Divided

" В Свете есть Тьма, а во Тьме есть Свет" — Ками Гарсия, Прекрасная тьма.

После той ночи, Гермиона и Драко, казалось, пришли к молчаливому согласию, что все должно вернутся на свои места. Они продолжили жить дальше, находясь в стрессовом напряжении по тем же причинам, что и были раньше, и и оскорбляя друг другу при первой же подходящей возможности, но каждый раз, когда они сталкивались друг с другом в коридорах или их взгляды пересекались в классе, их поцелуй никогда не был далеко от их мыслей. И ни один из них не жалел об этом, как бы сильно они этого не хотели. Со временем становилось трудно верить, что это вообще когда—то произошло: тот факт, что лучшая подруга Гарри Поттера поцеловалась с Пожирателем Смерти, был просто смешон. Или по крайней мере, было абсолютно нелепо, когда так случилось, что однажды Гермиона наткнулась на леденящую душу гармонию его рыданий и Плаксы Миртл на первом этаже в туалете для девочек. Она почувствовала, как кровь стынет в жилах от этих звуков, и внезапно она столкнулась с осознанием, что вообще происходит и почему тот поцелуй произошел. Продолжая держать дистанцию с Драко, она, очевидно, просто забыла, насколько серьезно положение его дел. До тех пор она, основываясь на своем личном мнении, рассуждала о всех аспектах его новой лояльности. Было так соблазнительно рассказать кому—то другому об этом, только чтобы услышать другую точку зрения, но она знала, что тогда случится: тот, кому она расскажет, кто бы это ни был, поймет все неправильно. Черт, Гермионе даже в голову бы не пришло, что она может попасть в такую ситуацию, если бы не эта встреча в Ванной Старост. Даже после этого у Гермионы было предчувствие, что вещи не были бы такими однозначными, если бы не было доказано, что теория Гарри правда. К большинству своих вопросов она могла найти логические объяснения, но все это будет беспочвенными догадками, пока она не получит ответов от самого Драко, а шансы на это были очень маленькими. Пока она направлялясь к ванной комнате на первом этаже, она размышляла, зачем Волдеморту пополнять свои ряды Пожирателей Смерти студентом. Она сглотнула, осознав, что единственным объяснением было поручение Драко выполнить задание здесь, но какое? Страшные рыдания Драко раздавались внутри, и Гермиона вспомнила в этот момент свои слова, сказанные Гарри и Рону на втором курсе относительно этого туалета: "Сюда никто никогда не приходит". А это означает, что Драко не хочет быть найденным. Однако, звук его разбитых рыданий слишком сильно на нее подействовал, чтобы она смогла вынести это на этот раз, и Гермиона поймала себя на мысли, что входит в туалет. У Драко был ужасный вид, наверное, даже куда более худший, чем в ту ночь, когда она узнала о его Темной Метке. Он не только плакал, но еще и набрасывался с кулаками и палочкой на случайно попадающие под руку предметы, например, на водопроводные трубы и зеркала над раковинами. Его неуравновешенность, стрессовое состояние и обеспокоенное отражение в осколках зеркала имели достаточно сильный эффект, чтобы убедить Гермиону, что его задание было серьезным… чрезвычайно серьезным. И все это было плохим предзнаменованием, что война близко. И наступит скоро. Он был талантливым учеником, поэтому Гермиона понимала, что это задание должно быть огромным бременем для него, раз вызывает столько эмоционального потрясения. Она не могла с уверенностью сказать, что он не хочет быть Пожирателем Смерти, но она знала точно, что он не справляется с этим и, вполне возможно, сошел с ума… И она не обвиняла его, догадываясь, что Волдеморт не был из тех, кто прощает проваливших свое задание. Драко встретился с ее взглядом в зеркале, до этого момента собираясь поднять свою зажатую рукой палочку и кровавый кулак, чтобы выпустить наружу свой гнев на одну из труб. Его лицо исказили ярость и боль, но под всей этим гневом виднелись мертвые глаза. Плакса Миртл испуганно завопила, уходя сквозь стену, и Драко медленно убрал палочку, поворачиваясь лицом к Гермионе. Его дыхание было тяжелым и неровным, а голос был грубым и хриплым, когда он говорил. — Грейнджер, — он просто назвал ее имя, абсолютно запутавшись с тем, что он должен сказать, дабы не выйти за рамки приличий, и что он хочет сказать. Все, что Гермиона могла делать, это смотреть на него