Alive.

      — Крисси, нет! Ты ведь не хочешь действительно сделать это? — я посмотрела на нее с недоумением. — Да не бойся ты! Поверь мне. Ничего не случится. Мы просто должны найти синий проводок. Или красный... — она продолжила ковыряться под капотом машины, отмахнувшись от меня рукой. — Крисси! — возразила я, топнув и сложив руки на груди. — Да нет. Точно. Точно синий. — Я не об этом, Боже мой. Ты говоришь, что ничего не случится в тот момент, когда хочешь угнать чертову машину! — Парни воротят такое каждый день. Так почему бы не позволить девушке немного повеселиться? Что за дискриминация по половому признаку? — в ее голосе слышались нотки иронии и сарказма, но я сомневаюсь, что она хотя бы чуточку волновалась в тот момент. — Ты можешь делать все, что тебе захочется. Каждый день все новые выходки, я уже даже перестала волноваться о тебе, потому что... — начала я, взмыв руки в воздух, но вдруг она перебила меня: — Вот же дерьмо! Полиция! — ее крик был последним, что я слышала перед тем, как меня ослепил голубой свет фар.

***

— Кристель Питерсон. Мы вынуждены приговорить Вас к году исправительных работ и выплате штрафа в размере пятиста долларов. — Что, простите? Какие к черту исправительные работы?! — я услышала, как голос Кристель бесконтрольно сорвался. Я знала, что сейчас она может начать кричать на все, что движется. А все, что не движется — двигать и кричать. Но я не могла сейчас позаботиться о том, чтобы предотвратить ее всплеск агрессии. Я начала молиться, буквально молиться. Мой вердикт близится и будет вынесен следующим. — Итак, Вайлет Адамс... Вы приговариваетесь к исправительным работам, которые будут длиться в течение следующих шести месяцев... — это было единственное, что интересовало меня и, услышав эти слова, я выдохнула, не сказать, что с облегчением, но во мне были силы, чтобы продолжить держать себя в руках. — Вы двое, — полицейским был молодой человек, лет 27, он откинул от себя папку с бумагами, и уже не стал казаться таким ужасающим, перешел на более формальное общение. Он почесал затылок, поморщив нос и продолжил, — приходите завтра и сможете выбрать, какой грязной работенкой хотите заняться. — Могу ли я рассчитывать на то, что меня отправят работать в Chanel на Вилсон-стрит? — спросила Крисси. Господи Иисусе. — Сомневаюсь, что Chanel нуждается в твоей социальной работе, — парень усмехнулся, — там будет список.       Мы вышли на улицу. В такой дерьмовый день погода на улице оказалась на удивление потрясающей. Начиналось лето, и все уже могли позволить себе ходить в майках и шортах. Порывы теплого ветра обдували лицо и колыхали волосы. Вдалеке догорал закат. Я считаю это время года потрясающим и своим самым любимым. Как жаль, что такой чудесный вечер все-таки удалось испортить. — Год социальной работы! Ты можешь себе представить?! Возиться со стариками. Это полная, беспросветная жопа! — ее жалобы угнетали меня еще больше. — Слушай, Крис, ты можешь заткнуться? Я вообще не сделала ничего для того, чтобы получить шесть месяцев исправительного срока. Это полностью твоя вина. Так что закрой рот и перестань уже жаловаться, — мой голос задрожал. Возможно, потому что хотелось заплакать, а может, потому что я была просто жутко зла. — Как бы ни так, — Крисси сделала глубокий вдох и достала из кармана пачку сигарет. — Я еду домой, — вздохнув, я села в машину и захлопнула дверь. Затянувшись, Кристель немного наклонилась к окну и постучала. Я опустила стекло и устало посмотрела на нее. — Прости меня, — с сожалением сказала она, подтянула свои брюки и неловко улыбнулась. Я кивнула ей в ответ, закусив нижнюю губу, закрыла окно и завела машину, чтобы направиться к дому.

