404

Она и сама не помнит, когда же всё это началось. Когда же он успел просочиться в её мысли, в её сны – так быстро и неуловимо, словно песок сквозь пальцы. Когда же она, в очередной раз в задумчивости грызя ноготь, впервые поймала себя на том, что пытается представить, насколько мягкие на ощупь его волосы. Она и сама не знает, что её так в нём зацепило. Как будто рыбку на крючок поймало, вытащило из привычной среды обитания и оставило задыхаться. Не знает, что это вдруг его простые карие глаза захотелось назвать шоколадно-медовыми, почему это россыпи родинок на его коже стали такими очаровательными, где-то в голове уже заработавшими странное сравнение с далёкими манящими созвездиями. Она рисует его на первых парах, совершенно не думая об учёбе, отвлекаясь лишь для того, чтобы украдкой покоситься на одногруппниц – проверить, не видят ли они, кто стал предметом её воздыхания. А потом вдруг нервно вырывает листок с рисунком, комкает его и запихивает в сумку, чтобы выкинуть при ближайшей возможности. Она с тоской смотрит куда-то поверх осеннего леса, что виден из окна её школы, а потом прикрывает глаза, на несколько секунд выпадая из реальности: фантазия всегда одна и та же – они вместе бродят по золотой роще, а потом садятся на землю, усыпанную листьями всех оттенков оранжевого, и она несмело целует его в щёку – в ту самую родинку, что находится совсем рядышком с уголком его губ. И затем со странной злостью на саму себя встряхивает головой, пытаясь вернуться к уроку, хотя на глаза слёзы наворачиваются от желания быть невообразимо далеко отсюда. Вечером, возвращаясь домой, она на несколько минут засыпает в автобусе, и снится ей то, о чём она думает последние несколько дней – да и ночей тоже; а, открывая глаза и потирая их пальцами, она знает, что на её губах ещё долго сохранится ощущение тепла и мягкости чужих губ, пусть и прочувствованных лишь во сне. И, ложась в постель, она зачем-то желает ему доброй ночи, проводя кончиками пальцев по бровям, вискам, скулам – увы, всего лишь на распечатанной на домашнем принтере фотографии. А затем, зажмурившись, со злостью стирает с уголков глаз подкатившие слёзы – потому что Стайлз Стилински существует только в бездушном цифровом пространстве ноутбука. И в её голове. И нигде больше.