с тем самым взволнованным выражением лица, которое у нее было в ту ночь. Драко в свою очередь также отвечал ей своим взглядом какое—то время, внимательно рассматривая колдунью. Ее взбешенная реакция на раскрытие его тайны о его Темной Метке подарила ему многие бессонные ночи и непродуктивные дни в Выручай—Комнате в волнении — рассказала ли она Поттеру или нет. Но она этого не сделала, и он не понимал, почему. Он знал, что она была его врагом, но что—то в нем почувствовало, что она могла начать собирать кусочки воедино. "Пожиратель Смерти" было всего лишь ярлыком, это не определяло в нем личность, и, казалось, Гермиона пришла к такому же заключению. Он надеялся, что именно так обстоят дела, в любом случае, все это начало закрадываться в голову Драко. Он начал интересоваться, есть ли хоть доля правды в этом заявлении или он просто обманывает себя. Колени Драко подкосились, словно маленький мальчик выиграл бессердечного Волдеморта, который заставил его быть таким. Его палочка упала на пол, и он закрыл руками свое лицо, которое вскоре стало мокрым от подступающих слез. На секунду он совершенно забыл о присутствии здесь Гермионы, и тот факт, что он открыто показывает свою слабость рядом с ней, было достаточным доказательством этого. Гермиона присела и обняла Драко за плечи, когда он плакал. Теплота ее прикосновения слегка успокоила его, но это вызвало новые чувства раздражения и напряжения в одно и то же время. Все было не так, как должно быть: Драко должен был притвориться сильным, кровожадным и целеустремленным, чтобы преуспеть в своем задании. Он справлялся с этим без всяких проблем в присутствии Снейпа и его друзей, фактически он и не должен был притворятся рядом с ними, но его совершенно поставил в тупик тот факт, что он не может этого сделать при Грязнокровке Грейнджер. Он действительно не привык быть неспособным скрывать свои эмоции, это всегда было тем, что получалось у него превосходно. Он вздрогнул перед ней, даже не желая узнать, что это могло бы значить. Естественный, чистый запах Гермионы успокаивал Драко до такой степени, что он тонул в ее объятьях дольше нужного, но, в конечном итоге, он нашел в себе силы оттолкнуть ее. — Отвали от меня, Грейнджер, — зашипел он прежде, чем торопливо достать палочку и встать на ноги. Он сжал кулаки, дабы скрыть, что он весь дрожит от ярости. — Зачем ты вытворяешь это с моим разумом? — Малфой, я... — ее глаза по—прежнему были широко раскрыты от его внезапного движения. — Я... — Не надо, — перебил он ее. — Просто... не надо. Держись от меня подальше. Но он уже уходил от нее к выходу из комнаты, не дав ей возможности что—либо ответить. Гермиона вздрогнула, когда дверь захлопнулась, и она осталась в одиночестве, и единственной ее компанией были звук текущей воды и рыдания Плаксы Миртл. Она прекрасно понимала, что сейчас переступила черту, только что абсолютно перевернув их запутанные отношения, которые у них были с первого курса... Но Драко позволил ей утешить его. Возможно, он ее оттолкнул, в конечном счете, но факт был в том, что он позволил ей сделать это сначала. Принятие такого действия как сострадание от того, на кого он смотрел как на низшее существо, было самым большим знаком мольбы о помощи, которого только могла представить Гермиона. Незнание его задания сейчас пугало ее еще больше, и Гермиона понимала, что рассказать Гарри, Рону или даже профессору не являлось выходом. Ей необходимо узнать ответы от Драко, но она не имела ни малейшего намеренья использовать эту информацию, чтобы обмануть его. Она бескорыстно хотела помочь ему и думала, что он в свою очередь тоже этого хочет от нее, а все из—за одной короткой встречи, произошедшей неделю назад, и это было просто смешным. Был канун Нового Года, Гермиона и Драко пересеклись, когда он покидал кухню с бутылкой огневиски в руках. Гермиона, будучи Гермионой, не упустила шанса поругать его за распитие алкоголя в несовершеннолетнем возрасте. Его реплика была несносной, язвительной и полной насмешки. — Ну да, я слишком молод для таких вещей, Грейнджер. Возможно, Гермиона просто старалась найти в этом тайный смысл, но после всего, что произошло, она не могла не интересоваться, имеет ли это загадочный, тонкий и в то же время прямой намек на то, что именно создает ему такой сильный стресс.

