Темнота

Я начала замерзать. Похлопав Макса по спине, я встала и пошла в сторону дороги. В конце улицы стоял одинокий фонарь и ярко выделялся на черном бархате ночи. В городе, подумала я, этот фонарь был бы одним из миллиарда точно таких же. А здесь он был особенным. Одним из нескольких в селе и единственным в конце улицы. Так и люди. Каждый из семи миллиардов считает себя особенным просто, потому, что он-это он. И таких он больше нет. Как за фонарь никто не осветит его клочок пространства, так за человека никто не проживет его жизнь. Это и делает всех особенными. Мелкие камушки впивались в ступни, и я свернула на лужайку у дороги. Мягкая трава казалась шелковистой. Как любитель ходить босиком, я не принимала во внимание риск наткнуться на опасное насекомое или просто простудить ноги холодными капельками россы с травы. Мама всегда говорила, что кроме клещей и мелких тарантулов в наших краях не было опасных насекомых. Я услышала шум за своей спиной и оглянулась. Это Макс подошел. «Обалдеть, да, Макс»- улыбнулась я, но пес лишь слабо вильнул хвостом, реагируя на свою кличку. Все его внимание было приковано к чему-то темному в траве в нескольких метрах от нас. Одно из многих черных пятен на траве. Все крупные камни при выравнивании дороги были выброшены на эту лужайку. Но почему это привлекло рыжего? Я решила посмотреть, что это может быть. Я пошла в сторону (предположительно) камня, и в следующие несколько секунд быстро произошло сразу несколько вещей. До черного пятна на траве оставалось меньше полуметра, когда я услышала шипение. Я даже не успела сообразить, что это, как услышала позади угрожающие рычание Макса и обернулась. Внезапно я почувствовала резкую боль в лодыжке, но когда снова обернулась на «камень», не успела ничего увидеть – мой пёс бросился мне под ноги, и это было последнее, что я увидела, потом резкая боль разлилась по всему телу, ослепила, как если бы в меня ударила молния. Я вдруг почувствовала невесомость – я падала, перестала чувствовать что-либо, кроме падения, только слышала в темноте яростное шипение и рычание. Внезапно чувство падения прекратилось. Я не почувствовала, как упала, но поняла, что уже на земле. В лицо брызнула роса, боль всё еще жила в каждой клеточке тела, но зрение вернулось. И наблюдая за темной лентой скользящей в траве, я, наконец, поняла, что это была змея. Яростное шипение и злобный рык сменились жалким поскуливанием. Я подняла голову и увидела своего пса. «Макс…» - позвала я. Рыжий поднялся и побрёл ко мне. Каждое движение приносило боль, но, в общем, жжение начало медленно ослабевать. Макс, прихрамывая, доковылял до меня и лизнул щеку. Он защищал меня. И теперь, кажется, спрашивал, в порядке ли я. В этот момент шок спал, и на смену пришел ужас, отчаянье, паника. Из глаз брызнули слёзы, смешиваясь с холодной росой. Макс, всё так же поскуливая, начал укладываться рядом со мной. Я заметила, что боль почти не ощущается, если не двигаться. И захотелось лечь и не двигаться, чтобы не чувствовать больше боли. Мой пёс положил на траву голову, издал скулящий звук и медленно-медленно моргнул. Я вдруг испугалась, что он умрёт. Я не подумала, что сама могу умереть, но испугалась за своего лучшего друга. «Нет, нет, нет… Малыш. Нужно домой. Не смей засыпать» Я попыталась встать, но при новом движении всё тело как будто пронзили миллиардами иголочек. Макс приподнял голову и вяло махнул хвостом. Пересиливая боль, я поднялась на ноги. В глазах снова потемнело. Мир вокруг сошел с ума. Земля двинулась вправо, а звёзды нырнули под ноги. Я бросилась вперед, ноги подогнулись и, сделав пару шагов, я рухнула на четверинки. Мелкие камушки впились в коленки, и слёзы из глаз потекли еще сильнее. Я почувствовала на своей щеке влажный собачий нос. Макс не хотел сдаваться. И я встала.