Там, за поворотом

— Половина четвертого утра по корабельному времени, энсин Ким. — Да, мэм. Но вам, наверное, стоит пройти на мостик, — голос Гарри звучал неуверенно, и Кэтрин Дженвей мысленно чертыхнулась. Мальчику очень нравится капитанское кресло, но даже до лейтенант-коммандера ему еще расти и расти. — Наверное или стоит, энсин Ким? Я не против досмотреть сон, если происходящее чуть менее существенно, чем куб Боргов. — Стоит, мэм, — голос Гарри стал тверже, и Кэтрин, удовлетворенно хмыкнув, ответила: — Иду. На мгновение она откинулась на подушку и прикрыла глаза, но сон, вильнув хвостом, уже нырнул в глубины подсознания, словно гигантская черепаха в Мировой Океан. На поверхности остались только скудные обрывки образов. Кэтрин в остроконечной широкополой шляпе, черной, как беззвездная ночь, сидит на пороге деревянной хижины и смотрит на солнце. Сидит и смотрит. Не мигая. Где-то недалеко жужжат пчелы. В руках — картонка с надписью «Яниумирла». Мгновение закончилось. …Корабельная ночь — странное время. Все системы работают штатно, немногочисленная ночная смена находится на своих постах, и можно пересечь «Вояджер» от носа до кормы, не встретив ни одного человека. Коридоры пусты, и кажется, что сейчас услышишь эхо собственных шагов. Но спецпокрытие пола хорошо поглощает звуки. Кэтрин Дженвей одернула китель и коснулась коммуникатора: — Энсин Ким, я буду через минуту. Что там у вас? Борги? Червоточина? Флотилия Федерации? — Э… Черепаха, мэм. — Что? Надеюсь, вы понимаете, что в половину четвертого утра я могу не оценить шутки. — Да, мэм. Нет, мэм, это не шутка, — голос Гарри вдруг стал спокойным и уверенным. Глядишь, к возвращению на Землю Ким таки дорастет до лейтенанта. *** — Капитан на мостике, — Гарри обернулся и выпрямился. Третий пилот, энсин Харпер, поднялась со своего места. — Что происходит? — капитан Дженвей окинула взглядом ночную смену. — Доктор создал себе голографического питомца и она уползла из медотсека? — Нет, мэм. Разрешите доложить. — Докладывайте, энсин, — Дженвей со вздохом опустилась на свое место. Черт, надо было завернуть в кабинет за кофе. — Четверть часа назад был зафиксирован сбой работы одной из групп передних сенсоров. После наладки мы обнаружили на корпусе корабля в области расположения сенсоров… Гарри помялся мгновение, но потом быстро произнес, словно в воду прыгнул: — Банановую кожуру. Согласно полученным данным. Наверное, он думал, что капитан рассмеется. Но Дженвей даже не улыбнулась. — То, что собрал дроид, мы на всякий случай отправили в лабораторию на дополнительный анализ. Сенсоры были очищены, и при очередном штатном сканировании мы обнаружили признаки наличия неподалеку мезопланеты М-класса. — Ну что ж, это неплохо, — Дженвей пожала плечами. — Можно будет пополнить запасы натурального продовольствия. Но вы не думаете, что это не повод будить капитана посреди ночи? Гарри развернулся и легко пробежал пальцами по сенсорной панели. — Сигнал имел существенные отклонения от стандартных, поэтому мы приблизились и провели повторное сканирование. Это звездная система с планетарным комплексом. Звезда — желтый карлик. А вот планета… если ее вообще можно так назвать… Она очень странная. Да и звезда, в общем… Совсем ненормальная. — Энсин, за последние несколько лет мы видели столько странного, что пора бы уже привыкнуть… Живые туманности мы видели, в брачных играх межзвездных существ участие принимали… Что вас так изумило? Выводите на экран. — Да, мэм. Смотрите сами. Вон там. Кэтрин Дженвей заморгала и поднялась. — Мне пришлось просить пилота, чтобы она меня ущипнула, — сообщил Гарри, растирая запястье. — Я решил, что