***

С самой убедительной усмешкой он поднял воображаемый занавес перед собой, когда заходил в Большой Зал, решительно направляясь вперед и стараясь не обращать внимания на взгляды окружающих его учеников. Он чувствовал себя настоящим изгоем, словно он был сейчас врагом каждого ученика в школе, не просто одной Гермионы. Помещение было таким громадным и людным, но в то же время он никогда не чувствовал себя таким одиноким. У него по—прежнему были друзья или даже поклонницы на факультете Слизерин, но все они хотели поговорить о его миссии в эти дни. В каком—то смысле это было полезным — это слегка повышало самооценку Драко, когда это было ему необходимо, и у него были Крэбб и Гойл, чтобы они наблюдали за происходящим, когда ему было нужно это. Драко не мог отрицать, что он не любил внимание и что он получил Темную Метку против своей воли, но его друзья не понимали, как быстро он пожалел о своем решение... не то, чтобы он мог отказаться, если бы захотел. И, в конце концов, Драко был единственным учеником с Темной Меткой, он был единственным, кто по—настоящему понял, как же трудно быть Пожирателем Смерти. Его сердце сжалось, когда он увидел, как Поттер разговаривает с Гермионой. Она заметила его прежде, чем Поттер. Искры обвинения горели в глазах Гарри, когда он обернулся, и это заставило Драко подумать, что Гермиона рассказала Поттеру о его статусе Пожирателя Смерти, но вскоре он отклонил эту идею, заметив беспокойство на лице Гермионы. Он на самом деле желал, чтобы она прекратила смотреть на него как сейчас: ее взгляд заставлял его хотеть доверять ей, а это было тем, что Драко никогда не пожелает делать по очевидным причинам. Драко избегал ее, как драконью оспу, с того самого случая в туалете на первом этаже. Ради своего здравомыслия и решительности, он не мог себе позволить получить такую уязвимую позицию рядом с врагами. Он надеялся, что, держа дистанцию, также заставит Гермиону перенаправить ее вмешательство в чью—то другую жизнь, но, очевидно, это было принятием желаемого за действительность. Ее глаза цвета темного шоколада сейчас неопределенно бросались от Драко к Гарри. Драко стало пронизывать нежелательное чувство вины, когда он посмотрел на девушку, которую едва не убил. В эту долю секунды реальность дала о себе знать, и он осознал, что в теории идея убийства менее пугающая и сложная, чем на практике. То, что было с Кэти, являлось непреднамеренным, и Драко почувствовал новую волну страха и ужаса, ударившую его, вспомнив, что ему было приказано убить кого—то по—настоящему и осознанно. Он не считал себя хорошим человеком, но убийцей? Драко не думал, что смог бы это сделать... или думал? Его раздражало, что он узнает ответ на это вопрос только к концу этого года. Кислый привкус желчи обжигал его горло, словно его желудок месили, и Драко почувствовал новый прилив стресса и отчаянья, прошедшего через него. Он быстро развернулся на каблуках, чтобы убежать из этого помещения. Все его мысли были расплывчатыми, а конечности болели и двигались, словно будучи полностью отделенными от его разума. Драко как—то неясно понимал, что Поттер его сейчас преследует, но также было очевидным, что Гермиона в свою очередь преследует Гарри. Она боялась представить, что Гарри намеревался сделать с Драко. С того момента, как Гарри стал увлеченным этой чертовой книгой по Зельям, она понимала, что может быть все что угодно, и это "все что угодно" не было тем, к чему Драко был бы обязательно готовым, особенно в его нынешнем состоянии. Она лишь знала, что Гарри связал в своих мыслях Драко и проклятое ожерелье, даже не думая о возможных причинах Малфоя такое сделать. Часть Гермионы чувствовала, что ему будет плевать, даже рассмотрев все варианты. — Гарри! Подожди! — закричала она. Гарри либо не слышал ее, либо игнорировал, не обернувшись и продолжав следовать за Драко. Гермиона вздохнула и постаралась не упускать друга из вида, неуклюже следуя за ним сквозь группы студентов и чрезмерно извиняясь перед случайными людьми. — ГАРРИ! По—прежнему ничего. Гермиона начала сдавать позиции, но она знала, что очень важно поймать его сейчас и как можно скорее. Ее щеки горели, а дыхание было тяжелым, когда она неустойчивой походкой забежала в еще один туалет около тридцати секунд позднее нужного, держась за свой левый бок. Оба парня уже бросали заклинания взад и вперед, и несколько зеркал было разрушено. Драко и Гарри казались абсолютно безучастными за их разочарованными глазами. —ХВАТИТ! Водопроводная труба разорвалась и заглушила голос Гермионы. Два волшебника продолжили свою бессмысленную дуэль, и Гермиона заметила, что Гарри теряет самообладание с каждым заклинанием, которое он направлял. Все, что она могла слышать, это, как кровь стучит у нее в ушах, и приглушенные звуки заклинаний. Чем дольше она стояла в дверном проеме, тем сильнее становились ее мысли обособленными. Гермиона заметила следы от слез на лице Драко и его неустойчивость тела по сравнению с Гарри и решила действовать. — СЕКТУСЕМПРА! — НЕТ! Драко уклонился в сторону и защитил себя тем самым лучшим способом, на