Свидетелем был Берлин.

Почему мне не смешно? Чувство радости ушло, Вечная готовность к краху. Это страхи, это жизнь вниз головой Это бесы всё кружатся надо мной. Моё сердце бьётся чаще и сильней, Всё пытаясь достучаться до людей. "Страхи" Кукрыниксы

16 марта 1945 года 13 часов 45 минут Клара сидела в своём кабинете, когда к ней зашёл адъютант Мюллера. Девушка пыталась изобразить, что она совершенно спокойна и расслабленна, но внутри её всё сжималось и не хотело успокаиваться. Потому что ничего хорошего приключиться не могло, если Генрих посылал своих адъютантов. Это был либо вызов на допрос, заканчивающийся полным разоблачением и в дальнейшем длительными выпытываниями информации, либо Мюллер накопал на кого-то из знакомых и хочет расспросить об этом человеке. В остальных случаях группенфюрер звонил по телефону или присылал подчиненных помельче. Однако это был адъютант Мюллера, сообщивший ей новость, которая заставила Клару, поднявшуюся для партийного приветствия, чуть быстрее, чем обычно, сесть обратно в своё кресло и скомканно попросить адъютанта передать его начальнику о её скором прибытии на место происшествия. После того как Шольц удалился, Фюрстенберг прикрыла глаза. Её срочно вызывали на квартиру, где работала Кэт. «Ничего ужасного там быть не должно. Держись спокойно. Чего-то секретного и сверхважного не знаешь. Ты один раз была на квартире, и ничего лишнего не сболтнула», - подумала Клара, резко встав со своего места. Девушка подошла к вешалке, накинула кожаный плащ и, закрыв кабинет, поспешила к выходу, где её уже ждала служебная машина. По дороге в голове Клары крутилось невероятное множество версий и мыслей вплоть до тех пор, пока она не вошла в квартиру. То, что она увидела, на несколько мгновений повергло её в глубочайший шок: Барбара Крайн и Юрген Рольф лежали на полу убитые, и их уже застывшие восковые лица мгновенно врезались в память невпечатлительной, но еще не окончательно зачерствевшей женщины. Вокруг трупов ходили и безмятежно переговаривались несколько экспертов. Мюллер, покачиваясь с пятки на носок, стоял возле стола и наблюдал за процессом. Завидев гауптштурмфюрера, Генрих, спрятав руки за спину, неспешно подошёл к девушке. - Добрый день, группенфюрер, - нервно вытянувшись, поздоровалась Клара, чувствуя в груди нарастающий с каждым шагом Мюллера страх, объективных причин которому не было. - Вы издеваетесь надо мной, Фюрстенберг? Какой день может быть добрым, если находишь двух своих сотрудников убитыми? – воскликнул он, возмущенно оглядывая Клару с ног до головы. - Не надо на меня кричать, - зло сверкнула глазами девушка. - Зачем вы меня сюда позвали? - Не доросли ещё до того звания, которое позволяло бы вам разговаривать со мной в таком тоне, - ядовито процедил сквозь зубы Мюллер. – Отвечайте на вопрос: когда в последний раз вы видели охранника, приставленного к пианистке? - Я его, вообще, не видела. В мой последний и единственный визит сюда, мы не были представлены друг другу, - ответила с той же интонацией Клара. - И ни его имени, ни адреса тоже назвать не можете? – прищурился Мюллер. - Не знаю ни того, ни другого, - сказала Фюрстенберг, чувствуя взявшуюся вдруг ниоткуда силу в голосе. - А кто должен знать? Кто занимался этим делом, если не вы? – вкрадчиво спросил группенфюрер, делая шеей движение вперед и приближая лицо еще ближе к Кларе. - Штандартенфюрер Штирлиц должен знать. Он руководил радиоигрой, а я лишь приглядывала за пианисткой. Вот и всё, - скрестив руки на груди и делая незаметный шажок назад, ответила гауптштурмфюрер. – И вместо того, чтобы допрашивать меня, проверили бы надёжность ваших тюрем, группенфюрер. - В тюрьмах у меня всё в исправности, и не вам судить об этом. И благодарите Бога, Фюрстенберг, что вы находитесь не среди моих подчиненных, а в отделе Шелленберга. Я бы научил вас...