заснул на посту. Прямо по курсу уютно светился желтый карлик. Словно старый знакомый. Очень похожий на… Если бы не одно но. Этот карлик был действительно карликом. И судя по данным приборов, вообще не должен был существовать, ибо имел светимость, сопоставимую со светимостью солнца, но размеры при этом имел сравнимые с Луной. Луна, кстати, тоже обнаружилась. И она тоже светилась — собственным светом. Но размеры звезды были мелочью. Местный желтый карлик сам вращался вокруг своей… своего мира. Вращался и светился. Луна бодро неслась за ним. Когда один из четырех слонов поднял хобот и почесал себе за правым ухом, Кэтрин Дженвей медленно уселась в кресло пилота и спокойным голосом сказала: — Надо все-таки проверить, что добавлял Ниликс во вчерашний ужин. Но обычно я верю своим глазам. Тем более тогда, когда сенсоры видят то же самое. Что видите вы, энсин Ким? — Черепаху, мэм. Огромную… Черт возьми, дьявольски огромную черепаху. Кстати, я уже провел автоматический анализ вчерашнего меню. Галлюциногегнов не обнаружил. На черепахе четыре… слона. Да, мэм. Четыре слона. Когда я был маленький, я видел в настоящем зоопарке живого слона, но рядом с этими он, пожалуй, смотрелся бы так же, как рядом с ним — инфузория туфелька. На слонах лежит планета… то есть нет. На слонах лежит нечто плоское, вроде диска. Диаметр диска десять тысяч миль, или шестнадцать тысяч километров. На треть больше диаметра Земли, черт возьми! Вокруг плане… диска вращаются два собственных спутника — один представляет собой микрозвезду с характеристиками желтого карлика. Его плотность и температура соответствуют таковым нормальных желтых карликов, но его размеры — с нормальную Луну. А этого не может быть! — Забудьте слова «этого не может быть», энсин. Удивительно, что вы до сих пор этого не сделали, — Кэтрин Дженвей смотрела на желтый карлик, не отрывая взгляда. — Продолжайте. — Второй спутник напоминает нашу Луну. Он вращается вокруг диска и вокруг своей оси. Одна сторона у него имеет светло-серый цвет, вторая, судя по полученным данным, представляет собой черную выжженную поверхность. Края диска имеют толщину около тридцати миль, в середине диск значительно толще. Левый дальний слон дернул ухом и переступил с ноги на ногу. Гигантская черепаха лениво повела правым передним ластом — размером не меньше половины Диска. С приборной панели, отражающей работы сенсоров, донесся захлебывающийся писк — компьютер не привык к такому поведению со стороны планет. — По краям диска наблюдается необъяснимое явление — с диска водопадом льется вода и исчезает в никуда. Видимо, в другое измерение. Рискну предположить, — Гарри почесал нос, — что она как-то должна возвращаться обратно. — Это напоминает вам что-нибудь, энсин Ким? — задумчиво спросила Кэтрин, не оборачиваясь. — Да сядьте уже. Думаю, что опасность нам не угрожает. На Боргов не похоже. — Словно картинка из учебника истории для младших классов, — улыбнулась энсин Харпер. — Старая-старая гипотеза о строении Земли. Кэтрин кивнула. — Полагаю, стоит подобраться поближе. Если она нас не испугается, мы, возможно, сможем пополнить наши запасы. Что еще? Жизнь, цивилизация? — Жизни там хоть отбавляй, — Гарри Ким протянул пад с подробным анализом. — Гуманоидная цивилизация, довольно неравномерно распределенная по диску. Несколько крупных городов. Уровень развития цивилизации аналогичен периоду от XVI до XIX века — паровые двигатели, примитивное использование электричества, в общем, до космической эры им еще плыть и плыть. Капитан, есть еще один важный момент, который я должен отметить. Судя по результатам сканирования, в центре диска залегают гигантские