какой был способен, в предвидении удара заклинания Поттера. Но удар не произошел. Тишина, заполнившая всю комнату, заставила Малфоя думать на мгновение, что заклинание произвело обратный эффект, попав в Поттера. Драко обернулся, надеясь, что эта мысль окажется верной в реальности. Но она не оказалась. Гарри стоял в комнате с криво расположенными на нем очками и был слегка окровавленным из—за дуэли, но при этом невредимый. Темно—волосый волшебник больше не смотрел на Драко — его взгляд был направлен на пол с выражением лица, полным ужаса, вины и шока. Драко не мог не последовать за его взглядом, и неожиданно его мысли снова сосредоточились. Казалось, его сердце остановилось на мгновение, когда он увидел Гермиону, лежащую в маленькой луже воды на полу. Он смутно вспомнил, что слышал женский крик некоторое время назад, и понял, что она взяла заклинание Поттера на себя, чтобы спасти его. В первый момент он не мог не задаться вопросом: Почему Грязнокровка спасла меня? До него даже не дошло, что его колени снова его подвели, когда он полз к ней. Она истекала кровью. Сильно. Кровь просачивалась сквозь большие раны на ее коже, создавая впечатление, что тело плачет. Цвет ее лица был очень бледным из—за того количества крови, которого она потеряла, добавляя еще более отвратительный акцент на ее хорошей и чистой ауре, которую Драко не мог не замечать с той самой ночи в Ванной Старост. Контраст ее белой кожи и лужи красной крови, которая окружала ее тело, был таким же резким, как и контраст между кожей Драко и Темной меткой. Подождите... Красной? — Это не выглядит как грязь, — прошептал Драко самому себе в неверии. Его тело начало дрожать. — Почему это не выглядит как грязь? — спросил он громче. Гарри был слишком ошеломлен состоянием Гермионы, чтобы ответить ему или хотя бы просто услышать его вопрос. — ЧЕРТ! — Драко прошелся ногтями по своему лицу. Он заметил, что снова плачет, но на этот раз абсолютно по другой причине. Он знал, что Волдеморт и Пожиратели Смерти были чистокровными фанатиками. Это был их позицией. Их целью, и соответственно его, было избавление волшебного мира от грязных людей таких как Магглы и Грязнокровки. И только теперь Драко понял, что нет такого понятия как Грязнокровка. Он медленно опустил одну руку и окунул кончик пальца в лужу крови, воды и слез, и поднял прямо перед своим лицом. Какого черта он ввязался в это? Драко подсознательно подтянул рукав и сжал правой рукой свое левое предплечье с Темной Меткой, ему просто повезло, что Гарри не мог с места, где он стоял, увидеть Метку. Драко вонзал ногти в свою кожу, надеясь, что каким—то образом он может содрать эту татуировку. Все, чего он достиг, было появлением его собственной крови. Он наблюдал, как кровь стекала на пол и смешивалась с кровью Гермионы в воде. Его кровь была точно такой же, абсолютно неразличимая от ее. Драко было плевать, что Поттер наблюдает за всем этим. Он совершенно не понимал, почему он когда—то подумал, что делает хорошую вещь, становясь одним из них. Он просто встал на колени перед Гермионой и наблюдал за круговоротом яркой алой крови вокруг ее тела в воде. Ее волосы, лежавшие вокруг ее белого лица, начали окрашиваться в красный цвет. Она потеряла столько крови, и было так странно, что она выглядела так ангельски. Драко понимал, что необходимо позвать на помощь, но он застыл на месте. И это было единственным, что его останавливало, и дело было не в его гордости и мешавшей заботе о репутации на этот раз. Это был страх. И замешательство. И вина. Он услышал слабый стон, сорвавшийся с бледных губ Гермионы. — Грейнджер? Он посмотрел на нее, когда ресницы ее закрытых глаз дрогнули. — Грейнджер? — сказал он более резко, не особо понимая, почему так волнуется за нее. Он шутил о ее смерти столько раз, но сейчас это было таким реальным. Присутствие смерти, казалось, было ощутимым в воздухе. Он потянулся к ней, чтобы дотронуться до ее руки, больше всего на свете желая узнать температуру ее тела. Казалось, это было достаточным действием, чтобы вернуть Поттера в чувства. — Убери свои руки от нее, Малфой, — выплюнул он. — Я? — недоверчиво воскликнул Драко. — Ты единственный, кто сделал это с ней! Поттер побледнел, и слезы показались в его изумрудных глазах. Драко не был мастером в сочувствии к кому—то. Он провел семь лет без этого сочувствия и не собирался начинать сейчас. Особенно сейчас. Гарри понимал, что натворил, но он не хотел в это верить. Он еще не мог признаться в этом даже самому себе, а это заставляло его чувствовать себя еще хуже. — На ее месте должен был быть ты, — сказал он глухим голосом, отводя свой взгляд от Драко. Это было правдой — Гарри намеревался попасть заклинанием в Малфоя, но он не подозревал, что эффект будет таким опасным. Учитывая обстоятельства, Гарри даже не думал, что будет наслаждаться зрелищем такого состояния Малфоя. Но Гермиона... на этом месте никогда не должна была бы быть Гермиона. Был просто смешон тот факт, что он преследовал слизеринца до этого туалета, чтобы наказать за почти совершенное убийство Кэти, а получилось, что Гермоина