Together Forever!

Pov Автор «Слишком холодно и темно. Сколько я уже здесь сижу? Или стою? Может я умер?» — У меня мозги болят думать. — Где-то в голове прозвучал недовольный голос Флинна, и он, не понимая, почему не мог говорить, попытался как-то двигаться. Но сколько не пытаясь, Флинн не смог даже пошевелиться. Будто статуя, он стоял неподвижно, пока где-то вдалеке не замерцал лучик света. Он игриво светил в глаза, пытаясь заглянуть в душу и истребить всю темноту. Но ни этот свет, ни любовь и другие чувства не способны убить ту тьму, что кроется в человеческих душах. Мы делаем ужасные вещи, не подумав. Сперва уверяем, что так правильно, потом сожалеем. Дальше зарождается отчаяние, злость ненависть. Душа умирает, «миазмы» тьмы распространяются. Но мы останавливаемся слишком поздно для того, что бы что-то исправить.

Тело не спасёшь от чумы, а душу от грехов.

Л.И.С.

Pov Флинн Свет беспощадно жег глаза (единственный орган, который я чувствовал), и на миг я задумался, но появившиеся очертание комнаты, заставили меня выкинуть бредовые мысли за борт разума. — Мне смеяться или плакать? — Я разглядывал позабытую памятью комнату: грязную, ужасную, но прекрасную. Я находился в левом конце комнаты. Мой окаменевший взгляд был направленный прямо вперёд, но я точно знал, что дверь стоит в правом конце комнаты, параллельно от меня. Напротив, в левом угу стояла небольшая деревянная кровать: погрызенные крысами ножки, вместо матраса два мешка, набитые соломой. За одеяло служил большой кусок ткани, походивший на тряпку, под которым кто-то спал. Сразу около кровати был высокий стол, на котором стоял пустой стакан от воды, а рядом полу опустошенная бутылка. Внезапный скрип двери встревожил человека. Покрутившись в кровати, он снова затих. А я все смотрел… Я понял, что это всего лишь воспоминание, и знал, кто спит в кровати, но я был рад. Я ждал, считая секунды. Я ждал, когда войдёт она — самое дорогое, что у меня было. Сокровище, которое я не смог уберечь. Мама… Это слово я уже давно забыл. И её лицо уже давно стёрлось из памяти. Только её размытое очертание стоит перед глазами: потрёпанное платье на исхудалом теле, руки, покрытые ссадинами, те чёрные волосы, та улыбка, и глаза. Прекрасные глаза, цвет которых я забыл. Дверь со скрипом открылась, и к кровати подошел человек в плаще. Капюшон был снят, и, наклонившись к кровати, обладательница вороных волос начала щекотать спящего. За доли секунды в комнате прозвучал детский смех, из-под одеяла показался мальчик. Чёрные волосы волной спадали на плечи. Он был в старой рубашке, грязных штанах и чёрных сапогах. Его тёмно-карие глаза были любопытными, а улыбка ясной и счастливой. — Мама. — Маленькие ручки потянулись к женщине. Обняв ребенка, она начала кружить по комнате, напевая свою мелодию. Даже со своим детским поведением она была прекрасна. Её чёрные волосы кружились вместе с ней, а юбка чёрного платья колыхалась из стороны в сторону. Её кожа была словно фарфор, правда, немного бледноватой. Нежно розовые губы, что так красиво поют, густые ресницы и глаза. Такие глаза только у нее. Чёрные, как смоль. Смотря на них, ты видишь лишь мрак. В них не увидишь ничего. Они — пустые. Два стёклышка. Ну и пусть её глаза были пустые, но на меня они всегда смотрели с любовью. Я любил её глаза, что не скажешь о других. Они видели в них лишь зло. Ведьма, Дьявол, Нечисть — такие её имена. Проходя мимо нее, люди шептались и крестились. А она смеялась. Смеялась всем назло, и продолжала жить. Она нашла семью. Не такую, о какой мечтала, но настоящую… — Звенит струна, поет волна, И рвется душа от тревог, Пусть иногда горька судьба, Нам море удачу пошлет! — Из уст полился сладкий голосок. Услышав его один раз, больше не забудешь. Она пела спокойно, но иногда её голос дрожал. Она мечтательно смотрела в окно, надеясь, что в нём стоит завораживающий пейзаж океана. А вдалеке виднеется корабль, с черепом на чёрном флаге. Но вернувшись в реальность, увидела за окном лишь лес. — Йо-хо-хо и бутылка рома! — Смеясь, маленький «я», напевал совсем другую песню. Вот бы снова отыскать эту деревушку. Мама перестала петь, и посадила ребёнка на стол. — Смотри, что я принесла. — На её губах засияла улыбка. Она быстро начала доставать из принесённой торбы еду. Помнится, тогда мы голодали. Первое, что она достала, был хлеб. — Хлеб? Хлеб! — Мальчик радостно скакал вокруг матери, уже поедая оторванный кусок. С громким стуком на стол была поставлена стеклянная бутылка с молоком. — Это молоко? — За чёлкой виднелись округленные карие глаза. — Оно же безумно дорогое. За такую цену мы могли купить два кинжала, да и хлеб в придачу. На это мать лишь улыбалась. Она вообще была загадочной женщиной. Всегда смотрела вдаль. Лишь океан ей был мил. — Ну, что же, нам пора. — Доев, мама достала плащ. — Мы уплываем? — Спросил он, одевая плащ. — Да, море нас заждалось. Выплываем ночью, в Савайском порту. — Её лицо стало хмурым. — Юджин, послушай меня. Где бы ты ни был, помни, ты пират. И любой пират — твой брат, а пираты не бросают друг друга. Не забывай море, забудешь его, забудешь и меня и себя. Не ходи далеко от океана, я и океан — одно целое. Мы поможем тебе. Теперь напомни, если пират спросит, кто ты, что ты ответишь? — Я Юджин — Чёрный Пират, сын Марии — Дочери Морей и Океанов — Чёрной Вороны. — С гордостью в глазах, ответил Юджин.  — Хорошо, а теперь пошли. — Так навсегда закрылась дверь этой комнаты. — Мам, а спой песню. — Весёлый мертвец — пастырь черных овец Собрал он вольный сброд, И вдаль погнал их по волнам Ветер вольных вод. Йо-хо, черт нас Ждал у адских врат Йо-хо, прочь от песни, Что поет пират. Йо-хо, громче черти, Что ж нам Дьявол не рад? Йо-хо, прочь от песни С ней хоть в Рай, хоть в Ад!