2.
Я проснулась от грохота, исходящего от окна. Резкий шум вывел меня из сна и заставил проснуться и открыть свои глаза, полные боли и слез. Это был поистине самый страшный кошмар. Они перестали мучить меня, когда я обрела гильдию и друзей, и оставили меня, хотя я их прекрасно помнила. Начались плохие сны после смерти матери: меня буквально преследовали отвратительные сновидения. Один я помню четко хорошо: в саду, в котором всегда любила бывать моя мама, стояла она, черном платье, в котором мы ее похоронили. Она протягивала ко мне, маленькой девочке, свои кровавые руки и говорила, говорила так тихо, что я с трудом могла ее расслышать: — Иди же ко мне, Люси… Я просыпалась от собственного отчаянного крика. Тогда я спала только с включенным светом и со служанкой, что оставалась ночевать у меня каждую ночь, около моей кровати. Так и сейчас. Мне хотелось, чтобы рядом со мной находился Лексус, держал меня за руку во время сна, как делал всегда, и говорил, что все будет хорошо, что все образуется. Но это случалось довольно редко. После разговора с тем преступником меня буквально била дрожь. Мне хотелось одновременно плакать, кричать, смеяться непонятно над чем и запереться у себя дома под всеми замками, лишь бы меня не трогали. Но, конечно, такое мне не позволили. Как только про это узнал Лексус, он насторожился, хотя старался не показывать виду, что его волнует это событие. — Он просто ляпнул это, не волнуйся. — Нет, это была не шутка. Ты и сам в это не веришь! В итоге он отвез меня к Полюшке — пожить несколько недель. Конечно, старуха не обрадовалась такому, но, выслушав нас, лишь посмеялась. — Да вы вообще чудики, как я погляжу. У Люси все в норме, волноваться абсолютно не о чем… — Полюшка, пожалуйста, — парень был настроен весьма решительно. Я обняла его покрепче и вздохнула, сдерживая новый поток слез. У меня и в мыслях не было, что это заклинание, и что с нашим ребенком может что-то случиться. Я поверила во все это, ни на минуту не допуская, что это может быть просто злой шуткой. В конце концов, старуха сдалась и согласилась, чтобы я пожила у нее некоторое время. Она поселила меня в отдельной комнатушке для тяжелых пациентов, снабдив всем необходимым: водой, различной не портящийся едой и некоторыми книгами, которые, если верить ее словам, помогут мне снять нервное напряжение. Я читала их день и ночь, но внутреннее спокойствие никак не приходило: даже во снах меня мучили. Посещать меня можно было только до обеда, и то, на один час. Лексус и некоторые согильдийцы приходили ко мне каждый день и приносили что-то, дабы мне не было скучно здесь. Малыш шевелился в моем животе, и я была рада этому, ведь это означает, что он жив, слышит меня.3.
(от лица Лексуса) Этот Нацу болтал все без умолку. Мы шли вместе всего пять минут, но такое ощущение, что не один год. Парень все время говорил и говорил, как бабка на базаре. Венди тихо, словно мышь, плелась за нами и слушала в полуха Драгнила. Я поправил свою шубу, что казалась в последнее время мне неумолимо тяжелой, и пошел дальше, мысленно напичкивая Драгнила своими молниями по самую глотку. Я пояснил тот вечер, когда пришел домой, и Люси, вся в слезах, вцепилась мне в рубашку и умоляла пожить некоторое время у старухи в лесу, под ее контролем. Рассказ девушки меня, конечно, насторожил, но виду я не подал, ведь итак она была на нервах. — Это просто глупый шарлатан, и ты ему поверила? — Я-я знаю, что это… Правда, — Люси не могла нормально говорить из-за слез. — Я вспомнила его… В детстве… В детстве он часто приходил к нам… И он не будет врать. Лексус, пожалуйста… И мне пришлось собирать ее вещи и договариваться с Полюшкой, дабы та пустила ее пожить. Я не особо поверил в этот бред, тем более, показатели в норме, но Люси настояла, и мне пришлось ей уступить. Каждый день я приносил ей самые лучшие и вкусные фрукты с пищей, дабы та хоть что-то ела нормальное: на одних кашах старухи не проживешь. Когда я вошел в комнату Люси, девушка попыталась улыбнуться, хотя, должен признаться, вышло совсем неплохо. Я даже смог поверить на несколько мгновений, что с ней все в порядке, но красные глаза и нервная улыбка выдали ее с головой. — Как себя чувствуешь? — Паршиво. Хоть здесь Хартфилия не врет. — Люси-сан, я принесла вам пирог, приготовленный Мирой, — застенчиво сказала Венди и поставила свою ношу на прикроватную тумбочку. — Большое спасибо, Венди. Я мимолетно оглядел тумбочку: все сладости, что мы носили ей в течение всего времени почти что все лежали на тех местах, где мы их оставили. — Лексус, — Люси посмотрела на меня. — Ты обещал, что поговоришь с тем преступником. — Совет забрал его, и теперь у меня нет доступа к нему. Они просто не подпускают никого к нему. Я хотел поговорить с тем попугаем насчет того, что не нужно пугать беременных девушек всякой чепухой, но, на его же счастье, Совет вовремя забрал, и теперь он никогда не увидит моих молний, которые набивали бы ему брюхо по самое не хочу. А жаль. — Тебе еще сколько здесь быть? — спросил Нацу, присаживаясь на краешек койки. — Неделю где-то. А дальше они начали вести разговор о всякой ерундой. Хоть здесь