сейчас лежит рядом с ним в тех же страшных обстоятельствах. Но только на этот раз не одного Драко нужно было винить. Гарри чувствовал себя отвратительным лицемером, и ему стало тошно, когда он вспомнил, что сказал ему крестный: "В каждом есть и светлая, и темная сторона. Главное в том, какую ты выбрал сторону." В данном случае Гарри выбрал Тьму. Он точно знал тогда, что нужно было избавиться от книги по Зельям, и сейчас старался игнорировать тот факт, что если бы он тогда послушал Гермиону, она бы не лежала здесь сейчас в таком состоянии. К этому моменту Драко наконец нашел в себе силы стянуть вниз рукав и выбежать из туалета от Поттера, от Гермионы и, самое главное, от всей этой ужасной алой крови. Он вышел с опущенной головой, шагая в такт биения своего сердца. Это помогало Драко отвлечься, чтобы на время справиться с шоком, но вскоре он почувствовал, как кто—то схватил его сзади за воротник. — Куда—то направляетесь, мистер Малфой? Драко нахмурился, узнав протяжный голос Снейпа. Он вывернулся из его рук и выругался, когда воротник его рубашки скользнул по его шее. — Кажется, вы так спешите покинуть Большой Зал, — проговорил Снейп. — Не хотите объяснить? Драко быстро покачал головой из стороны в сторону, так как в горле пересохло. Его глаза подсознательно косились в сторону входа в туалет, где он знал, Гермиона почти наверняка умирала. Снейп насмешливо вздохнул и потащил Драко боком к кабинету. — Послушайте меня, мальчик, мы оба знаем, что это выше ваших сил. Я советую вам принять наконец тот факт, что вам нужна моя помощь, когда придет время, и необходимо спуститься с вашего самовлюбленного облака на землю, как можно скорее. Возможно, Темный Лорд и выбрал именно вас для этого, но... — Мне не нужна ваша помощь, — прошипел Драко сквозь стиснутые зубы, угрожающе свергая глазами в этом слабом освещении комнаты. — Сколько раз я еще должен вам это сказать? — Не морочьте никому голову, Драко. Несколько вопросов уже было поднято среди учителей по поводу вашего...— Снейп сверкнул темными глазами, все еще решая не спрашивать его насчет мокрой нижней части его брюк, - ... нездорового внешнего вида. Драко в волнении переступил с ноги на ногу и провел рукой по волосам. Следующее, что он почувствовал, было то, как Снейп своими костлявыми пальцами сжал его запястье. — Эй, — охнул Малфой, — какого... Снейп пристально уставился на красные пятна под обломанными ногтями Драко: — Чья это кровь, мистер Малфой? Драко сглотнул. — Грейнджер, — даже он нашел в этом ответе невероятную сомнительность, что он сказал эту информацию Снейпу, зная, что, бросив там Грейнджер, он лишь потерял еще одну неприятность, о которой уже не надо будет волноваться. Но в то же время, Драко понимал, что ее смерть останется на ее совести, и он не сможет с этим справиться. Он назвал это решение чисто эгоистичным и вырвал свое запястье из рук Снейпа. — Что вы натворили? — требовательно спросил Снейп. — Честно говоря, вы действительно неблагодарная свинья. Я поставил свою жизнь на кон ради вас, а у вас хватает наглости тратить свое драгоценное время, нападая на учеников, когда есть более важные дела... Взгляд Драко был каменным, когда он встретился с холодными глазами Снейпа. — Я никогда не просил вас быть моим чертовым ангелом—хранителем, профессор. Что более важно, я не был тем, кто атаковал ее. Можете обвинять святого Поттера за это. — Вы действительно надеетесь, я поверю, что Поттер причинит вред мисс Грейнджер, Малфой? — обличительным взглядом посмотрел Снейп. — Он целился в меня! — закричал Драко. — Использовал какое—то странное заклинание, которое я также никогда не слышал. — Что? — Снейп изогнул бровь, очевидно, ожидая услышать очередную сказку, с помощью которой Драко постоянно выкручивался в прошлом. — Рассказывайте. — Сектусемпра или что—то типа того, — сказал Драко, нахмурившись, будучи неуверенным, что назвал заклинание правильно. Выражение лица Снейпа изменилось при упоминании заклинания. — Где она? — спросил он, практически начиная паниковать, так как знал, как именно действует это заклинание. Драко лишь указал рукой на туалет, и длинная мантия Снейпа со свистом взмахнулась, когда он резко повернулся на месте. — Ждите в моем кабинете, мистер Малфой, — раздался эхом его гулкий голос, когда он направлялся прямиком к туалету. — Нам все еще есть, что обсудить. — Не можете подождать? — застонал Драко. — Все, что мне нужно, эта одна чертова минута покоя от всего этого дерьма! — Что ж, придется разрушить ваши надежды, мистер Малфой, но никто не имеет право на вечно легкую школьную жизнь , — достаточно неопределенно ответил Снейп, так что другие ученики не смогли бы прочитать между строк этой фразы, но Драко понял, о чем речь. — Я все еще по—прежнему ученик! — закричал Драко, направляясь к подземелью. Он вошел в кабинет Снейпа и запер дверь на несколько замков, наложив чары Силенцио и сев на пол. Он уперся коленями в грудь и снова бесцельно взглянул на свои ногти, словно надеясь найти разницу между его кровью и Гермионы в тусклом освещении. И он по—прежнему не мог найти различия.