запасы дилития. Не исключено, что у планеты дилитиевое ядро, причем дилитий там находится в чудовищно сжатом состоянии. Разумного объяснения этому нет — зачем чере… планетарному диску дилитиевое ядро, понять невозможно. В этом нет никакого смысла. И разумного объяснения тоже. Отмечу также, что ядро пульсирует. — Не думаю, что нам удастся даже приблизиться к диску, не то что запустить на него шаттл, — энсин Харпер с сомнением покачала головой. — Смотрите. Пространство вокруг диска искажено. Мы не можем точно определить природу поля, но попасть внутрь пузыря может оказаться непросто. А то и невозможно. Кэтрин Дженвей моргнула. Жара. Пчелы. Яркое, почти белое солнце в зените. «Яниумирла». — Смотрите, она разворачивается, — энсин Харпер взглянула на капитана. — Следовать за ней, мэм? Кэтрин Дженвей помедлила с ответом меньше мгновения. — Да. Только вести придется вручную с постоянной поправкой. Этот мирок автономен и, судя по всему, не подчиняется никаким правилам и закономерностям. Мы не сможем рассчитать орбиту черепахи — кто знает, что придет ей в голову. Держитесь на расстоянии не менее трехсот тысяч километров. Скорость — сопоставимая с ее скоростью. Надеюсь, она достаточно благоразумна, чтобы двигаться равномерно. Ситуацию обсудим утром, — Кэтрин поднялась и направилась к шахте турболифта. — Научной группе — определить природу поля и проанализировать шансы совершить посадку на шаттле. — Мэм, — остановил ее Гарри в то самое мгновенье, когда она уже шагнула одной ногой в лифт. — Что-то еще, энсин? — мысленно Кэтрин уже упала спать — черепаха настолько не вписывалась ни в какие разумные, околоразумные и даже абсолютно бредовые представления о реальном мироздании, что проще было уснуть, чем пытаться понять, как это работает. — Да, мэм, — отозвался Гарри. — Кажется, я поторопился с заявлением насчет докосмической эры. По правому борту черепахи на расстоянии тысячи километров от края диска движется космический корабль. — Хм. Пожалуй, я удивилась бы меньше, если бы это была, скажем… ведьма на метле. *** — Я смотрю, ты тоже предпочитаешь черное, — услышала Кэтрин над самым ухом и мгновенно открыла глаза. В них немедленно ударило солнце. Кэтрин зажмурилась. — Я тоже считаю, что это удобно, практично и немарко, — продолжал у нее над ухом незнакомый женский голос. — И красное сверху тоже ничего смотрится. Такой голос мог бы принадлежать женщине, уже перешагнувшей возраст пересмотра ценностей — она была из тех, кто справедливо полагает, что лишнее пирожное на ночь не помешает никогда, а прочее суета сует. И разумеется, ее юбка наверняка давно идеально отглажена. Кэтрин осторожно открыла глаза снова. Женщина, стоявшая перед ней, оказалась высокой, сухощавой, и не иначе как с металлическим штырем в позвоночнике. Черная остроконечная шляпа держалась на седой голове, как приклеенная. Пронзительно-синие глаза могли с успехом заменить половину сенсоров «Вояджера». Взглядом можно было колоть стекло. Солнце стояло в зените. Где-то неподалеку жужжали пчелы. В воздухе пахло луговыми травами, свежим ветром, яблоками и навозом. Но в основном яблоками. Щипать себя за руку Кэтрин не стала. — Я — Кэтрин Джен… — Да, я в курсе, что это твоя железная … — женщина поискала подходящее слово. — Железное… Леонард Щеботанский, по слухам, называет такое летательным аппаратом. Кстати, лично я собиралась завтракать. Если хочешь, можешь почистить крыжовник для пирога. Я живу здесь, — женщина кивнула в сторону небольшого деревянного дома, развернулась и пошла к двери. Черное платье шелестело по траве. Спрашивать, откуда леди в черной шляпе ее знает, Кэтрин не стала тоже. Какая теперь