Бабочка

Тёплый свет заливал гостиную, на большом малахитовом сундуке, который мог вполне сойти бы за комод, красовалось несколько подсвечников, у дальней стены мирно потрескивал камин. В недрах горы всегда топили хорошо, не жалея угля. На нижних уровнях пылали печи в кузнях, оглушительно звенели молоты. Иногда звук и жар долетали и до жилых слоёв, и подгорный народ в очередной раз радовался тому, насколько быстро освоился в Синих Горах. Большое грузное кресло занимал низкий гном с седеющей бородой. Он начёсывал её по странному обычаю, разделяя на две части, а потому к низу волосы становились похожи на два заострённых клыка, как у элефантов. Волосы гнома казались такими же пушистыми и невесомыми. Они едва закрывали воротник большого, богато украшенного камзола. Балин ненадолго снял очки, устроив их на подлокотнике кресла и молча наблюдал, как дети копошатся в маленьком деревянном сундучке ручной работы. Фили, старший в этой весёлой компании, уже почти вошёл в ту пору, когда маленьких гномов начинают учить грамоте и азам разных искусств. Мальчик уже научился вплетать в собственные волосы маленькие бусины с рунами и увлёкся этим, иногда превращая собственные светлые кудри в подобие фейерверка. Ребёнок был, без сомнения, смышлёный и легко согласился помогать Балину присматривать за младшими. Его младший брат – Кили, пока только завидовал старшему, и всегда очень старался выглядеть как можно серьёзнее, особенно при взрослых. Как только Балин вошёл в дом, этот малыш сурово сдвинул брови и сморщил нос. Именно так, по его мнению, должен был выглядеть важный гном. Когда Фундинул сжал маленькие пальчики в своей ладони и даже поздоровался так, как и подобает приветствовать члена королевской семьи, малыш тут же переменился. Доверчиво хлопнув длинными ресницами, Кили ответил и буквально через минуту увёл старшего гнома смотреть на огромную коллекцию игрушечных солдатиков. Самый младший из детей – Гимли, научился ходить всего год назад. Однако за этот год успел узнать о внешнем мире достаточно много, чтобы понимать, например, что под крышку сундука пальцы лучше не класть и в чернила носом тоже лезть не стоит. Наладить общение с ним удалось при помощи большого плюшевого элефанта. Малыш вдохновился, схватив старую игрушку самого Балина, и так весь вечер и протаскался с ней. Только теперь бросил в углу софы – нашлось занятие поинтереснее. Мальчики затеяли игру в подгорных искателей сокровищ – надели старые портки на головы, изобразив банданы, вооружились деревянными ложками на манер ножей. Весь дом оказался тщательно перерыт на предмет потенциального сундука с богатством, Балин только успевал подбирать за ними раскиданные вещи. Наконец, в недрах большого шкафа была обнаружена скорее шкатулка, нежели сундук, из приданого их матери. С разрешения старшего гнома, «сокровища» были извлечены наружу. Несколько изящных платков людской работы мальчишек, понятно, не привлекли, зато потом показались разнообразные медальоны, и даже большой головной обруч. Балину удавалось незаметно прибрать все элементы «добычи» сразу после того, как дети теряли к ним интерес. - Ого-о! – Восторженно протянул Фили, торжествующе вынимая что-то из шкатулки и вознося над собственной белокурой головой. - Здорово! – Подтвердил Кили, кивая, как всегда, с видом важного знатока. - Дай! – Сразу решил чётко обозначить свои намерения Гимли. Рыжий малыш тут же вскочил на ноги так, чтобы иметь возможность достать «сокровище» из рук сидящего на коленях Фили, но тот резко притянул его к себе. - Ишь, чего! – Он тоже встал, отошёл на пару шагов к Балину, и потом уже поманил к себе младших. Восторженная детвора смотрела на него, как на великого короля. На маленькой ладошке уместилась небольшая статуэтка бабочки. Огромные крылья были полузакрыты, но даже так можно было увидеть, что