Утопая в любви

Доктор и Роуз провели следующий день вместе, изучая достопримечательности Кендала, пытаясь более или менее обосноваться на новом месте. Это ощущалось как настоящее приключение, и на короткое время Роуз чуть не забыла, что у них не было ТАРДИС. Для Доктора это был шанс делать то, что он обычно делал — взять Роуз за руку и бежать к чему-то новому, отвлечься от того, о чем предпочел бы не думать. Среди их остановок были Арт-галерея и музей. Доктор делал все еще более интересным, достоверно рассказывая о его встречах с известными историческими личностями. И пусть из-за этого они поймали на себе несколько косых и любопытных взглядов от стоящих рядом людей, которые слышали их «неправдоподобные» разговоры. Это только добавило веселья. В конечном итоге они пришли посмотреть на руины Кендальского замка, расположенные на вершине зеленого холма, откуда открывается вид на город. Доктор и Роуз остановились по пути и прихватили немного еды с собой. Здесь были и другие. Они сидели и, казалось, чувствовали себя вполне комфортно. Изучив останки древнего каменного строения, Доктор и Роуз нашли подходящее место на том холме. Доктор расстелил свое длинное пальто на траве для их пикника. Это был живописный солнечный день, легкий теплый ветерок лениво ласкал воздух. Лежать там вместе с Доктором, просто наслаждаясь днем и компанией друг друга, было знакомо Роуз. Это напомнило ей их путешествие на Новую Землю. Может они и не лежали сейчас на яблочной траве, но это не имело значения. Роуз просто любила проводить время с Доктором независимо от места, будь то отдаленные планеты или северная Англия. Когда они поели, Роуз легла, облокотившись на локти, с вытянутыми перед собой ногами, в то время как Доктор сидел, скрестив ноги, рядом с ней. Он начал рыться в кармане пиджака и вытащил блокнот и карандаш. Роуз посмотрела на него с любопытством, он коснулся карандашом бумаги и начал рисовать. — Что ты делаешь? — спросила она. — Рисую замок, — ответил Доктор, не отрываясь от работы. — Я никогда не видела, как ты рисуешь раньше, — размышляла Роуз. — О, я иногда зарисовываю некоторые вещи, если нечто особенно интересное или красивое поразит мое воображение. — А ты определенно мужчина многих талантов, — с усмешкой отметила она. Доктор хмыкнул, соглашаясь. Доктор продолжил свой эскиз. Роуз откинулась на спину, положив руки под голову, любуясь на постоянно меняющиеся формы белых облаков, плывущих по голубому небу. Затем она закрыла глаза, пытаясь насладиться приятным ощущением теплоты солнца на лице и звуком легкого ветерка, смешанным с шелестом бумаги. Доктор перевернул лист и продолжал рисовать. Прошло несколько минут, Роуз открыла глаза и повернула голову, чтобы посмотреть на Доктора. Он был предельно сосредоточен на ее лице, пока рисовал. Время от времени его взгляд перемещался от бумаги к ее лицу, а затем обратно. Роуз начала понимать, что Доктор делает. Теперь он рисовал ее. Румянец слегка окрасил ее щеки, и она начала вставать, но он протянул руку и нежно положил ее на плечо Роуз. — Нет, пожалуйста, — сказал он мягко. — Я почти закончил. Роуз сглотнула. Она кивнула и подчинилась, снова ложась на спину. Роуз чувствовала себя ужасно застенчиво под его пристальным взглядом, зная, что он рассматривал каждый миллиметр ее лица, изучая его черты. Выражение его лица, однако, было вовсе не критичным, а скорее увлеченным, когда его рука с точностью прослеживала все грани и изгибы ее лица, запечатляя этот момент ее жизни навечно для него. Наконец, Доктор положил карандаш и провел большим пальцем по эскизу, чтобы сгладить и растушевать линии. — Вот, — сказал он, его голос снизился почти до шепота, — я закончил. Роуз села и посмотрела на рисунок, который он держал в руках. У нее перехватило дыхание. — Как красиво, — выдохнула