собственно разница? Кэтрин поднялась с грядки, поросшей жухлой морковной ботвой, и пошла к дому. — Меня обычно называют Эсмеральда Ветровоск, — услышала Кэтрин. — Заходи, я не кусаюсь. Во всяком случае, не с порога. — А необычно? — Кэтрин, пригнув голову, вошла. В домике была всего одна комната, прохладная и чисто прибранная. На столе стояла белая сахарница, чайник, две чашки и миска с крыжовником. Пчелы деловито залетали в открытое окно, прикладывались к липкой лужице на подоконнике и, оптимистично жужжа, вылетали наружу. На комоде лежала аляповатая книжонка с яркой надписью «Путивадитель па Анк-Марпорку» и стоял лиловый ослик. К ослику была большой булавкой пришпилена безвкусная открытка с бумажными бабочками, мелкими садовыми камешками и голубоватыми ленточками, подозрительно походившими на завязки от чьих-то кальсон. На открытке красовалась кривоватая надпись «Эсме от Гиты. Ослик. Зделано руками Гиты Ягг. Я сама приколола эту бумашку, Эсме!». Край открытки был оборван — левая нижняя бабочка утратила часть крыла. — Госпожа Ветровоск. Иногда…. Ну, знаешь, в экстремальной ситуации… некоторые используют «Ведьма старая». Кэтрин покосилась в угол комнаты — там стояла метла с длинной отполированной ручкой. — Это соответствует истине? — Разумеется, нет! — отрезала госпожа Ветровоск и уставилась на Кэтрин пронзительно-синими глазами. — Разве я старая? Мне и за сотню не перевалило, — госпожа Ветровоск пододвинула к Кэтрин миску для крыжовенных хвостиков. Крыжовник был совершенно обыкновенный. Точно такой же, как в саду прабабушки, разве что покрупнее. Впрочем, Кэтрин уже поняла, что коммуникатор молчит. И что в нем нет необходимости. — Если ты хочешь что-то спросить — спрашивай. Читать мысли я не умею. — Наверное, самым логичным был бы вопрос, как я сюда попала и зачем, — заметила Кэтрин и бросила в пустую миску крыжовенный хвостик. — Но я думаю, что не получу ответа. — Даже если в этом и нет никакого смысла, ты в любом случае сможешь неплохо позавтракать. Если дочистишь крыжовник, конечно. — Так это не… — Нет, это не я, — пронзительно-синие глаза были сама честность. — Они немного боятся, знаешь, что от столкновения с обыденной реальностью кто-нибудь может пострадать. — Кто они? — уточнила Кэтрин. — И кто пострадает? Крыжовник с глухим равномерным стуком падал в миску. Госпожа Ветровоск неопределенно повела рукой. — Ну, Боги. Они вечно суетятся по пустякам. Лучше бы в погоде порядок навели. Дождь должен был быть еще две недели назад, вся морковь засохла. Госпожа Ветровоск говорила о Богах так, словно они были ее соседями по деревне и имели привычку паниковать при каждом несвоевременном чихе козы. — Вероятность существования этого мира исчезающее мала, — заметила Кэтрин. — Он просто не может существовать. — Шмель тоже не должен летать, а летает. — Это утверждение давно опровергнуто — полет шмеля не противоречит законам физики и аэродинамики, — возразила Кэтрин. — Тем более, — кивнула госпожа Ветровоск. — Сначала думали, что не может. А потом взяли и доказали, что может. Есть реальность. Есть ее противоположность. — Вы говорите о материи и антиматерии? — спросила Кэтрин. Крыжовник заполнил миску наполовину. — Нет, я говорю о реальности. Да и черепаха может испугаться. Пару миллионов лет назад один слон сорвался с панциря, что едва не привело к катастрофе, — госпожа Ветровоск поднялась, сняла с решетки над очагом миску, вывалила тесто на посыпанный мукой стол и бросила сверху скалку. Скалка залетала над тестом, раскатывая его. Госпожа Ветровоск не отрывала от скалки взгляда. — Кстати, Земля в виде яблока и есть самая большая нереальность. С нее же все падать