***

— Я собираюсь выбрать обслуживание семей, — сказала Крисси, подпиливая ногти. — Хорошо, но там тебе придется... — Тише, — перебила она, подняв руку в верх, — я не спрашивала, — она улыбнулась, чтобы разрядить обстановку. Молодая женщина повернулась ко мне: — А ты, Вайлет? — вежливо спросила она. — Хм, я еще не совсем определилась... — Я вновь пробежалась глазами по списку. — А что я буду должна делать в больнице? — Ох, детка, я не могу сказать точно. Возможно, что тебе придется просто позаботиться о больных, общаться с ними — поддерживать. Или помогать там, где понадобится. Кроме того, тебя могут попросить навестить кого-то после выписки, чтобы узнать о самочувствии больного в настоящее время. — Хорошо. Можете считать, что это мой выбор, — сказала я и одобрительно кивнула. — Отлично! — сказала женщина и улыбнулась мне. — Теперь мне нужны ваши подписи, — она протянула Крисси бумаги, — здесь и здесь! — Кристель, ты должна будешь приступать к работе с пяти утра, с понедельника по субботу, ты должна уже быть на месте в это время. Воскресение будет свободным днем. Та-ак, — она вздохнула и перевернула страницу в своем блокноте. — Вайлет, у тебя нет определенного времени. Ты просто должна будешь находиться в больнице тогда, когда о твоей помощи попросят — тебе заранее позвонят, однако это не должно занимать меньше трех часов в день. График такой: с понедельника по пятницу. — Ммм, — я хотела спросить ее о том, почему мне не положена работа в субботу, как Кристель, но она ответила на этот вопрос раньше, чем я успела его задать. — Ты также можешь приезжать и по выходным, если вдруг захочешь, но это не требуется. — Может, поменяемся, а? — быстро сориентировалась Крисси. Господи. — К сожалению, не получится: все бумаги уже подписаны, — женщина слабо улыбнулась. Крис вздохнула, повернулась ко мне и подняла брови. Я отвела взгляд. — Вы начинаете с понедельника, — сказала женщина.

***

      Я вошла в больницу со странным ощущением в животе. Его крайне неприятно скрутило, и меня это обеспокоило. Запах и атмосфера, мягко говоря, угнетала меня. Это было отвратительно. Я уже успела возненавидеть это место. Какой черт меня вообще дернул пойти на это? Я поднялась на тот этаж, который мне назвали в регистратуре, прошла по длинному, серому и тусклому коридору к кабинету, который находился в его конце, и постучала в дверь. С той стороны послышалось: "Войдите!", — и через несколько секунд я уже была внутри. Довольно высокий мужчина лет пятидесяти — пятидесяти пяти стоял возле окна, сложив руки на груди. Он был одет в серый костюм, светлую рубашку, на шее был официально завязан галстук, на плечи был накинут белый больничный халат. — Вайлет? — серьезно спросил он, после чего я кивнула в ответ, и мы пожали друг другу руки, — Я собираюсь прикрепить тебя к пациенту, который находится в нашей больнице уже в течение недели. Сейчас ему не так плохо, но он нуждается в помощи и поддержке больше, чем кто-либо.       Неделю назад он попал в аварию. Во время операции он перенес клиническую смерть, которая длилась около нескольких минут. Началось все с приступов, уже в машине скорой помощи — тогда он стал задыхаться, а в глазах стоял ужас. Он слабел на глазах. Остановка дыхания. Его подключили к аппарату, дыхание восстановилось, но уже в реанимации случилась остановка сердца. Врачи вовремя успели спасти молодого человека. В состоянии комы он пробыл еще два дня, но когда очнулся, ему тяжело было двигаться, также на общее состояние влияла серьезно черепно-мозговая травма — сотрясение, в простонародье, и перелом левой ноги. В медицине это называется “постреанимационный синдром”. За неделю его состояние улучшилось, он пытается как можно быстрее встать на ноги, прикладывает усилия. Но сейчас ему очень сильно нужен кто-то, кто разговаривал бы с ним. Его мозг не может вернуться к нормальному функционированию, поэтому, присутствие рядом людей, которые будут тренировать его, необходимо. Он передвигается на коляске с большим трудом и не может говорить. — Вы думаете, Вы сможете справиться? — мужчина посмотрел на меня, но я была шокирована услышанным, что не могла дать ему ответ сразу. Я кивнула и посмотрела вниз, чтобы предотвратить то, что я вот-вот готова была расплакаться. Вот же дерьмо, на мои плечи ложится не малая ответственность! — Все в порядке, — мужчина дружелюбно положил мне руку на плечо, — он находится в палате №305. Я развернулась, и начала идти к двери, когда из-за спины послышалось: — Вайлет? — и обернулась. Доктор смотрел на меня с печалью в глазах.

— Верни его к жизни...