уважать старших по званию и овладевать всей необходимой для дела информацией. - Свой долг я исполняю честно и исправно, не вам судить. А вот ваши тюрьмы, боюсь, могут попасть в сферу моих интересов. Один из ваших заключенных принял вертикальное положение в морге. И, кажется, затем этому везучему субъекту была предоставлена излишняя свобода действий. О его возвращении в подобающее состояние, думаю, вам в красках расскажут патологоанатомы, если захотите навестить несчастного, - атмосфера в комнате ощутимо накалялась. Казалось, что сейчас полетят молнии, а эти двое смогут прожечь друг друга одним ядом взглядов, которыми они обменивались. Резко отдав честь и развернувшись на каблуках, Клара направилась к выходу. В ее голове спешно складывалась цепочка "трупы - охранник - его адрес - Кэт" и срочные вопросы, которые нужно задать Штирлицу. Когда дверь за ней закрылась, Мюллер, прицельно взглянув вслед девушке, взял телефонную трубку и начал набирать номер. - Шольц, позвоните-ка на квартиру французскому другу нашей барышни. Да, именно её, имена излишни. Кажется, у нас возникли проблемы. 14 часов 56 минут - Добрый день, и заходи, - попросил Шелленберг, угадав Клару по кошачьим шагам и робкому стуку в дверь его домашнего кабинета. - Здравствуй, - девушка прошла в комнату и положила увесистую стопку документов на стол. - Клара, я ведь просил тебя не таскать тяжести. Постарайся все же не забывать, что ты девушка, - упрекнул Вальтер, строго смотря на подчинённую. - Эта бледность. Что с тобой? Он переменился в лице. В глазах возникло беспокойство. Шелленберг поднялся со своего места и подошёл к Кларе, приобнимая её за талию. - Кажется у меня неприятности, - Клара уткнулась в изгиб его шеи, медленно вдыхая тонкий запах мужского парфюма. – Дёрнул меня чёрт - вступить в словесную перепалку с Мюллером. Что будет… - Ничего не будет, успокойся, - сказал Шелленберг совершенно без волнения, слегка поглаживая её по спине. – Я не дам тебя в обиду. - Стараюсь верить… Как ей не хотелось отрываться от него, но внутри будто тикали часы, напоминая о том, что нужно возвращаться на Принц-Альбрехтштрассе. Она, не спеша, отстранилась от такого спокойного и какого-то уютного Вальтера и, вздохнув, произнесла: - Мне пора. - Даже на обед не останешься? - Нет, у меня много работы. Некоторые бумаги оформить и сдать рейхсфюреру, да и в кабинете не полный порядок… - А жаль, - ответил Шелленберг. – Хотелось бы, чтобы ты осталась или, по крайней мере, вернулась домой раньше. - Мне тоже хотелось бы, - улыбнулась Клара одними уголками губ. 22 часа 43 минуты Автомобиль медленно остановился за квартал от дома штандартенфюрера Штирлица. Держа в руках документы, Клара вышла из машины, взволнованная и встревоженная тем, что увидела, направляясь домой. Это и заставило девушку вернуться и заехать к Максу. Ей не терпелось поделиться этой новостью с коллегой из Советской разведки, но что-то ей подсказывало, что сегодняшнее отсутствие Штирлица в его кабинете и мрачное состояние Мюллера напрямую связаны, так что на квартире товарища может быть все, начиная от полного отсутвия людей до вооруженной засады или установленной прослушивающей аппаратуры. Стоило быть крайне аккуратной. Внутреннее чутьё не обмануло девушку. Штирлиц появился перед ней со следами миновавшего уже сильного нервного напряжения на лице, легким движением губ и бровей демонстрируя, что находится не один в помещении, однако тон его голоса оставался дружелюбным и мягким. - Здравствуйте, Макс, извините за поздний визит, но мне срочно нужно, чтобы вы подписали