должно, как с яблока. — Но гравитация… — Ты ее видела? Щупала? А черепаха существует. Клади крыжовник. Кэтрин умолкла, перевернула миску, и зеленые ягоды с шуршанием покатились вниз. — Но такому миру не может быть научного обоснования! — Разумеется, не может. Оно нам и ни к чему. У нас есть кое-что понадежнее. Восьмой цвет. Октарин. Восьмой цвет радуги, — госпожа Ветровоск щелкнула пальцами, и края пирога сами собой завернулись, пирог подпрыгнул, и под него просунулся противень. — Все время забываю положить противень вниз. — Не припомню такого понятия в оптике. Какого он цвета? — поинтересовалась Кэтрин. — Пурпур видела? — спросила госпожа Ветровоск. Кэтрин кивнула. — Вот такой же, только зелено-желтый и светится. Госпожа Ветровоск толкнула противень пальцем, и он прыгнул в печку. Сам. — Ничего не понимаю, — сдалась Кэтрин. — Подозреваю, что вы называете это Волшебством, — уголок рта госпожи Ветровоск чуть дрогнул — видимо, это означало улыбку. — А вы? — Мы тоже. Нереальность, окружающая Кэтрин, казалась нестерпимо реальной. Нереальность пахла яблоками и навозом, готовящимся крыжовенным пирогом, жужжала пчелами, шумела лесом вдали и проникала в мозг через пронзительно-синие глаза собеседницы. Нереальность имела шершавость старой рассохшейся деревянной лавки, пухлость и липкость лилового ослика и звенела жарким полднем середины лета. Миска с крыжовенными хвостиками имела настоящую тяжесть, а мука запорошила белым налетом черный форменный китель Кэтрин. — Подумай о том, что ты хочешь, — вдруг сказала госпожа Ветровоск. Кэтрин взяла в руку яблоко, лежащее на столе. Осторожно провела пальцем по гладкой шкурке. — Ты всегда знаешь, чего хочешь, — интонация госпожи Ветровоск была не то вопросительной, не то утвердительной. — Я хочу вернуться домой. — Я всегда была убеждена, что нечего делать во всяких там Заграницах, — согласно кивнула госпожа Ветровоск. Заметив, что Кэтрин бросила взгляд на лилового ослика и путеводитель, госпожа Ветровоск, нисколько не смутившись, добавила: — Сколько раз уже в этом убеждалась. — Мы обнаружили залежи дилития в ядре вашей… вашего диска, — осторожно сказала Кэтрин. — Мы хотели совершить посадку на шаттле и выяснить, возможно ли пополнить его запасы. Госпожа Ветровоск щелкнула пальцами, и огонь в печи ярко вспыхнул. — Вот этого они и боятся, — госпожа Ветровоск махнула рукой куда-то в направлении чердака. — Они не верят в инопланетную жизнь. — Они? Опять Боги? — Совершенно верно,— хмыкнула госпожа Ветровоск. — Вы в них верите? — спросила Кэтрин, внутренне улыбнувшись. — Разумеется, нет. Стоит в них поверить, они начинают мнить о себе Бог знает что, а сами даже в головологии не разбираются. Я не знаю, что такое дилитий, но в том месте, о котором ты говоришь, находится Сердце А'Туина. Гномы утверждают, что если спуститься в самые глубокие шахты, можно услышать его стук. Госпожа Ветровоск взглянула Кэтрин прямо в глаза. Та почувствовала зуд в затылке. — Туда можно слетать, — госпожа Ветровоск кивнула в сторону метлы. — Удобно, безопасно, комфортно. Разве что уши мерзнут. Но всегда можно надеть шарф. Слетать, да… Посмотреть. С гномами можно попробовать договориться. Кэтрин задумалась меньше, чем на мгновенье. — Спасибо за любезное предложение, но я умею пилотировать только космические корабли, метел в программе академии Звездного Флота не предусматривалось. Есть ли другой путь? — Нет. Ничего страшного. Научишься – если, конечно, действительно хочешь это увидеть. Я тоже не умею… Эти… в общем, как ты сказала. Я и метлу-то не очень люблю, честно говоря. И я еще не настолько …гхм… — госпожа Ветровоск уставилась на ноги