***

      Триста пятая палата находилась в самом конце третьего этажа, рядом с большим окном. Было так тихо, что эта тишина врезалась в уши: ни одного человека вокруг, и даже ни одна медсестра не встретилась на моем пути. Эта тишина заставила меня задуматься. Я постучала дверь, но потом поняла, что этот молодой человек даже говорить не может. Я просто молилась, чтобы в тот момент он не спал, не был раздетым или еще того хуже, когда потянула дверь на себя. На диване сидел парень. Может быть, года на два старше меня, не больше. Он показался мне довольно высоким, его волосы были каштановыми, а глаза, которые были карими, встретились с моими. — Привет, — чуть слышно сказала я. Он кивнул, и на его губах появилась слабая улыбка. — Можно я присяду? — сказала я и показала на место рядом с ним. Он снова кивнул и посмотрел на меня оценивающим взглядом. — Меня зовут Вайлет, — я не посмотрела на него, но думаю, что он бы вновь кивнул, — а ты Энсел, верно? Он медленно повернул голову и наши глаза встретились снова. Честно говоря, в этот момент я была поражена его красотой. Меня словно озарило ласковое летнее солнышко, которое вдруг появилось в этих проклятых больничных стенах. Он выглядел идеально. Но в то же время, его взгляд передавал его волнение, а руки слегка дрожали. Я даже не знала, как начать, потому что сама чувствовала, как мурашки пробегают по спине, а дрожь атакует колени. — Итак... — мой голос сорвался, но я старалась не показать того, что волнуюсь, — Нормально ли ты чувствовал себя сегодня? — его голова медленно опустилась и также медленно поднялась. — Ты бы хотел сделать сегодня что-нибудь... Особенное? — спросив это, я посмотрела ему прямо в глаза и онемела. Он слегка пожал плечами и покачал головой. — Л-л-ладно... Тогда у меня есть кое-что для тебя, — я встала, подошла к столу, на котором лежали какие-то вещи, и взяла колоду карт, бросившуюся мне на глаза, — это магический трюк! Выбери карту. Он осторожно поднял руку, протянул ее и взял одну карту. Внимательно посмотрел на нее и вернул мне. Я смешала карты и вынула одну: — Это твоя карта? — спросила я, показывая ему. Он буквально уставился на меня, вскинув брови. — Нет?! — я спросила с удивлением, и тогда он широко улыбнулся и покачал головой. — Что за черт?! — возразила я, взглянув на карты, — Я настолько хороша в этом, что просто не могла вытащить не ту карту, — он засмеялся. То есть, это не было громким смехом. Скорее всего, вы вряд ли могли бы что услышать, но когда у уголков его глаз появились морщинки, он заулыбался и закрыл лицо руками. — Перестань смеяться! Это не смешно! — я воскликнула это и тоже начала смеяться. И так мы сидели, двое незнакомцев, которые просто смеялись без причины. И не в коем случае не чувствовали хоть каплю неловкости друг перед другом. Он вдруг перестал смеяться и серьезно посмотрел на меня: — Чего? — я спросила. Он показал на блокнот и ручку, лежащие на столе. Я поднялась с дивана, взяла их и протянула ему. Написать несколько слов, заняло у него достаточно много времени. Он постоянно останавливался, клал ручку, разминал пальцы, тяжело вздыхал и морщил нос. Написание текста давалось ему с большим трудом. Прошло некоторое количество времени, прежде чем он протянул блокнот обратно мне.

“Почему ты здесь?” — было написано на листке неровным почерком.

— Ты действительно хочешь знать? — спросила я и грустно посмотрела на него. Он кивнул. — Хорошо... Это случилось в субботу вечером. Я и мои друзья были немного выпившими. Было около одиннадцати часов, или около того. Моя подруга Кристель попросила приехать вместе с ней на место стоянки, что я и сделала. Я даже не могла, твою мать, подумать о том, что она хочет угнать чертову машину! — я повысила тон, но поняла, что он и так меня прекрасно слышит, — Прости... Я хотела уехать оттуда, как можно скорее. Честное слово, я не хотела оставаться там ни на секунду, я твердила ей о том, что нас поймают, но она не слушала. Следовало ожидать того, что потом приехала полиция. Меня принудили к тому, чтобы полгода я исполняла социальную работу. И вот я здесь. Он был растерянным, но все равно кивнул. Грустно посмотрел на ногу, а потом перевел взгляд в сторону. — Хэй, Энсел? — я коснулась его плеча. — Я не верю в то, что ты глупый или слабый, слышишь? Я думаю, что ты очень умный, и знаешь, что делать. Но сейчас для тебя просто наступили сложные времена — возможно, всего несколько недель, но ты пройдешь их с высоко поднятой головой. И я понимаю, что ты можешь не принять меня, и не хотеть делать всего того, о чем меня будут просить врачи, но я просто прошу мне поверить. У меня есть два брата, и я уже знаю, какого это. Пожалуйста, Энс, — я взяла его руку в свою, — позволь мне помочь тебе... Ладно? Он даже не посмотрел на меня. Просто кивнул. — Хорошо! Тогда давай сыграем в другую игру! — я снова схватила карты. — Смотри, это совсем просто... — я объяснила ему правила, и мы начали играть. Мне кажется, что ему понравилось это время. Он не выглядел грустным, и я была чертовски рада этому. Нам было весело. Во всяком случае, мне.       Было уже шесть вечера, когда я поняла, что я провела с Энселом семь часов при том, что должна была только три. — Мне было хорошо с тобой сегодня, — сказала я, собирая карты. Он поднял взгляд вверх, посмотрел на меня и улыбнулся. — Тогда-а... Увидимся еще завтра? — я спросила у него и улыбнулась. Он привычно кивнул, посмотрел вниз на свои руки и я, задвинув шторы в его палате, вышла, пожелав ему хорошего вечера.