Asura

«Когда силы твои будут на исходе, не ищи надежду во тьме, лучше прими смерть», — слова старейшин точно болезненным клеймом отпечатались в сознании Вала. Тогда, глядя на бывших самураев глазами невинного ребенка, он не понимал, что значит вражда, не понимал, но впитывал в себя признанную мудрость, пока где-то поблизости землю орошала кровь. Это была весна: время несбывшихся грез и зарождения отчаяния. Время, когда на молочных лепестках только-только распустившихся полевых цветов утренней росой осаждались алые капли, когда железный звук двух ударяющихся друг о друга катан разрезал рассеивающийся туман. В первый рассвет мая началась клановая война. Вал до сих пор помнил утро, когда не вернулся его отец. Помнил, что свеча, шатким огоньком сопровождавшая вечер и ночь, так и осталась гореть рядом с его футоном. Не стало и старейшин, встретивших смерть в безмятежном сне. Вал был уверен, что они даже не почувствовали боли, самовольно поддавшись пленительным объятиям жнецов, провожающих их в последний путь. Валу, единственному выжившему из знатного рода, пришлось скрываться, распуская слухи среди вассалов о своей погибели на берегу озера мертвых. Там, где шумели прозрачные воды, он вырос и нашел приют у слепого старика, лишившегося сына в завязавшейся кровавой распре. От молодого самурая остались меч и свиток с картой, ведущей в горы. — Кто живет в горах? — однажды спросил Вал, глядя в беспросветную даль. Он чувствовал доносящийся из леса шепот бессмертных, чувствовал, как кто-то зовет его, срывая равномерное дыхание. — О, — старик присел рядом с Валом на пороге под резной крышей. — Это легенда. — Расскажите мне, пожалуйста, — Вал, едва различая эфемерный призыв неземного мира, повернулся к слепому старику. Тот вздохнул и, проведя пальцами по седовласой бороде, поведал Валу историю одного юноши, променявшего свою душу на вечную силу: — Он приводил свой клан к победе множество лет. Стал ли он демоном или был благословлен усопшими — я не знаю… Когда войны с его кланом закончились, он ушел в горы и живет там теперь. Почему поистрепавшаяся карта оказалась у погибшего самурая, Вал осознавал и не смел думать об опасности, твердо решив просить о победе того, кто больше не был человеком. В глубине души Вал жаждал отмщения за свой род и отправился по начертанной дороге этой же ночью. Он не чувствовал угрозы, но держал рукоять катаны, пробираясь глубже в лес. Рядом хрустнула кипарисовая ветвь, и Вал обернулся, обнажив меч. Только сейчас он ощутил колкую дрожь, но не спешил называть ее страхом, потому что сердце продолжало биться ровно. Он сам пришел сюда в поисках то ли демона, то ли призрака. — Я ждал тебя, Вал, — мягкий, пропитанный благосклонностью голос коснулся слуха. — Кто ты? — столкнувшись взглядом с искрящимися карими глазами, Вал был готов поклясться, что перед ним стоял самый прекрасный воин. Его светлое одеяние светилось под чистейшим серебром луны, а пряди шелковистых волос развевались при дыхании летнего ветра. «Только зло способно очаровать и погубить своей красотой», — Вал отогнал поспешные воспоминания из детства, пряча катану — незнакомец, стоящий перед ним, был безоружен. — Меня зовут Хаято, если тебе угодно, — снисходительная улыбка тронула уголки губ. Хаято плавным жестом позвал Вала следовать дальше. — Ты поделишься своей силой со мной? — Вал доверился Хаято, видя в нем спасение и погибель одновременно. И не было ничего заманчивее смерти на пике жизни. — Одиночество — мое проклятье, Вал. Я поделюсь с тобой, если, закончив войну, ты возвратишься ко мне, — Хаято остановился возле тотема Асуры, обвитого колючим растением. «Демон войны», — выточенные острым клинком иероглифы спускались по дереву. В Хаято чувствовалась тоска, и Вал коснулся холодными пальцами его руки. Ему нечего было терять, но многое предстояло обречь, когда он прошептал на выдохе тихое «да», глядя в демонические карие глаза.