снаружи они украшены тонким слоем золота, а на тыльной стороне красуется искусная россыпь мелких драгоценных камней. - Это - бабочка, - тоном знатока заявил серьёзный Кили. - Цыц, и без тебя вижу, - сердито буркнул его старший брат, поднося вещицу ближе к собственному лицу. Малыши восторженно приподнялись на носочки, чтобы тоже видеть. Хоботок бабочки был загнут в небольшое колечко, а тёмное блестящее тельце казалось хрупким и нежным, как у живой. - Красивая… - протянул восхищённый Кили и осторожно провёл крохотным пальчиком по краю крыла. - Дай! – Уже требовательнее заявил Гимли и топнул ножкой. - Тихо мне тут! – сурово пригрозил старший брат и протянул игрушку Балину. Старый гном надел маленькие круглые очки на нос и взял сияющую бабочку в руки. У него были большие мозолистые ладони, однако пальцы, притронувшись к прекрасному насекомому, казалось, стали нежнее цветочных лепестков. Под его прикосновениями статуэтка внезапно дрогнула, как будто живая, и медленно раскрыла большие крылья. По комнате пронёсся восхищённый вздох детей. Мальчики вплотную прижались к коленям старого гнома, жадно наблюдая за зрелищем. В мирном тёплом свете золото блестело как-то спокойно и одновременно изящно. Можно было почувствовать его дух: то, как оно горячей маленькой струйкой когда-то разливалось по формам, как заполняло тонкий слой крыльев изящной бабочке, как сияло отблеском бесчисленных сокровищ народа гномов. Края оказались обведены изящной блестящей серебряной нитью, она же отделяла переднее крыло от заднего. Как у живых бабочек на свету бывает видно строение невесомого каркаса крыльев, так и здесь серебряный узор очерчивал возможные линии скелета. Кроме того, нежный серебристый оттенок так приятно переливался свежевыпавшим снегом, обозначая границы и контуры разнообразных пятен и полосок, какими обычно яркие насекомые наделены природой. Старый гном сложил пальцы особой щепотью и провёл ею по телу бабочки. Крылья медленно закрылись через секунду, обнажая бесконечно прекрасную россыпь мелких драгоценных камней. Они были похожи на крохотные росинки, что выступают поутру на длинных гибких травинках, или на самые далёкие холодные звёзды – но всё же свет их был тоньше и нежнее, словно жила из самих недр горы попала под струящийся лунный свет, и теперь это сияние будет вечно отражаться в маленьких камушках. Пальцы старого гнома один за другим проскользнули перед крохотными усиками бабочки, она вздрогнула ещё раз и часто захлопала крыльями. Дети в восхищении приблизили свои трогательные лица к игрушке, и тут произведение лучших мастеров подгорных искусств взмыло вверх, вопреки всем представлениям о возможном. - Смотри, летит! Летит! – Восхищённо закричал Кили, дёргая старшего брата за рукав и указывая пальчиком в взметнувшийся к потолку силуэт. - Заводная… - тихо проговорил более понятливый гном, наблюдая за бабочкой. А маленький Гимли только и смог, что безмолвно открыть рот, глядя на блестящее чудо. Сделав круг под каменным потолком, прекрасное творение вернулось точно в руки старого гнома. Балин довольно улыбнулся и снял очки, вернув их на прежнее место. Сокровище покорно замерло на его ладони, наполовину закрыв, как раньше, крылья. - А запусти ещё раз! – Попросил Кили старшего гнома. - Ну нет, довольно, - тот поставил красивую игрушку на стол и поднял двух восхищённых малышей к себе на колени, Фили присел на подлокотник кресла. - Хорошая у мамы была игрушка… - задумчиво проговорил гном, всё ещё восхищаясь изделием. - О, это не игрушка, - покачал головой Балин. – Это одна из самых важных вещей из её приданого. Старинная традиция. - Расскажи, расскажи! – Загалдели младшие, и старший гном, усмехнувшись, кивнул. Когда-то давно, задолго до рождения Семи Праотцов, в далёком краю за морем, который нам с вами не известен, жили боги. И среди них был