некоторые документы. Я сегодня не смогла найти вас на рабочем месте, - нарочито смущённо произнесла Клара. При посторонних они со Штирлицем предпочитали изображать легкий и приятный обеим сторонам флирт, чтобы легко было объяснить частые встречи и совместные поездки. - Доброго, хотя и позднего вам вечера, Клара. Давайте сюда ваши документы, - штандартенфюрер поверхностно просмотрел бумаги, поставил свою роспись и с улыбкой спросил, - ну, что, моя дорогая, как у вас дела? Уже поднаторели в искусстве сестры милосердия? Бригадефюрер идёт на поправку? - Шеф уже завтра утром сбежит на работу. Всё дома ему не сидится, - усмехнулась гауптштурмфюрер. – А дела у нас не очень. Слышали о том, что русская сбежала? Такая неприятность... - Слышал, - кивнул Штирлиц, понимая, что его подопечная хочет к чему-то подвести разговор. - Мне интересно, что она будет делать в полуразбомбленном городе, с ребенком на руках, без жилья, денег и даже без связи... - нарочно саркастический тон, и быстрый взгляд на Макса. - Да, ведь все ее контакты с русскими были прекращены. Думаю, ей недолго осталось странствовать, - усмехнулся штандартенфюрер, поняв, что хочет ему сказать Клара. «Нужно быть начеку. Видимо, Софи видела Катюшу после побега или как-то связалась с ней. Она, должно быть, передала девочке мой новый телефон. Имея надежный выход на Швейцарию, я могу помочь ей с ребенком перебраться дальше по цепочке. Остается ждать. Катя свяжется со мной, как только появится возможность». Штирлиц угадал верно: Фюрстенберг действительно видела Кэт около получаса назад. Та, монотонно покачивая два одеяльных свертка, сидела за две улицы до дома Шеленберга на автобусной остановке, видимо, поджидая как раз ее машину. Как ни вглядывалась Клара в окружавших Кэт людей, солдата-охранника среди них определенно не было. Его роль осталась по-прежнему неясна. А наличие второго ребенка? Откуда он? Оставалось надеятся на изобретательность Штирлица. Софи, проследив за тем, чтобы водитель не заметил, пропустила пару метров и выкинула через приоткрытую форточку мелкую банкноту, на которой был написан номер Макса с припиской: «М от Лис». Клара знала, что радистка поймёт, для чего это послание. - Что же я держу вас на пороге? – зная, что ответит ему Фюрстенберг, сказал Штирлиц с вымученной улыбкой. – Проходите, поговорим в спокойной обстановке, после я вас отвезу домой. - Не стоит, - покачала головой девушка. – Мне уже нужно ехать. - В таком случае, спокойной ночи. Берегите себя, - в душе Клары потеплело от заботливого взгляда штандартенфюрера. - И вы себя тоже, - слетело с губ гауптштурмфюрера. Взглядом она пыталась передать другу все пожелания удачи, которая так была нужна сейчас ему и Кате. – Добрых снов, Макс. Кивнув и улыбнувшись на прощание коллеге, она пошла по направлению к авто, в котором приехала. Сев в машину, девушка попросила отвезти её домой. Откинувшись на спинку сиденья, она наконец могла позволить лицу не отражать ни искренних, ни ложных, вовсе никаких эмоций. Всё, чего бы она хотела сейчас – это наконец принять горизонтальное положение и уснуть глубоким сном, а утром встать и узнать, что все проблемы решились сами собой, что близким ей людям больше ничего не угрожает. Снова, как и множество раз раньше, Клара понимала, как устала от этой беготни, от этих совсем не книжных "шпионских страстей" и постоянного контроля над собой. Она знала, что уже через пять минут снова возьмет себя в руки, осознав, что само собой ничего не сделается, но эти мгновения были целиком во власти ее сожалений и грез. «Как там у немцев в традиции? Кухня, дети, церковь – вот и всё, чем должна жить женщина. Ладно, Сонь, согласись, лучше такая жизнь, как у тебя, чем слышать