она. — Красивее, чем я. Доктор повернулся к Роуз, в его взгляде читалась глубокая любовь. — Ты прекрасна, Роуз. Я даже не приблизился к тому, чтобы запечатлеть твою красоту. Его слова лишили ее дара речи, и на мгновение она просто не знала, как ей стоит реагировать. Доктор редко говорил таким образом. А если и позволял себе это, то за подобной фразой, как правило, следовало бойкое замечание вроде «для человека». Подул ветер и выбил прядь шелковистых волос на лицо блондинки. Доктор поднял руку и осторожно заправил ее обратно, задержавшись пальцами на ее щеке. Ее глаза на мгновение закрылись, когда его палец осторожно проследил линию ее скулы. Роуз хотелось бы жить в этом моменте вечно, будто нечто ценное промелькнуло между ними. Она снова открыла глаза, когда его рука мягко отстранилась, но взгляд Доктора остался на ней. Очень многое Роуз хотела сказать ему в тот момент. Слова росли в ее сердце и молили об освобождении. «Я тебя люблю. Позволь мне любить тебя. Позволь мне показать тебе. Позволь отдать тебе всю мою жизнь, столько, сколько мы можем быть вместе. » Но слова тихо умерли в горле. Роуз не могла сказать этого, потому что знала, что Доктор не мог вернуть ей эти слова. Даже если был шанс, что он чувствовал тоже самое, она не могла позволить ему это сказать. Таким образом, вместо этого Роуз просто произнесла «спасибо». Ее глаза сияли от невысказанный любви, которую она держала глубоко внутри себя.

-: -: -: —

Когда они, в конечном итоге, вернулись в квартиру этой ночью, Роуз почувствовала, что это был почти идеальный день. Хоть и слова, которые она хотела сказать, так и остались невысказанными, они становились все сильнее в ее сердце. Оба пожелали друг другу спокойной ночи. Роуз проскользнула в свою комнату, легла в постель и вскоре погрузилась в спокойный сон. Доктор тоже пошел к себе, снял кеды, пиджак и галстук. Он вынул эскиз, который сделал для Роуз и слегка провел рукой по его поверхности, прежде чем положить обратно в карман. Доктор был не в состоянии выразить словами то, что чувствовал глубоко внутри, и, вероятно, никогда не мог; но Доктор отчаянно надеялся, что в состоянии показать Роуз хотя бы малую часть того, что видел, когда смотрел на нее своими глазами — красоту, которую она принесла в его жизнь, в то время, когда Доктор был лишен всего этого. Роуз подумала, что эскиз более красивый, чем она сама, но он знал, что это не могло быть правдой. Ее свет озарял самые темные уголки его души, и ничто во всей Вселенной для него не могло быть красивее, чем Роуз. Доктор провел с ней сегодняшний день и почти позволил себе забыть, что у них нет ТАРДИС, к которой они могут вернуться. Почти. Оглушительная тишина в голове вернулась. Роуз ушла спать, и он снова остался один со своими мыслями, заставляющими его остро чувствовать утраченную связь с его кораблем. Но независимо от этой душевной связи с ТАРДИС, которая помогала ему держать свои кошмары на расстоянии, Доктор знал, что ему придется сдаться и попробовать отдохнуть. Он не мог и дальше отказываться от сна. Попытки избежать кошмаров, избегая при этом сон, оказались неудачными. Доктор снял свою одежду и надел синие пижамные штаны. Он выключил лампу на тумбочке и лег в постель. Доктор лежал в темноте, пытаясь очистить свой разум от тревожных, беспокойных мыслей и вернуть чувство спокойствия, надеясь, что кошмары не будут преследовать его во сне этой ночью. Однако кошмаров ему не удалось избежать. Как только сон завладел его телом, темнота завладела его разумом. Массовые крики ужаса, боли и страданий мучительно ворвались в его голову. Он не мог остановить это, не мог отвести взгляд. И никакого способа избежать этой пропасти мучения. Он смотрел сверху вниз на величественную Цитадель Повелителей Времени, заключенную в кристально чистую