Он

Ох уж эта суровая проза жизни!.. Мечтаешь себе, строишь что-то, дуешь пузырьки, томишься, надеешься, а ведь оно несбыточно. Оно, то есть, будущее - ну, нет его, и точка. Есть то, что, увы, не исправишь, и то, что сейчас. Сейчас исходит из тебя; сейчас зарождается в твоем мозгу, а иногда воплощается в реальности. Сейчас - это будущее прошлое (не пустая игра слов, шевельни извилиной, оно само всплывет ) а то, что не воплощается и есть будущее. Ты откладываешь на завтра, на потом, на через 5 минут, и так до пока время не иссякнет. А эта штуковина ой как иссекаема и конечна! Время – валюта, которая не нуждается в конвертере. И даже для смерти мы не все равны, как мечтается. А вот время - оно слепо, но справедливо, оно рассудительно и неумолимо. Тебе всегда будет мало только времени. Запомни: все приедается, лишь голод времени неутолим. Ты скажешь: «А что насчёт любви?». Не спорю – о банальностях не судят, но все же. Не знаю, как ты, та и остальная часть человечества, но я чаще мечтаю о возможности изъять из себя это чувство, нежели быть его рабом. Плен сладок, не спорю, а свобода режет веки, но все же. Сон будет сладким, когда он будет, а не как обычно. Мысли о Нём чаще, та почти постоянно гложут мое нутро, нежели приятно щекочут остриями крыльев бабочек. Да, закрутила малеха, но ведь оно так! И не криви носик, ведь когда влюбляешься, в желудке начинается подозрительное волнение. Раньше я судила, как сухарик, насмехалась над этой метафорой, но сейчас, не без осадка досады осознаю, что красивей и более точного описания не подберешь. Это как первые нотки весны, хотя нет. Это, скорее, наконец-то пришедший в мозг запах розы, а после – сладкий привкус ириса. И у каждого свой букет, а после – гербарий. Умный (нет, не гору, и не перейдет) мусор выкинет, а не как я, повесит в рамочку и будет молиться на труп прошедших чувств. Труп, труп, труп, но нет, мой мозг в упор не понимает, что это труп, в нем нет жизни, а значит, не будет «рестарта». Все, баста, энд, и уж точно не хеппи. Нет перспектив в односторонней любви, как нет отражения без зеркала. Я уже не знаю, что или кого люблю. Ведь когда Он был моим, нет, не то что бы не ценила, и даже мечтала ответить взаимностью, а временами вожделела Ним, но было огромное, вселенских масштабов «но». Не другой, не другая, короче, изменой тут и не пахло, ибо между нами не было формальностей. И характерами мы сложены, как назло удачней некуда. Мы дети Аполлона. Оба не лишены музы, оба лишены слепоты. Мы настолько зрячие, что способны увидеть то, чего быть никак не может. Не знаю как, но притянулись, и до последнего тяга между нами непонятно как, но была. Мы не могли как все, у нас не было сладких отношений, для нас не было ограничений и клише. Горе от ума, не ворую, просто толкую на свой лад. Слишком много размышляю, слишком долго взвешиваю, слишком близко подпускаю, одним словом, я – изобилие. Некоторые восхищаются, большинство обжигается, а почти все не выдерживают. Единицы влюблялись и лишь один смог добиться от меня взаимности. Мы все умеем любить, каждому дано быть любимым, и ценим, когда с жиру не бесимся. Как жаль, как жаль, что я не пчелка, нет жала и нет жалости. Я не умею жалеть себя, кого-то, о чем-то. Я постоянно пытаюсь что-то исправить, доделать, усовершенствовать. Но пора свыкнутся, что все, и человек отнюдь не исключение, подобает белку. А точнее, его денатурации, что необратимо. Но если внедрятся, то есть исключение, но в каждом законе(аксиоме) есть своя лазейка. Как жаль, что в моем случае зомби-апокалипсис лишь несбыточная мечта, и трупик лежит, и даже уже не воняет. Я свыклась и даже втянулась. Мне нравится травиться этим. Нравится любить Его. Не нравится лишь то, что я уже потеряла контроль над упряжкой. И кого/что люблю, уже не знаю, да и не хочу. Его настоящего с тучей недостатков и занозами или же его выдуманного, филигранно отточенного моим скрупулёзным воображением. Это странно, может дико, возможно, вполне объяснимо, но я не могу вообразить Его запах. В моих грезах он идеальней эталона, вот только без капли аромата. Возможно, моя фикция — всего лишь выдумка, да не такая уж и моя. Просто жалкий плагиат, неудачнейший ремейк Его настоящего, чаще дурно пахнущего, нежели наодеколоненного. Но в первом случае Он таких крылатых, чуть ли не пернатых, штормит в моем животе, что мама не горюй, а ноги ватные и ладони, словно