Beginnings

В ангаре было тихо и пусто, только Гаррус копался в МАКО. Он издевался над броневиком уже довольно давно, но он еще не достаточно устал, чтобы идти спать. Турианец не хотел ничего читать или разговаривать с кем-то из экипажа Нормандии, а безделье вызывало в нем чувство глубокого отвращения. Учитывая стиль вождения Коммандера, Мако постоянно нуждался в постоянном ремонте. Он не возражал, правда не возражал. Это позволяло ему занять руки и выбросить из головы все ненужные мысли. В последний раз проверив дело своих рук, он снова поразился количеству способов, которым человек может нанести столько ущерба бронированному транспортному средству. На их последней миссии Шепард ездила по гетам в буквальном смысле слова - отсюда и повреждения, но он честно не мог вспомнить, возвращались ли они когда-нибудь на Нормандию с целым МАКО. Его коммандер действительно была опрометчива, он в этом и не сомневался, но до сих пор он видел, что это проявлялось только в ее вождении, и, очень редко, в бою. Но вместе с тем Шепард была отличным дипломатом и обладала честностью, которую он не ожидал увидеть в человеке. По правде говоря, ей удалось перевернуть все его убеждения о людях. Он подписался под этой миссией по нескольким причинам: потому, что она позволила ему делать то, что он считал правильным и потому, что у него и человеческого Спектра была общая цель. Ее статус Спектра позволял ей лететь туда, куда он не мог, и задать вопросы, которые ему не разрешили задавать. Просьба присоединиться к ее команде была обдуманным решением, основанным на ее поведении на Цитадели, которое он был в состоянии проследить. На данный момент она еще не была испорчена частым использованием привилегий статуса Спектра. И это было замечательно, учитывая тот факт, что у нее было сильно обострено чувство справедливости. Он не ожидал, что начнет восхищаться ею. Ее действия сбивали его с толку. Она использовала оружие только в самом крайнем случае, спасала ситуации, которые он признавал безнадежными, делала врагов союзниками, и она, казалось, совершенно об этом не задумывалась. Все было легко и естественно. И он не понимал, как она это делала. Обучение и служба в СБЦ научили его разбираться в людях, втираться к ним в доверие. Он многое о людях знал, но все еще не мог понять, как она это делала. Все, что он мог сказать - это было по-настоящему. Шепард делала то, что считала правильным и не думала о том, что по этому поводу думали окружающие. Гаррус покачал головой. Она заставляла людей доверять ей, рассказывать о своих проблемах, даже не осознавая этого. Казалось, ей это действительно нравилось. Если она могла помочь, она это делала, и люди, казалось, отвечали ей тем же. Даже с ним это сработало. Он рассказал ей массу личных вещей о своих надеждах, сомнениях и пожеланиях, а она слушала. И она помогла, решив его проблему с доктором Салеоном. Шепард выслушала его, но позволила самому решить, как поступать. Это было что-то новенькое, никто никогда так не делал. Он был очарован человеком, но его это не беспокоило. Он был не единственным членом экипажа, очарованным ею, если уж на то пошло. Он только защищал ее, постоянно находясь у нее за спиной, как и любой хороший турианец. Его волновало только то, что его привлекала женщина другого вида. Он понял, что наблюдал за нею не для того, чтобы учиться на ее примере, и не потому, что она была хорошим солдатом. Он поймал себя на мысли, что каждый раз, смотря на нее, он искал сходства и различия их видов. Это не имело никакого смысла. Межвидовые отношения были обычным делом в космосе Цитадели, хотя главным образом это касалось азари. Сам он никогда не считал их привлекательными. И не считает сейчас. Лиара, например, считалась красавицей, но его никогда не привлекало ее общество. Он видел представителей самых разных рас на Цитадели, и среди них было много людей. Он научился уважать их, но никогда не заботился ни о ком из них. Шепард же ... она привлекала его внимание, не прилагая при этом никаких усилий. Вот как сейчас. Она спустилась в ангар, чтобы поговорить с ним. Сейчас они обменяются парой историй, а в какой-то момент он отведет от нее взгляд, дав свободу своему воображению, и единственная вещь, которая спасала его честь состояла в том, что она плохо понимала выражения лиц турианцев, чтобы прочитать очень несоответствующие