сферу. Теперь сфера разрушена, густой дым и яркое пламя поднялись от города. Корабли Далеков, будто мусор, лежали на земле среди трупов и камня. В самом центре битвы миллионы умирали каждую секунду, и само Время воскрешало их, только чтобы найти новые способы убить снова и снова. Пока Война Времени бушевала, все зло Вселенной вырвалось из своих тюрем, и уже не только Далеки убивали его людей. Вырожденные Скаро, Орды Травести, Дитя Кошмара, Некоронованный Король со своей армией тех, кто живет между мгновений и Тех, кого не было — битва буквально превратилась в ад. Доктор сам воевал на линии фронта, но затем исчез из боя, потому что знал, что должно быть сделано. Доктор обладал Моментом. Повелители Времени знали о его намерениях и сообщили о них Лорду Рассилону. Но Доктора было уже не остановить. Он скорее бы умер тысячу раз подряд, чем воплотил судьбоносное решение в жизнь, но у него не было никакого другого способа. Он должен был стать тем, кто закончит этот ужас. Но этот ужас будет сменяться другим. И Доктор снова должен стать тем, кто убьет свой собственный народ. Он мог слышать кричащую песнь Провидицы снова и снова в своем уме: «Галлифрей горит!» «Галлифрей падает!» Планета стала алой, пламя охватило его родной мир, и Галлифрей горел. Огонь шел по земле, безжалостно уничтожая все на своем пути. Некогда славные серебряные леса теперь отражают языки пламени, пока сами не будут поглощены адом. Необузданное пламя обернулось в море крови. Крови его народа. Доктор посмотрел вниз, чтобы увидеть источник крови, который поглощал его планету. Он исходил из его собственных рук. Кровь лилась с его рук, просачиваясь сквозь пальцы, и уничтожала его людей. Доктор упал на колени и заплакал от горечи страдания. Единственное желание, которое осталось в его истерзанной душе, было погибнуть со своим народом. Вместо этого его наказание было хуже смерти. Доктор был вынужден наблюдать в одиночку, как все остальные умерли. До последнего. Их смерть на его руках. Насмешка Зверя в клетке эхом отражались в его растерзанном разуме снова, снова и снова: «Убийца своего собственного вида.» Однако, сквозь его бесконечную агонию стал просачиваться свет. Он появился из тьмы, смерти и разрушения. Свет усиливается, приближаясь, становился все ближе и ярче, а затем остановился перед ним. В центре этого сияния была женщина. Роуз. Излучая саму энергию Времени, она подняла руку над сценой разрушения. Она произнесла три слова голосом, который тек сквозь осколки его души, словно успокаивающий бальзам: «Война Времени закончилась.» Перед ней Далеки были крошечные. Она могла видеть все Время и Пространство — каждый атом их существования, и она разделила их. Далеки распылились, кровавая бойня исчезла в небытие и наступила тишина. Она повернула глаза к нему, глаза, освещенные всем, что есть, что было, что когда-либо может быть. Она протянула к нему руки и произнесла: «Мой Доктор». Теперь найдя в себе силы, он потянулся к ней и взял ее за руку. В тот момент, в тот знаменательный момент, он начал жить заново. Жизнь снова наполнила темную пустоту в его душе и прогнала страдания. Ее рука осталась в его руке, когда они радостно бежали сквозь Время и Пространство. Но новая темнота приближалась. Сильный шторм. Доктор мог видеть его на горизонте, он становится все ближе. Он отнимет ее у него. Он был в этом уверен. «Отважный ребенок, который умрет в сражении так скоро.» Бурный ветер поднялся вокруг них. Он охватил Роуз и начал тянуть ее в бездну. Доктор схватил ее за руку так сильно, как только мог, но ее пальцы выскальзывали из его руки по одному. — Роуз! Держись! — кричал он, но было напрасно. Доктор был вынужден смотреть в ужасе и ничего не мог сделать. Она сорвалась, и была затянута в центр шторма, исчезая, пока он беспомощно кричал ее имя.