***

Гермиона почувствовала себя непонятно и истощенно, когда начала открывать глаза. Она напряженно вглядывалась сквозь темноту в незнакомый потолок, и неразумно попыталась повертеть шеей, чтобы оглядеться вокруг. Резкий спазм мышц в шее и плечах вернул ее мозг к работе, и она неясно вспомнила, что приняла внушительную дозу восстанавливающего кровь зелья, сделанного Мадам Помфри, перед тем, как вырубиться. Это было достаточным подтверждением мысли, что она лежит в Больничном Крыле. Гермиона начала барабанить пальцами по простыне рядом со своим телом, но вскоре прекратила, когда даже это действие стало болезненным. У нее перехватило дыхание, когда она посмотрела вниз и увидела неровные белые шрамы между ее плечами и местом прямо над грудью. Слезы угрожающе показались на ее глазах, когда она поняла, как ужасно, должно быть, себя чувствует Гарри, но вскоре избавилась от них. "Нет, — сказала она себе,— Гарри следовало послушать меня, когда я говорила не доверять этому чертовому Принцу." Это было неразумным выбором Гарри использовать неизвестное и, возможно, незарегистрированное Министерством заклинание. Но в то же время, выступая в роле человеческого щита, чтобы спасти именно Драко Малфоя, Гермиона тоже не особо хорошо продумала свой план. "Почему это не выглядит как грязь?" Как только Гермиона затронула Драко в своих мыслях, она услышала его голос в своей голове. Она помнила, что из—за заклинания Гарри она потеряла громадное количество крови, и неужели действительно возможно то, что Малфой наконец проверил разумность всей этой ситуации по превосходству кровью? Но Гермиона не позволила себе больше думать об этом, пока она не будет совершенно уверена, что ее несколько нечеткий разум не вообразил эти слова в качестве побочного эффекта той невообразимой боли, что дало ей это заклинание. — Грейнджер? Гермиона взвизгнула от неожиданности и заставила себя выпрямиться на звук этого голоса. Ее мускулы закричали на нее, когда она попыталась сделать это, и она несколькими секундами позже плюхнулась на подушку обратно. В комнате было темно, и она не увидела ни одного признака жизни. За этим следовало то, что раз она представила этот голос в своей голове ранее, то значит и сейчас сделала то же самое. — Ай, — ее лицо исказилось болью, когда она почувствовала, как что—то дотронулось до ее руки. — Черт, — снова она услышала этот голос. Подняв глаза, она увидела Драко, стоящего рядом с ее кроватью. Его лицо было плохо видно во тьме, но его платиновые волосы было невозможно перепутать. Она открыла свой рот в удивлении — и это ей мерещится? — Откуда, черт возьми, ты взялся? — требовательно спросила она, затаив дыхание. Она вздрогнула от боли в горле, вызванной ее словами, и рассеянно потерла шею. Драко изогнул бровь. — Как и все люди это делают — вошел через дверь, Грейнджер, — нахмурился он. — Но только что... я никого не видела, — пробормотала Гермиона. — Ты лежишь в обратном направлении к входу, — сказал Драко. — О, — застенчиво произнесла Гермиона. — Что ты здесь делаешь? Сколько времени? — она увидела неясный силуэт его плеч, пожавших плечами. Ее глаза заметили что—то длинное и тонкое в руке Драко, и она инстинктивно отстранилась от него, осознав, что он держит палочку. Он серьезно намеревается нанести ей еще повреждений после того, как она спасла его от заклинания? — Черт, — повторил Драко, когда увидел страх в глазах Гермионы, обратно кладя палочку в карман мантии. — Малфой, это ее ты использовал, чтобы разбудить меня? — спросила она, затребовав у разума больше времени, чем обычно, чтобы сложить два плюс два. Драко снова пожал плечами. — О, я поняла, — фыркнула она, все еще чувствуя себя раздраженной, что он так и не поблагодарил ее за глупую храбрость. — Не хотел рисковать контактом своей кожей к моей и заразиться моими Грязнокровными микробами? Драко весь напрягся, но Гермиона не заметила этого. Он сглотнул, и повисла длинная пауза прежде, чем она услышала от него "Нет". Это было простым ответом, который должен был вызвать множество вопросов, но Гермиона ошеломленно погрузилась в молчание, вызванным этим одним словом. Всего несколько недель назад Драко был близок выбросить ее из этого туалета на основании "Грязнокровки должны уступать Чистокровным", поэтому она не могла не задаться вопросом, чем вызван этот ответ. — Отвечая на твой заданный раннее вопрос, — проговорил Драко, делая усилия над спокойным голосом, — я не знаю, что я здесь делаю, и, если быть честным, я не знаю, сколько сейчас времени. Вероятно, сейчас около четырех утра. — Четыре? Как ты по—прежнему ходишь бодрым? — спросила она, неожиданно осознав, как слабо себя чувствует. Еще одно пожатие плечами. — Я же говорил тебе раньше, я не особо хорошо сплю. — А палочку ты достал, чтобы ...? — Для защиты, — ответил Драко. Тон его голоса был спокоен, но было что—то в том, как он это сказал, что заставило кожу Гермионы покрыться мурашками. Это было простым намеком, что он не чувствует себя безопасно, даже здесь в замке. Если бы ее мозги сейчас нормально работали, то она смогла бы провести связь между этим кусочком информации и различными подсказками о задании Драко, которые она собрала в своей голове, но в этот момент Гермиона была слишком