничего необычного. Знойный сентябрь проникал и в помещение, было слишком душно даже с открытыми окнами. Постоянный стресс и абсолютно нерешенный тест давал о себе знать, мне пришлось выйти из класса, чтобы хоть как-то привести мысли в порядок. В пустых коридорах было так же тихо, и к облегчению прохладно. Мой путь лежал в женский туалет в соседней рекреации, остальные попросту не имели замков или вовсе были сломаны, во многих курили и этот мерзкий запах до сих пор там присутствовал. Тихо скрипнул дверь, из помещения повеяло мочой, какие-то дуры поссали на пол. Быстро обойдя это дело, зашла в нормальную кабинку. Но, черт возьми, здесь кто-то забыл свою сумку! Вещь была довольно большой и черной. И внутри что-то было, будто бы часы, все время тикало. Я решила не прикасаться к ней и вообще не открывать. Мало ли, что в ней могло быть. В конце концов это было бы просто вторжение в чью-то жизнь, а еще негигиенично. — Эй, леди, Вы там не утонули? … Захотелось ему врезать. Я вышла из помещения и зло зыркнула на Никиту. Он пожал плечами. — Ну отец же поручил мне следить за тобой. — А там кажется бомба, — я кивнула в сторону женского туалета, — Кажется, мы все умрем. — Занятное дело, — протянул юноша и пошел осматривать находку. Вскоре раздался его голос, он звонил куда-то, — Но нам стоит уходить. Скоро сюда приедут… И в любом случае эвакуируют всю школу. — А это точно бомба? Помню, как пару лет назад какой-то умник уже сообщал о таком в полицию, но бомбы не оказалось, а штрафанули его родителей знатно. С тех пор в подобные бредни никто особо не верил, но все равно было страшновато. — Уж поверьте мне, я в этом разбираюсь. Включилась сирена.