великий создатель гномов – искусный мастер и кузнец Махал, которого эльфы зовут Ауле. Часто, отвлекаясь от собственных дел, он любил ходить по той далёкой стране, изучать строение земли и то, как её используют. Как-то он забрёл в огромный плодородный лес, где деревья были выше его роста, и, казалось, имели собственный разум. Цветы даже травянистых растений в том лесу были величиной с ладонь, а пахли так, что всё вокруг затягивало сладким ароматом, и растения погружались в пряный медовый туман. Животные в том лесу ходили без опаски, доверчиво разглядывая любого гостя. Казалось, весь лес был заповедником самих истоков жизни: вечной, прекрасной, полной потаённого смысла. Зайдя совсем далеко и сбившись с тропы, Махал набрёл на небольшую поляну, сплошь поросшую большими жёлтыми цветами. Деревья там отступали и лишь мирно шумели густыми пышными кронами, которые окружали небо яркой зелёной рамкой. Где-то среди высоких стеблей и гибких листьев виднелись тонкие нежные узоры, которые двигались в такт чьему-то дыханию, словно живой зверь затаился среди трав Приблизившись, Махал понял, что это были сотни огромных прекрасных бабочек, раскрывавших и закрывавших крылья так слаженно, будто они и вправду были единым существом. Их красота заворожила кузница, и оттого он не сразу заметил, что насекомые сидят и впрямь на чём-то живом. Через какое-то время мирно вздымающееся до этого тело замерло, а прекрасные бабочки так и застыли, обнажив красочные узоры на внешней стороне крыльев. А затем все они, словно внезапно ожившая морская волна, взлетели, повинуясь чьей-то молчаливой воле. Их неровный строй поднялся в воздух и, уносимый нежным ветром, скрылся где-то в пронзительно голубой синеве неба. Эти прекрасные утончённые существа скрывали уснувшую в собственном лесу прекрасную богиню Кементари, владычицу и создательницу всего живого на земле. Её красота и мудрость, которые, как теперь понял Махал, пронизывали все её владения, поразили его, и разожгли в его груди огонь, сравнимый только с пламенем в самой горячей из его кузниц. С того дня он полюбил Кементари, и бесчисленное количество раз пытался создать хоть что-то, что было бы в своей естественной красоте похоже на её творения. Вершиной его трудов оказалось подобие прекрасных бабочек из леса – их сделанные из металла тени. Он украшал их лучшими камнями из земных недр, заставлял блестеть при свете прекрасных звёзд, но, сколько бы ни старался, не мог заставить их чувствовать собственное дыхание так, как живые существа чувствовали Кементари. И, осознав, что не по силам его воссоздать увиденное, Махал обратился к богине с просьбой принять его любовь и разделить, и та откликнулась. С тех пор прекрасная Королева Земли научила кузнеца чувствовать и понимать зверей и птиц, и, спустя годы, их сердца научились биться созвучно, и бабочки могли повторять их дыхание, если супруги отдыхали в бесконечно прекрасных садах той далёкой земли. - И что же? – нетерпеливо спросил Фили, потягивая рассказчика за широкий рукав. Двое младших уже давно клевали носами, иногда смешно утыкаясь Балину в грудь детскими личиками. - С тех пор у кхазад принято всякий раз собирать невесте в приданое такую же бабочку, - сказал в ответ гном. – Со временем сердца влюблённых начинают биться в согласии, но, хоть такая бабочка и не способна повторить их дыхание, она становится сильным талисманом. - Талисманом? - Его сила будет вечным знаком того, что ни одно творение рук не сможет заменить настоящее дыхание жизни и дух любви. Бабочки помогают сохранить любовь внутри семьи, которая, говорят, сильнее любых преград. Фили покачал головой, довольный новой историей. Маленький рыжий Гимли почесал курносый нос кулачком и тихо проговорил куда-то в складки одежды Балина: - А я вырасту большой, и у меня дома тоже будет такая красивая бабочка.