истощенной, и не особо вникала в его слова. — Малфой... — Какого черты ты взяла на себя это заклинание, Грейнджер? — неожиданно выпалил Драко дрожащим голосом. Глаза Гермионы к этому моменту уже привыкли к тусклому освещению комнаты, и она смогла разглядеть Малфоя с широко открытыми глазами, в которых читалась затравленность, устремленных на нее. — Я... — Выкладывай, — нетерпеливо перебил Драко. — Я не знаю, — тихо произнесла Гермоина. Ответ был жалким, но это было правдой. Драко хмыкнул. — Ладно, что ты тогда ответишь на это: почему ты не выдала меня Поттеру о... — он неопределенно махнул в сторону его левого предплечья. Гермиона прикусила губу и уставилась на простыню своей кровати. — Грейнджер, — Драко наклонился, и теперь Гермиона могла лучше разглядеть его лицо. — Я столько раз молился, чтобы когда—нибудь настало время, когда ты заткнешь свой рот, раздражающий всех, но сейчас не время это делать! Что помешало тебе рассказать все Поттеру и привести меня к исключению из школы? — Я... — Потому что я чертов ужасный человек, — продолжил Драко как ни в чем не бывало. — Пожиратель Смерти. Почему ты пошла безумным путем, чтобы защитить меня? — Не льсти себе, — бесцеремонно сказала она, зная его "Я" в извращенном виде, и поэтому понимала, что опровержение его обвинений приведет к предложению помощи под видом знакомой резкости. Повисло неловкое молчание между ними, когда слова Драко дошли до нее. Неужели он действительно только что использовал слова "ужасный" и "Пожиратель Смерти" в одном предложении? Может быть, все—таки ей не причудились те слова, которые она услышала от него ранее? Она повернула голову на подушке и посмотрела на него, широко открыв глаза. Это было единственной вещью, заставившей ее увидеть, что он, очевидно, не готов к такой ответственности, но сейчас это прозвучало так, словно он желал отступить от всего этого. Если это было действительно правдой, то Драко был сейчас уязвимым как никогда. Ее зубы впились в нижнюю губу настолько сильно, что она почувствовала вкус крови. Она ненавидела ощущение такого большого количества сочувствия к нему. Это не казалось естественным. — Малфой... — Нет, — Драко встал. — Забудь это. Я не хочу больше жалости от тебя, Грейнджер. Мне это и не нужно, и я этого не хочу. Все, что делает твоя жалость, это морочит мне голову, и, поверь, это последнее, что мне необходимо. — Хорошо, хорошо, — Гермиона подняла свои руки рядом с головой сдаваясь. Ее встревожило зрелище смены его непредсказуемых эмоций, ведь она всегда полагала, что Драко — воплощение хладнокровия. Просто она не знала, что неожиданные эмоциональные всплески Драко на этот раз оправданы. Он увидел каплю крови, сверкающей в слабом лунном освещении, на губе Гермионы , и хоть и было темно, все, что мог видеть Драко, была ослепляющая вспышка алого. Не грязно—коричневого, а алого. Он смахнул подступившие слезы и отвернулся от нее. Услышав это, Гермиона потеряла всю свою решительность. — Малфой, иди сюда. Как и в их вторую встречу в туалете, Драко не протестовал, хотя должен был. Прошли недели с того момента, когда он позволил Гермионе утешить его в тот день, и было пыткой сейчас находиться так близко с ней. Человеческий контакт никогда не был тем, чего не доставало ему, когда у него этого не было. Но позднее он почувствовал, что почти жаждет этого. Потому что это было единственным, что позволяло Драко чувствовать себя живым, по—прежнему человеком. Драко усмехнулся над собой, когда сдался и сел на ее кровать, теперь он даже не знал, кто он такой. Старый он никогда бы не стал плакать рядом с Грязнокровкой, позволять сидеть с ней на кровати и позволять ей поглаживать его руку нежно, как сейчас делала Гермиона. И опять же, старый он по—прежнему думал бы, что Грязнокровки существуют. — Ты не должен делать это, чем бы это не являлось, в одиночестве, — сказала Гермиона, сосредоточившись полностью на боли Малфоя в этот момент, а не на своей собственной. Возможно, она заходит слишком далеко, но ее интуиция подсказывала ей, что на этот раз Драко ее выслушает. — Должен, — категорически сказал он. — Я... только я один могу, — казалось, он не мог подобрать нужные слова, он чувствовал, словно предаст кого—нибудь, если будет говорить или сохранять молчание. — Никто не может мне помочь, или он... я... Одна слеза упала с его глаз на руку Гермионы, которая все еще покрывала его ладонь. Она решила больше не давить на него. Почему—то она почувствовала, что знание всей ситуации сделает еще хуже отношения между ними. — Ты можешь иногда быть полнейшим придурком, Малфой, но ты не плохой человек, — прямолинейно сказала она. — Во всяким случае, не совсем. В Свете есть Тьма, а во Тьме есть Свет, ты бы не был человеком, если бы эта фраза не имела место быть. Волдеморт — это другой случай, — Гермиона медленно покачала головой. — Существуют разные виды всепоглощающей Тьмы в его душе, с которой никакая магия не может справиться. Она почувствовала, как рука Драко начала дрожать под ее. — Может быть... — он прочистил свое горло и направил пристальный взгляд на входную дверь. — Может быть, у меня тот же вид Тьмы внутри. Гермиона с трудом сглотнула. — Нет, — она сжала его руку. — Волдеморт потерял свою человечность, а ты.. ты