от мужа, что моё место на кухне с детьми, а по воскресеньям – в церкви. Наверное, я просто не смогла бы так жить. Вся моя судьба завязана на этом притворстве и с этими людьми, я и не умею больше ничего. Я даже не представляю, как бы я могла жить в Советском союзе сейчас. Я бы не усидела без дела – это точно, да и возможности бы не было. Но не думаю, что я пошла бы работать на завод. Хотя, кто знает… время не отмотаешь назад. И думать о том, что было бы – нелепо. Потому что этого никогда не будет, а было бы - я тоже была бы совсем другой. Есть только настоящее и будущее, за которое нужно бороться всеми силами, пусть ты и устал от всего этого карнавала тлена. Я выполняю долг перед Родиной, перед народом, перед своей совестью и могилами семьи», - девушка решительно открыла готовые слипнуться глаза, смотря, как мелькают в окне деревья, как лесистый пригород переходит в город. Выйдя из машины, Клара почувствовала, как свежий и теплый порыв ночного весеннего воздуха ласково треплет её волосы, обдувает лицо и, проходя по всем сосудам, освобождает тело и душу от тяжёлых дум сегодняшнего дня. Она, не спеша, вошла в дом, зажгла свет в коридоре, сняла верхнюю одежду и поднялась наверх в кабинет шефа. Отворив неслышно дверь, Клара увидела Вальтера, сидящего за рабочим столом. Она была удивлена и немного возмущена его упорством: даже на вынужденном больничном он не может отказаться от режима двадцатичетырехчасовой работы. Постоянно весь в делах и планах. Кажется, он даже не заметил, как гауптштурмфюрер появилась на пороге. Клара так и простояла с минуту, наблюдая за тем, как внимательно, нахмурившись, он пытается разобраться с каким-то текстом. - Зрение себе испортишь, читая с настольной лампой, - он чуть встрепенулся, будто испугавшись, и облегченно вздохнул, увидев приветствующую его от двери мягкой улыбкой Клару. – И вообще, всё здоровье на работе оставишь. - Кто бы говорил, - отложив бумаги в сторону, Вальтер переплёл пальцы в замок и с лисьей лукавинкой посмотрел на подопечную. – Пораньше она хотела домой вернуться. - Мало ли чего я хотела. Бывают разные обстоятельства... - она прошлась танцующим шагом по комнате и, подойдя к креслу Шелленберга, положила руки ему на плечи. – Главное то, что я, наконец, добралась до дома. И даже почти совсем живая. Пойдём-ка на кухню. Чаю попьём, поговорим. Пойдём. Бросай к чертям эту бумажную волокиту. Он мягко взял её руку, лежавшую на его плече, и прижал тонкую женскую ладонь к своим губам. От запястья девушки до сих пор исходил тонкий аромат её духов, от которого Вальтер блаженно прикрыл глаза. - Ты знаешь, порой мне кажется, что я смог бы дойти с тобой до края света. Там должен быть замечательный вид, и обязательно мелкие брызги, как на водопаде. И солнце без единой тучки. И радуга. Я бы постелил на мокрую траву мягкий плед, сел на него и понаблюдал бы, как заходит и скрывается где-то под нашими ногами солнце, притянув тебя к себе, - задумчиво промурчал шеф СД, так и не открывая глаз. - Ты же знаешь, что я «за», мой дорогой Конфуций. Но, пожалуй, нам стоит начать с малого и добраться хотя бы до кухни, - Клара тормошила готового задремать Вальтера и чувствовала, как от его слов на душе становится уютно и спокойно, как редко бывало раньше. - Ты права, - проморгавшись, Шелленберг посмотрел на свой стол, заваленный бумагами. – Только уберу этот беспорядок. - Я жду тебя внизу, - перед тем, как выйти из комнаты, сказала девушка. Она направилась на кухню. Примерно через пять минут к ней присоединился Вальтер. Сев ближе к шефу, Клара рассказывала о том, что происходило без него целый день в отделе, присоединяла что-то услышанное о других подразделениях, замечая, как от этих