Оторван

Наступало утро, но город был по-прежнему окутан сумерками, не желающими отдавать солнечному свету, вечному своему сопернику, издревле находящемся в их владении город вечных туманов - Лондон. В воздухе витало ощущение сонливости, но не для прибывающих сюда граждан - молодых и старых, женщин и мужчин, целых семей и одиноких холостяков. Из каюты на палубу небольшой шхуны вышел молодой, лет двадцати-двадцати пяти, довольно миловидный, паренёк. Он оперся о борт и стал всматриваться в туман. Показался раздвижной мост, поскрипывающий шестерёнками. Он показался пареньку таким огромным и великим чудом техники, что он воскликнул: - Я посетил столько прекрасных городов, построенных людьми в разных концах света, я видел столько прекрасных талантливых людей в этих городах, но с каждым прибытием в Лондон я убеждаюсь, что этот город - самый прекрасный на свете! И нет другого такого места на земле, похожего на Лондон! - Воистину, нет другого такого места на земле, как Лондон, - ответил ему хмурый голос, бывший когда-то красивым, но и сейчас не утративший своей бархатистости. Энтони обернулся. - Мистер Тодд? - Ты ещё не знаешь... Суини Тодд круто повернулся на каблуках и пошёл к противоположному краю палубы. Это был мрачный мужчина с взъерошенными тёмными волосами, лет сорока пяти. Его лицо ещё носило отпечаток аристократической красоты, бывшей в молодости и юности, но наряд был беден. У него не было ни кружев на манжетах рукавов, характерных для данной моды, ни шляпы, дабы прикрыть голову с седой прядью. - Лондон - как помойная яма, в которой собрались самые отъявленные негодяи мира, убийцы, сластолюбцы, лицемеры. Воистину, нет другого такого места на земле, как Лондон, - тихо сказал Тодд, буравя злым взглядом мост. Энтони удивлённо посмотрел на него.

***

Шхуна медленно подплыла к берегу. По мосту, сброшенному с неё, на землю неторопливо сошли уже известные нам спутники - Энтони и Тодд. Они молча прошли в переулок, ведущей на центральную улицу. Неожиданно Суини остановился, как вкопанный. - Что с вами, мистер Тодд? - удивлённо спросил он. - Я волнуюсь. Я давно не был здесь, всё так изменилось. Лицо Тодда приобрело беспокойное выражение. Он смущённо улыбнулся и продолжил, помолчав: - Город наполнился тенями. - Тенями? - Призраки, - сухо ответил Тодд. - Однажды здесь случилась одна история. Суини Тодд тихо запел на удивление мелодичным голосом протяжную песню, похожую на какую-то старую балладу про рыцарей.

"Жили на свете цирюльник и его жена. Всем была она прекрасна и всегда нежна.

- Сегодня знаменательный день, - говорил красивый элегантно одетый молодой человек, прячущий у себя за спиной огромный букет белых лилий. - Сегодня годовщина нашей свадьбы и, вдобавок ко всему, Рождество! - Ты читаешь мои мысли, Бенджамин! - засмеялась красивая белокурая женщина в белом чепчике, украшенном кремовыми лентами. - И в этот день я хочу подарить тебе то, что тебе обязательно пригодится. Она с улыбкой протянула ему маленькую металлическую коробочку. Бенджамин поспешно открыл её, и с восторгом и благодарностью взглянул на жену. На дне коробочки лежало сем идеальных бритв, семь идеально заточенных верных помощников цирюльнику. Он взял одну из них, развернул. Бритва сверкнула, отражая лучи зимнего солнца; блеснул каждый медный винтик и каждый завиток мудрёного узора. - Люси! Как ты догадалась, что я хотел именно такие? - цирюльник нежно поцеловал Люси.

Ах, цирюльник и Люси – вы глупы отчасти. Лишь она была причиной, настоящим счастьем. И она была красива, И она была чиста. Без ума одним любима. Добродетельна, мила. Он – отнюдь - во всем наивен. Нечестивая судьба! Появился вдруг соперник на его пути. Безмятежный, горделивый полюбил Люси.

Бенджамин замечал, как странно относился судья Тёрпин к Люси. Он всё чаще дарил ей цветы, предлагал свою помощь, делал комплименты. Судья, всегда элегантно одетый и обходительный со всеми, пользовался уважением среди лондонцев, и молодой муж Люси не замечал ничего странного до определённого момента, не заставившего себя долго ждать. Однажды Люси и Бенджамин со своей недавно родившейся дочкой, названной Джоанной, прогуливались саду, расположенном в окрестностях Лондона. Дочь спала в маленькой детской розовой коляске, сконструированным отцом по собственным чертежам. Была продумана каждая деталь: как удобнее ребёнку сидеть, как - лежать. Вдруг Джоанна проснулась и заплакала. Люси тут же взяла её на руки. - Бенджамин, ты не мог бы принести доченьке тот цветок? - с улыбкой попросила она. - Конечно, сейчас, - ответил Бенджамин и отошёл к ближайшему кусту за розой, на которую указала жена. Вдруг он услышал приглушённый голос, напоминающий голос судьи Тёрпина. - Ну же, давайте! Бенджамин услышал шуршание кустов, и почувствовал сильный удар чем-то холодным по голове. Он упал, и его тут же подхватили чьи-то руки. Он услышал плач малышки Джоанны, и голос судьи, обращающийся к Люси: - Какое несчастье! У вас, такой молодой и прекрасной, муж - предатель?! В голосе не было ни жалости, ни сожаления - лишь довольство удава, наконец-то поймавшего кролика.

Грубым жестом погубил он вечную любовь. Ах, цирюльник, участь – ждать, сердце разнайтовь. И будет она падать вновь и вновь, Мягко, но с обрыва.

Очнулся Бенджамин уже в тюрьме от пьяной песни сокамерника. - Надо же, очнулся! Я думал, ты уже с якоря снялся и на том свете с морским дьяволом ром хлещешь. - Где я? - хрипло спросил молодой человек. - Где, где. В тюрьме! - ответил ему сокамерник. - Сколько? - На всю жизнь. Тебя звать-то как? - лениво поинтересовался он. А Бенджамин вдруг всё понял. И странные услуги судьи, и его помощь. И кое-что решил. - Теперь - Тодд, Суини Тодд!!! - прорычал он так, что сокамерник отпрянул.

Так молода, что стынет кровь. И, Боже, как красива!"

- Та леди, сэр... Она поддалась? - вывел из мыслей Тодда голос Энтони. Тодд недовольно улыбнулся и хмуро ответил: - Это было так давно, и я не думаю, что кто-то ещё помнит.