по—прежнему можешь чувствовать. Драко посмотрел на нее сверху вниз и держал этот зрительный контакт некоторое время. Гермиона ответила на его взгляд, прослеживая каждый признак истощения или болезни на его лице, пока его серые глаза следили за каждым движением на ее прежде, чем их взгляды наконец встретились. У Драко было чувство, словно он взглянул на нее новой парой глаз. Она по—прежнему ему не нравилась, но знание, что она не подлинная "Грязнокровка", явно что—то поменяло. Они оба осознали, что подобрались так близко к пониманию между ними, какого никогда не было, и это стряхнуло маленькую часть неловкости с плеч Драко. Все, что сказала Гермиона, имело смысл, даже не смотря на то, что она ни за что не смогла бы по—настоящему понять его. Он медленно опустил голову и захватил ее губы в коротком нежном поцелуе. Он не мог подобрать слова, чтобы выразить свое облегчение и благодарность за ее помощь в уничтожении его неуверенности в себе, которое он испытывал. У Гермионы не было даже времени как—то среагировать на это — поцелуй закончился прежде, чем она вообще поняла, что происходит. Ее губы слегка покалывало, когда он отстранился, и следующее, что она поняла, было то, что Драко снова встал на ноги и направился к двери. — У тебя все еще есть выбор, — слабо и хрипло проговорила она ему вслед. — Больше нет, — ответил он. — То, что на моей руке, символизирует навечно закрепленный контракт. Я продал душу Дьяволу и теперь плачу наказание за это. Его слова были больше чем доказательством для Гермионы, что он больше не хочет быть Пожирателем Смерти. Или по крайней мере, он желал избавиться от своего "почетного" задания, которое ему поручили. — Я могу помочь тебе, — сказала она. — Дамблдор может помочь тебе. Все, что тебе нужно, это принять тот факт, что тебе необходимо это, и попросить об этом, Малфой. В животе Драко словно связался узел, когда он увидел искреннее выражение ее лица, и внезапно у него снова появилось желание сдаться. Очень скоро, с помощью его палочки или нет, Дамблдор будет мертв. И ничто не сможет остановить это. Конечно, у него был выбор все объяснить директору прежде, чем наступит время, но что после этого случится со Снейпом? Он вздохнул. Не об этом волнуются обычные шестнадцатилетние—близкие—к—семнатцатилетию подростки. — Грейнджер, просто ложись спать, — растягивая слова, проговорил он, увидев, как закрываются ее веки. — Ты выглядишь ужасно. Она закатила глаза. — Тогда это касается нас обоих, — ответила она коротко. Драко наблюдал за тем, как она погружается в сон, вызывая у него смутное чувство зависти в том, как мирно она спит. Когда—то он был уверен, что она больше не проснется, и снова он медленно приблизился к ее кровати. С вытащенной из кармана палочкой. Последней вещью, которую он хотел бы сделать, было это. Хоть он и не заботился в попытке признать это раньше, Гермиона фактически выполняла главную роль в поддержании его жизни в последнее время. Она была рядом с ним, когда он даже не осознавал, что нуждается в ком—то, и только сейчас она открыла ему глаза, что разрыв между ярлыками Тьмы и Света не такой явный, как он думал сначала. По—прежнему чувствовался громадный разлом между ними, но Драко словно ощущал, что она приблизилась к нему немного ближе после всего это. Гермиона перешагнула через свою гордость и их неровно движущуюся историю, чтобы достучаться до него, и Драко испугали возможные варианты, что она могла бы по—настоящему сделать, чтобы помочь. Зная Гермиону и ее приводящую в бешенство честность, он был уверен, что она не будет стоять позади и позволять Драко вступать в ряды Волдеморта, когда наступит неизбежная война. Она взяла на себя безумный и потенциально опасный для жизни риск сегодня, спасая его от заклинания Поттера, тогда что остановит ее сделать это снова в будущем? Она находиться в большей опасности, зная о его неразрешенной лояльности, чем не имея ни малейшего понятия об этом. У Драко было чувство, что Гермионе не так сильно повезет, выжив, если она снова возьмет риск на себя, и именно поэтому он должен сделать это — защитить ее. Ему также было необходимо сделать это в качестве средства избавления от угрызения совести, которое развилось в нем, увидев ее кровь. С тяжелым сердцем и последним взглядом на безмятежное лицо девушки, к которой не испытывал столько ненависти, сколько привык чувствовать к ней прежде, Драко сильно сжал свою палочку и произнес заклинание, которое должен был использовать на ней неделями ранее. — Обливейт. Затем он развернулся, покидая Больничное Крыло, и скрылся в темных пустынных коридорах. Он чувствовал себя совершенно опустошенным сейчас без эмоциональной поддержки Гермионы, даже не думая раньше, что это ему так необходимо, которую он так долго и упрямо отталкивал от себя. Холодная пустота только усилилась, когда призрачное ощущение ее теплого и сочувствующего ему прикосновения к его губах вовсе исчезло. Печально, что он должен был к этому прийти, но это было необходимо, если означало, что она больше никогда не возьмет на себя опасный для жизнь риск за него. Гермиона думала и действовала считала, что он по—прежнему может быть спасен, и теперь Драко сделал то же самое для нее. Казалось, что после всего в Тьме может быть и Свет.