разговоров её и шефа усталость проходит сама собой, оставляя место приятной лёгкости и желанию жить дальше, как бы странно это не было после напряженного дня. Они разошлись по своим комнатам уже за полночь, но ещё долго Клара не могла уснуть, думая о том, где сейчас Кэт и нашла ли она себе место в бомбоубежище, чтобы переночевать, все ли в порядке с детьми и почему их стало двое, куда пропал сегодня на целый день и с кем был дома этим вечером Штирлиц. Она была бы успокоена, если бы он оказался в доме с женщиной, но с таким выражением лица не встречают, когда находишься в приятной компании. Да и она знала, что Макс не любит завязывать короткие интрижки, и тем более не стал бы делать этого в разгар дела с Кэт и Вольфом. Тревога не отпускала её, сдавливая грудную клетку. Клара слушала, как противно тикая и изредко шипя, как растревоженная кошка, идут часы. На миг, прикрыв глаза, девушка почувствовала, как на неё наваливается тяжелая и душная дрёма, как тиканье часов начинает звучать, отдаваясь эхом где-то далеко, а мысли путаются, создавая неимоверную кашу. Но всё это развеялось в одно мгновение и Клара резко села на кровати, так, что потемнело в глазах и кровь застучала в ушах, когда в одно мгновение она четко услышала в голове тихий злорадный смех Мюллера, однажды пробравший ее до мурашек на пленке какого-то допроса, и его спокойные угрожащие слова, которых никогда не было в реальности, о том, что ей не жить, и он все знает и про радистку, и про Штирлица, и про Шеленберга... - Всё хорошо, Клара, тише, я с тобой, - она очутилась в мягких объятиях шефа. – Я рядом. Отстранившись, Фюрстенберг испуганными глазами посмотрела на него, приводя сбившееся дыхание в порядок. - Что должно присниться человеку, чтобы он так взметнулся с кровати, при этом неразборчиво что-то бормоча? – усмехнулся Вальтер, снова притягивая Клару к себе, успокаивающе поглаживая по спине и плечам. - Мюллер, - приглушенным голосом выдавила из себя гауптштурмфюрер, утыкаясь ему в рукав халата, и спиной почувствовала, как Шелленберг слегка усмехнулся. – Вот тебе он не страшен, а у меня в горле пересыхает от его смеха. - Значит, тебе есть что скрывать, - на миг Клара будто окаменела, но потом, собравшись, ответила: - Конечно, мне есть, что скрывать от него. Но ты-то об этом уже знаешь. - Например? - Например, отправка пастора в Берн. - Ну да, гестапо знать об этом вовсе необязательно, как и о некоторых других наших операциях, - согласился Шелленберг, и гауптштурмфюрер почувствовала, как гора с её плеч моментально упала, - но, моя милая Клара, не стоит воспринимать эти игры так близко к сердцу, если дойдет до Мюллера, отвечать буду я, а не ты. Обещаю. Соня чувствовала, что на это не нужно отвечать, она только благодарно сжала гладившую ее руку Вальтера и сильнее прижалась к нему. - Я тебя разбудила? – спросила она тихо и успокоенно. - Нет. Я не спал, - ответил Вальтер. – Проходил мимо твоей двери, услышал беспокойное бормотание, решил зайти посмотреть, в чём дело. Чтобы Мюллер тебе не снился, я сегодня останусь в твоей комнате. У нас натянутые отношения со стариной Генрихом. Не думаю, что он будет рад придти к тебе во сне, если я буду рядом. - Надеюсь на это, - усмехнувшись, сказала Клара. Ей было невероятно спокойно с Вальтером. От звука его голоса, такого порой по-кошачьи довольного, становилось так тепло. От его прикосновений хотелось самой замурчать, прикрыв глаза. Но самое интересное, с ним Клара чувствовала себя полностью защищённой от любых бед и напастей. Наверное, по этой причине она очень быстро уснула, устроившись поудобней у Вальтера на груди, слыша, как спокойно бьётся его сердце, ощущая, как его рука властно обнимает её за талию.