Кэтрин. — Наша Маграт тоже носит… вот это вот. На ногах. Штаны. И выделывает на метле всякие невообразимые штуки. А Леонард Щеботанский, говорят, построил деревянную птицу, которая способна облететь весь мир. И говорят, что они даже умудрились вернуться. Боги были страшно сердиты. Заставили его расписать купол. Вручную все, что есть в Мире. Каждую птичку. Так ты говоришь, ты хочешь вернуться домой? — Я должна трижды стукнуть каблуком о каблук? — улыбнулась Кэтрин. Госпожа Ветровоск приподняла одну бровь и ответила: — Разве твоим спутникам нужны сердце или мозги? Впрочем, некоторым не помешало бы. Возможно, дорога вовсе не там, где ты ее ищешь. Иногда бывает так, что ты просто пропускаешь нужный поворот. Пирог готов. Кофе не держу. — Мне нужно вернуться? Госпожа Ветровоск молча вынула пирог и разрезала на куски. — Однажды нужно ответить на вопрос, — задумчиво сказала она — Нужно решить, какая реальность настоящая. Для меня настоящая — та, в которой великий А'Туин плывет к неведомой цели, увлекая нас за собой. Для тебя — железный корабль и странная круглая Земля, с которой все падает. Однажды будет нужно просто выбрать — что именно настоящее. Кэтрин откусила пирог. Пчелы громко жужжали в саду. Их жужжание становилось все более громким и назойливым, и ей показалось, что одна жужжит над самым ухом. Кэтрин отмахнулась… *** И чуть не снесла сенсор трикодера, которым Доктор водил над ее лбом. Она открыла глаза. Справа над ней склонился Чакотай, слева — Доктор. Лицо Чакотая было встревоженным, Доктора — невозмутимым. — Я же говорил, что она спит. Просто… такой странный сон, — Доктор придержал Кэтрин Дженвей за плечи, поскольку она тут же попыталась встать. — Лежите. Сон был несколько странный, но сейчас, судя по данным сканирования, все пришло в норму. Ну или почти пришло. Кэтрин почувствовала, как Чакотай легко сжал ее ладонь. — Что случилось? — Кэтрин не узнала собственный голос — он был хриплым и слабым. — Мы обнаружили тебя утром в каюте. Без сознания, без дыхания и без сердцебиения, но трикодер Доктора утверждал, что ты спишь — просто время в твоем организме остановилось на какое-то мгновение, — осторожно ответил Чакотай, взвешивая каждое слово. — И еще… мы нашли в твоей ладони вот это. Он вынул из кармана кителя небольшой листок бумаги с рваным краем— плотный, немного липкий и со следами клея. К листку было приклеено что-то вроде крыла бабочки, а ниже аккуратно написано: «онаниумирла». Кэтрин поднесла к лицу ладонь. Запах крыжовника никуда не делся. — Откуда это у тебя? — спросил Чакотай, помогая ей сесть. Доктор нахмурился и поджал губы, но ничего не сказал. — Как дивный новый мир, который обнаружился ночью? — спросила Кэтрин вместо ответа. — Я что, все это время была здесь? — Поначалу в своей каюте. Потом Доктор настоял на переводе в медотсек. А Черепаха плывет, машет ластами. Шаттл мы уже подготовили, траекторию рассчитали. Наибольшие запасы дилития в… — Отставить. Мы не будем пытаться совершить посадку. — Но почему? — изумленно воскликнул Чакотай. Кэтрин медленно свернула бумажку и сунула в карман. — То, за счет чего действует этот мир, — негромко ответила она, — не выдержит столкновения с нашей грубой реальностью. Это уничтожит их. Ну и нас может запросто прихватить. — Как уничтожит? — Они все хором испытают когнитивный диссонанс, увидев, что мы летаем по небу в железной консервной банке, — пробормотала Кэтрин и слезла со стола, опершись на руку Чакотая. Доктор что-то сердито пробурчал, но она предпочла проигнорировать бурчание. — На самом деле то поле, которое окружает мир… — Имеет нетипичный спектр, Седьмая это обнаружила. — Да. Они называют это