Знаешь, моя душа рваная

Там хорошо, где нас нет: в прошлом нас уже нет, и оно кажется прекрасным. Чехов Антон Павлович.

Очередной кошмар преследовал ее ночью. Она не помнит, как выглядел сон, но знает, что снился Андрей, иначе сердце бы так не болело. Проснувшись в очередной раз за ночь от своего же крика, она, по привычке, приобретенной за последние полгода, потянулась за пачкой сигарет. Дрожащими руками, она извлекла из пачки тонкую сигарету с ароматом гвоздики и прежде чем прикурить, дала себе время отдышаться. Сон еще где-то пульсировал внутри ее, отзываясь частыми ударами сердца по ребрам и рваному дыханию. Иногда ей кажется, что в один миг она и вовсе не сможет вздохнуть без него. Она закрывает глаза и пытается стереть из памяти образ молодого юноши с темно-серыми глазами, как море во время шторма. Она недовольно хмыкает, все же прикуривая сигарету. А ведь Андрей и ворвался в ее жизнь подобно шторму во все одиннадцать баллов: перевернул всю ее жизнь с ног на голову, затащил в круговорот разнообразных событий, стер все отблески ее прошлого, заставил поверить, что жизнь бьет ключом, пробудил в ней жизнь. А затем так же внезапно исчез, как и появился, оставив после себя лишь ее разрушенную душу и обломки, которые когда-то она называла счастьем. Она делает затяжку и походит к окну, открывая его настежь. Ледяной поток февральского воздуха окутывает ее тело, но она даже не чувствует холода. Она больше ничего не чувствует. Вместе с ветром в комнату врываются снежные хлопья и оседают на черных, как смоль, волосах девушки и в ту же секунду тают на обнаженных плечах. - Уйди из моей головы, - выдыхая клубы сладкого дыма, шепотом произносит она. Словно учуяв настроение девушки, ветер протяжно загудел и со всей своей мощью ворвался в раскрытое настежь окно. И без того бледное лицо девушки от холода стало почти прозрачным, а прекрасные малиновые губы приобрели синеватый оттенок. Сигарета, зажатая между пальцами, затухла, источая еле ощутимый аромат гвоздики. - Отпусти меня, - дрожащими губами просит она. Жалобный писк телефона нарушает идеальную и такую привычную атмосферу одиночества, что девушка сразу же реагирует на звук. Закрыв окно, она, не спеша, ледяными от холода пальцами взяла телефон. Неизвестный номер. - Да, - осторожно отвечает она. - Не разбудил? – спросил до боли в сердце знакомый голос. Сердце предательски екнуло и радостно отозвалось на голос любимого человека. Бабочки в животе, которые должны были замерзнуть и уснуть беспробудным сном, слабо взмахнули крыльями, силясь взлететь. Нечестно. Все чувства девушки настроены против нее самой. - Нет, - все так же отстраненно отзывается она. - Не против поболтать? – весело спросил Андрей. Она нервно сглотнула подступающий к горлу ком и быстро смахнула с глаз слезинки. Неужели он не понимает, что причиняет ей огромную боль, вот так просто общаясь, как будто они не любили никогда вовсе, как будто не было тех замечательных дней, проведенных вместе. Это подло. Нельзя вот так просто делать вид, будто все хорошо и они всего лишь приятели, которые когда-то были влюбленной парой. Израненные чувства девушки заныли, отдаваясь глухой болью в сердце, и в тоже время она отчаянно хотела слышать его голос, разговаривать с ним, любить его, не имея возможности сказать Андрею об этом. Наверное, она просто мазохистка. - Нет, конечно, я не против, - наигранно веселым тоном произнесла она, пытаясь задушить подступающие слезы. Где-то внутри девушки в очередной раз что-то сломалось, и ее порванная в клочья душа засаднила, как если бы ее полили успокаивающим бальзамом: на время становится легко и приятно, а затем снова начинает разрывать изнутри от боли. Андрей был бальзамом для ее рваной, израненной чувствами души. Потом, когда действие бальзама ослабнет и боль станет невыносимой, она пожалеет, что приняла его. Эффект не произведет должного результата, бальзам не поможет залечить раны, а лишь больше их разожжет. Чтобы полностью излечить душевные раны, нужно кое-что получше, чем временное действие бальзама. Но, сложно отказаться от любимого бальзама, даже если он причиняет невероятную боль. Остается лишь два варианта: смириться и подружить с болью или выбросить бальзам и дать ранам время, чтобы они сами могли затянуться.