мысли с его лица. Это действительно смущало. Его боеспособности это не касалось, свои обязанности он тоже выполнял, по крайней мере пока, но он признавал, что проблема все же могла возникнуть. Эмоции и мечты для солдата на действительной военной службе недопустимы. Если бы она была турианкой, то у них могло бы что-то выйти. Это был бы только вопрос времени. Совместное избавление от напряжения не наложило бы на них никаких обязательств. Они могли бы составить друг другу компанию, отказ не был бы чем-то личным, не считался бы потерей репутации, и, в любом случае, не о чем было бы волноваться. Интерес к командиру также не был чем-то необычным. Протокол немного отличался, конечно. Он не мог первым подойти к ней, дабы показать свой интерес, эта привилегия принадлежала старшему по званию офицеру. Из любого взгляда или случайного прикосновения он мог понять, взаимен этот интерес или нет. И никакой драматичности случайных отношений, свойственного людям. К сожалению, она была человеком. Даже если он ею интересовался - а он все еще не был абсолютно уверен, что действительно интересовался - он не знал, как люди проявляют интерес. Из наблюдений он смог заключить, что точных правил не было. И он опять ничего не понял. Они постоянно небрежно касались друг друга, но, казалось, не придавали этому значения. Казалось, они сами не могли понять, кого или чего хотят, и конечно же, не могли договориться между собой. А еще они постоянно передумывали; и он не мог понять - почему. Любое разумное существо должно опасаться связываться с человеком. Попытка понять любого из них вызывала у него головокружение. Разум заставлял его держаться на расстоянии, забыть о своих ненужных мыслях и остаться хорошим, рациональным, сознательным турианцем. Был бы он хоть чуточку увереннее в себе... Он заметил еще одну трещину и полез ее чинить, но мысли его были абсолютно в другом месте. И это было единственным оправданием тому, что он не услышал, как она подошла. - Привет, Гаррус. Ты же не собираешься чинить его весь, правда? Он едва не ударился головой о дно Мако. Настолько изящно, насколько это возможно, он вылез из-под броневика и столкнулся со своим командиром, тщательно отодвинув инструменты в сторону. - Я еще не устал, а дыры все еще на месте, поэтому я пытаюсь его починить. - Ответил он, скрестив руки на груди и прислонясь к Мако. Шепард улыбнулась, прислонившись к ближайшему колесу Мако. Она выглядела очень непринужденно. К сожалению, такая поза привлекла его внимание к ее талии, и он дрогнул. Она казалась очень... гибкой. И снова в его сознании всплыли абсолютно странные мысли. Он торопливо моргнул, чтобы избавиться от них. - Я думаю, ты слишком много работаешь. Ты должен научиться расслабляться. Хоть иногда, по крайней мере. - Хм. Нет, я думаю, я в порядке. - он надеялся, что она не заметит - или по крайней мере не так поймет его заикание и мелкую дрожь жвал. Тон ее голоса был абсолютно обычным, и она рассматривала его как друга. Все было как обычно, кроме того, что разыгравшееся воображение и его инстинкты в данный момент были довольно единодушны и настаивали на том, чтобы проявиться. Черт. Это было слишком смущающе. Он не был неопытным подростком, чтобы кричать об этом вслух. Это действительно на него похоже не было. Он, конечно, никогда не стеснялся женщин ни во время военной службы, ни на Цитадели. И все же в присутствии Коммандера Шепард он становился заикающимся подростком. Плохо было то, что он хотел того, чего не должен был хотеть. Хуже было только то, что он не мог получить то, что хотел. Он долгое время наблюдал за ней и мог точно сказать, что она не проявляла ни к кому никакого романтического интереса. На корабле находился ЛЕЙТЕНАНТ Альянса и ученая азари, которые могли подтвердить тот факт, что Шепард ими не интересовалась. - Хм. А я думаю, что это не так. Его накрыло. Воображение в сторону, этот тон был странным. Он уставился на нее, как на подозреваемую в СБЦ, а не как на друга. Она стояла в искусно небрежной позе и слегка улыбалась, и этот факт поразил его. Ему казалось, она не обращала внимание на то, как действовала на него, но легкая, довольная улыбка доказывала, что она отлично знала, что делала. Замешательство, позор, желание и негодование слились во едино на его лице, когда он уставился на нее, вывих нижней челюсти ему был гарантирован.