Волшебством. Но подозреваю, что это как-то связано с антиматерией. Так что результат нашей попытки проникнуть сквозь поле могут привести к непредсказуемым… Или очень предсказуемым результатам. Доктор, теперь я могу это снять? — она дотронулась до нейроанализатора, закрепленного за ухом. — Кто я такой, чтобы командовать в медотсеке? — Доктор возвел очи горе и патетически всплеснул руками. — Кто будет интересоваться мнением голограммы по вопросам, на которые, кроме нее, никто не в состоянии ответить? — Доктор, я просто спросила. Вы можете просто ответить. — Отвечаю — да, можете. Но лучше бы вы поносили его в течение ближайших двух часов,— ответил Доктор после пятисекундной театральной паузы. — Прекрасно, — Кэтрин развернулась к выходу. — Седьмая Чакотаю, — раздалось из коммуникатора. — Получены новые данные по пространственным искажениям вокруг объекта. Пройдите в Астрометрическую. — Иду,— ответил Чакотай. — Доложите сразу же. Я на буду на мостике. — Кэтрин обернулась к Доктору. — Я полагаю, Доктор не станет возражать, если я приступлю к своим обязанностям немедленно. Доктор открыл рот, потом закрыл, а потом добавил: — Завтра в девять утра жду вас на контрольный осмотр. *** — Пространство вокруг Черепахи существенно искажено. Это искажение дает возможность свести контакт мира внутри с пространством снаружи к отсутствию такового,— Седьмая протянула капитану итоговый отчет. — У меня нет объяснения тому, что произошло с вами — произошедшее нелогично и невозможно. Кэтрин Дженвей задумчиво просмотрела результаты расчетов, машинально отряхивая край рукава от какой-то белой пыли. — Не все явления во Вселенной поддаются логическому анализу. Некоторые вещи, возможно, стоит просто принять. Они есть. Мы тоже есть. Но нам не дано проникнуть в их суть и похоже, даже не стоит пытаться. Можно просто поверить. Как в детскую сказку,— Кэтрин посмотрела на свои пальцы. — Хотя этот мир все равно будет существовать, даже если в него не верить. Он-то знает, что существует. Курс на Альфа-квадрант, лейтенант Пэрис. Варп-восемь. — Да, капитан. *** — Что он нарисовал? Что там за серая калоша в углу? — возмущался Рок. — Это безобразие. Этого нет и никогда не было. Птички, рыбки, сундук с ножками — это я все могу понять. Но серая калоша! Посмотрите, она еще и светится по бокам! Этого типа ничем не проймешь! Если бы его заставили катить на гору огромный камень, он бы изобрел какую-нибудь ерунду, обозвал ее глупым словом вроде «штука, которая значительно облегчает вес камня и поднимает его над поверхностью» и заявил, что в жизни так не развлекался! — Я не согласна,— сказала Эррата. — Оно совершенно не похоже на калошу. — Оно вообще не должно летать,— Зефирус прищурился. — Оно тяжелее воздуха. Я бы заработал икоту, пытаясь сдвинуть эту штуку. Шанс усмехнулся. Госпожа Удача сделала вид, что ничего не заметила. — Он никогда нас не слушался,— нахмурилась Алоура. Ее одеяние опасно потрескивало. — О, мне плохо,— пролепетала Вомеция. — Откройте окно. Такая штука не может существовать! В ней даже окошко не откроешь наружу! — Все сказали, что хотели? — Ио поднялся. — Леонард рисует то, что видит. То, что он рисует, существует. Значит, где-то за пределами нашего мира, со стороны левого ласта А’Туина, летит своей дорогой серая железная калоша. И пусть летит. Нам от нее никакой пользы. Что же до Леонардо…— Ио вздохнул, и вокруг Кори Челести зашелестел ветер. — Да мы с ним. *** — Капитан? — Том Пэрис оглянулся. — Что-то не так? — Кэтрин, очистив наконец рукав от остатков муки, подняла голову. — Все в порядке. Я просто хотел сообщить, что она помахала нам на прощание,— ответил Том и улыбнулся.