булыжники. И запах Его тела не дурной, как и он сам. Такой красивый, аж тошно. Красоты в нем больше, нежели изъянов. Да и те гамартии вполне для меня приемлемы. Но я же умная, твою мать… я резнула по живому неоднократно и чтоб наверняка. Так увлеклась возмездием, что забыла – он – единственное настоящее влечение, а месть – не всегда уместна, особенно, когда до дури и просвещения любишь этого Идиота. Внешность не обманчива, она – зеркало, ты видишь в человеке то, что он видит в тебе, не более. Неужели я настолько недооцениваю себя? Ведь если Он — чуть ли не Иисус во плоти, был влюблен в меня, что однозначно, а может и любил жалкую, уродливую, бесноватую меня? Значит, достойна, точнее, была таковой. Сама все испоганила. Сама уничтожила бутон розы в своей ладони. Сама превратила искру в пепел. И сама себе судья. И сама себе палач. Признаю. До сих пор и наверняка. Думала, упорно, наивно полагала, что разлюбила, что ностальгия, но как бы нет. Не снова, но так же Он вызывает это во мне. Даже присутствие не нужно, та и мысль не особо надобна. Просто другие люди не могут так на меня влиять. Да, очаровывают, да, заставляют оборачиваться, некоторым удается заставлять меня скучать по ним, но это максима! Максима. А Он не все, он - всё. Я – максималистка, хочу его. Хочу снова почувствовать, какого это: быть любимой тем, кого любишь за пороки, а плюсы – как бонусы, ибо целиком он – дар. Идеален в своей болезненности, возвышает своей человечностью, влюбляет своим безразличием. Обманчивы его глаза, вот только вижу Его насквозь. Красивы черты его, вот только цепляюсь за фрагменты. Сегодня меня сводят с ума Его скулы, а вчера меня кидало в дрожь от его случайных прикосновений. Ох, как Он вздыхает, как эффектно отводит взгляд, а как волнующе проходит мимо, не оборачиваясь. Я не серая мышь, и далеко не в тени. Он замечает меня, я цепляю его, как бы он этого не хотел. Но лишь цепляю, не как раньше, пленю, сама того не ведая. Ведь он проникся мною, когда я лишь вглядывалась в его дружеские намерения. Глупо было и слегка по-детски, ведь я упорно играла с ним в товарищество, а он как мог, так и намекал, что не ровно дышит в мою макушку. Я моментами влюблялась в него, но лишь на секунды, он же все глубже тонул во мне, и как ему удалось выбраться из меня? Ах, да! Я же сама ему стремянку дала и с пенками и укорами выгнала из себя и своей жизни. Вот только первое хреновенько получилось, то бишь, превосходно не удалось!.. Он теперь часть меня, вот только ему плевать. Я нуждаюсь, и, как бы не пыталась, не могу заменить его кем-то. Он заменим, да-да, такова рифма прозы. Встречала и встречу красивей, талантливей, надежней, идеальней, чем Он, вот только смогу ли любить сильнее, чем сейчас, чем Его?.. А что такое сильно? На грани терпимо и дайте веревку и мыло. Нет, вены резать из-за несчастной любви — это не для меня, ибо любовь в моем понятии может быть какой угодно, но только не несчастной. Лично мне эти чувства дарят вдохновение, таков мой осадок, точнее, во мне. Я пишу горькими чернилами о сладчайшем человеческом явлении. И в этом моя карма и мое благословение. Из боли я тку неописуемой красоты полотна, что рождаются в мыслях сквозь буквы. Говоришь, невозможно увидеть, услышать, почувствовать, попробовать, понюхать любовь и вообще все, что исходит из красоты и прочей иррациональщины? Так вот, дорогуша, хочу сказать, что это чушь собачья, и даже на солнце можно смотреть и не ослепнуть. Да, глаза травмируются, но для чего создано здоровье, как не для того, чтобы губить? ВИЖУ свое отражение в его глазах; слышу его дыхание напротив своего уха; чувствую тепло его тела сквозь тонкие рубашки; пробую его тело на вкус, как и он мое, когда поцелуи становятся жаркими и слегка неприличными; нюхаю и вдыхаю Его, ведь пахнет Он так свойственно и так для меня, что ревности моей есть придел, но нет ограничений. Мне нравится реагировать на него. Обидно лишь то, что до меня только сейчас дошло, что я могла быть с ним, но сделала все, чтобы сейчас впервые жалеть о правильном поступке. «За» давно уже перевесили «Против». Гордыня улетучилась, то бишь, мое безграничное ( но как оказалось недолговечное) самолюбие. И теперь я холю и лелею разбитое корыто. У меня есть все. Но нет главной игрушки. Той, что не купить даже временем. Ведь для него я — будущее, что так и не наступило, а Он для меня — настоящее, что воскресло из прошлого.