разговорчивость Драгнила пригодилась. Я, как и обычно, сел на стул и стал смотреть на нее, пока та хоть немного, но улыбается. Люси, незаметно от Нацу и Венди, взяла меня за руку. Ее пальцы были холодными, не то, что теплыми, как раньше. Моя возлюбленная медленно угасает из-за каких-то жалких слов того шарлатана. Мне хотелось крушить мебель, сломать ее на щепки, но я должен быть спокоен, ради самой же Хартфилии. Я сжал ее пальцы, пытаясь хоть как-то, но согреть. Час пролетел, как обычно, быстро и не заметно. Мы бы и дальше остались бы здесь сидеть, если не Полюшка, что пришла и прервала нашу беседу. — Выметайтесь все, время вышло, — старуха была непреклонной. Я, Нацу и Венди вздохнули и встали со своих мест, дабы покинуть пристанище хозяйки. Люси приподнялась на локтях и приняла сидячее положение. — Я провожу вас. Я подошел к ней и помог встать на ноги. Девушка аккуратно, оперевшись на мою руку, последовала с нами до выхода. А потом резко упала на пол. — Люси, с тобой все хорошо?! Тогда страх охватил меня, как ни когда. Мне не было так страшно еще с детства, когда я был маленьким сопляком, ничего не знающего о жизни. — Как больно… Все остальные мигом подлетели к нам. Полюшка хотела что-то сказать, как увидела кровь на ее ночнушке. Кровь… Откуда она? Неужели с ребенком что-то случилось? — Не молчи, Люси! — я сорвался на крик. Хартфилия, вся бледная, еле-еле прошептала. — Я, кажется, рожаю… Что?! — Но ведь только шестой месяц… Шок, страх и паника — вот, что я испытывал только тогда. Непонимание всего происходящего. Может, все-таки этот попугай и впрямь что-то сделал с Люси, во время той миссии? — Вы, двое, — старуха злобно на нас посмотрела, — Живо выметайтесь из комнаты. Венди, остаешься помогать. — Но… — Не спорь! — было видно, что целительница нервничает не хуже меня. Я нерешительно пошел в гостиную, смотря на девушку, что стала белее снега. Она взглянула на меня, и улыбнулась, как улыбалась всегда: — Иди, Лексус… Мы с Нацу не находили себе место. Из той комнаты долетали сумасшедшие крики, которые я не слышал никогда в жизни. Мне хотелось быть там, рядом с ней, в этот ответственный момент. Мне было страшно, ей было страшно. Нацу ходил по гостиной туда-сюда с угрюмым видом. Я не мог спокойно сидеть, но ничего другого мне не оставалась делать. Каждый крик Люси отдавался мне в ушах, и я хотел плакать. Плакать, как какой-то мальчишка, который ничего не познал в жизни. М-да… Кому скажешь, что Лексус Дреяр — драгонслеер молний, маг S-класса, наследник сильнейшей гильдии на континенте «Fairy Tail», готов был расплакаться, никто и никогда не поверит. Но это было именно так. Я не знал, сколько вот так сидел. Два часа, семь, а может, год? Крики усиливались, и благодаря своему "чудесному" слуху я все слышал, слышал до мелких подробностей. Даже тихий голос Венди, который умолял Люси потерпеть. Если верить тем идиотским книжкам, которыми Люси запудрила мне мозги, если ребенок рождается на шестом месяце беременности — у него много шансов не выжить. Я не выдержал и, последовав примеру Нацу, встал со своего места и тоже приступил мерить маленькую комнатушку шагами. Тишину разрезали крики и мольбы Люси, немедленно это прекратить, но Полюшка отвечала на это гневным голосом: «Тужься сильней!» — Нацу, — обратился я к нему. — Иди в гильдию и жди там. Я скоро приду туда. — Я останусь здесь! — он был уперт как всегда. — Ты важнее там сейчас, а не здесь. О Люси мы позаботимся, не волнуйся. Я видел сомнения в глазах Драгнила, его нерешительность. Но все-таки парень согласился со мной и направился в гильдию, дабы сообщить радостную весть. Хотя, весть из радостной может превратиться в печальную. Нет, не нужно об этом думать. С Люси и дитем все будет хорошо, в этом вообще нельзя сомневаться! Спустя два часа крики стихли, но появился другой… Детский плач. Я замер на месте и посмотрел на дверь. Если детский плач есть, то… Немедленно и не раздумывая я распахнул дверь и оказался в комнате. Старуха и девочка ничего мне не сказали на этот счет — сами прекрасно все понимали. На кровати лежала вся бледная и мокрая Люси. А в руках она держала сверток, из которого доносился плач. Хартфилия вся дрожала и плакала, а слезы скатывались по ее щекам и падали на этот сверток, мигом пропитывая ткань. Руки ее дрожали, и девушка с трудом удерживала небольшой груз. У меня перехватило дыхание. Хартфилия медленно подняла голову и посмотрела на меня заплаканными и опухшими глазами. — У нас мальчик… И я как будто очнулся. Я мигом подлетел к ней и посмотрел в сверток. Там лежал маленький малыш, весь в крови, который плакал без слез. Его руки были такими крохотными, как и ноги. — Как хочешь назвать? — мой голос дрожал, и мне казалось, что я готов расплакаться от счастья. Люси ответила сразу же: — Адриан. Это имя важно для меня, и, может быть, я расскажу тебе, что оно означает… — У нас много времени. Безусловно. Мы никуда не спешим. Время быстротечно, но времени полет нас не сокрушит. За Люси и сына я буду стоять горой, и убью всякого, кто посмеет хоть и косо поглядеть на них. Они — моя семья. Они — часть моей души. И навсегда останутся там. Навечно.