Чувства по приказу

— Я остаюсь. Слова Булатова звучат настолько бредово, что в первые секунды Рите кажется, что она ослышалась, что неудивительно, если учесть нервное напряжение и почти безвыходную ситуацию. — А как ты вернешься? — Бизон оглядывается на подругу в поисках поддержки, но Кошкина и не думает смотреть в его сторону. — Не, командир, так не пойдет. Давай начистоту, раз такое дело. Судя по лицу Бати, единственное, что он хочет сделать, так это послать Бориса с его разговорами «начистоту» куда подальше, но вместо этого мужчина выдыхает и соглашается: — Давай. — Прилетят норвежские погранцы, деваться тебе некуда. Остается только убойная таблетка. Последняя фраза заставляет ее вздрогнуть всем телом. Нет, эта мысль наверняка билась в голове каждого, но озвучить ее решился только Тарасов. И именно оттого, что слова все-таки произнесены вслух, становится страшно. Но Багира все еще надеется, что Батя сейчас отшутится или, что еще лучше, поделится тайным планом. — Ну, зачем сразу таблетка? Я и так сердце могу остановить. Обучен. Мир вокруг замирает. Отшутился командир, ничего не скажешь. Сердце так и рвется из груди, а абсолютно сухие глаза жгут так и не навернувшиеся слезы. Рита только вскидывает голову, всего лишь на секунду встречаясь с ним взглядом, а потом вновь отворачивается. Уж больно тяжело сдерживаться, чтобы не вскочить с места и не двинуть ему в солнечное сплетение. Сейчас она его ненавидит. Точнее не его самого, а ту циничность, с которой он рассуждает о собственной жизни. — А по нашим правилам твое тело нельзя оставлять врагу, — не сдается Бизон. Он уже понял, что на помощь Барса и Багиры рассчитывать не придется, но упрямо пытается переубедить командира. — Нам в любом случае придется вернуться. — Значит так, «никаких вернуться»! — в голосе звучат стальные нотки, — никаких «нет»! Выполнять приказ! — взгляд почему-то устремляется в сторону не проронившей ни слова Маргариты. — Здесь я принимаю решения! Она мысленно хмыкает, а Иван еще долго распинает Бориса. И как хорошо, что страшный приказ лишает ее возможности не только двигаться, но и говорить, иначе бы сейчас заржала во весь голос, пугая истерическим хохотом окрестную живность. Командующий камикадзе. Последний приказ. Последний… Удивительно, но это понимание не вызывает паники, а самой женщине кажется, что она находится в коме. Эдакое состояние, когда все слышишь, но не можешь ни пошевелиться, ни слова произнести. А голова в это время буквально разрывается от истошных воплей. Они уходят на закате. В любое другое время Рита наверняка сочла бы его безумно красивым, может быть даже романтичным, но сегодня он вселяет ужас. Багровый, какой-то кроваво-красный он лишает последней надежды. Ноги отказываются слушаться, и Багире кажется, что вот-вот, и она рухнет на песок прямо к ногам командира. Рухнет и будет умолять уйти с ними или же разрешить остаться ей самой. И плевать, как это будет выглядеть со стороны! Не может она оставить его здесь одного. Это же как убить его собственными руками. А он сам? Неужели не понимает, что убивает сейчас их всех. Разве смогут они потом хотя бы посмотреть друг другу в глаза, не говоря уже о том, чтобы продолжать совместную службу? Багира нервно сглатывает. Да, понимала, когда шла в спецназ, что романтика здесь лишь на словах, и людей терять придется очень часто, но до этого момента случай старался обходить их стороной. Сознание путается, и мыслей в голове уже никаких. Пусто… Поднять голову она решается опять лишь на секунду-две, и тут же ругает саму себя. Зачем?! Романтично настроенные барышни сейчас наверняка бы в один голос уверяли, что попытались бы запомнить каждую черточку лица, запечатлеть в памяти все нюансы, но это все не то. Теперь она точно знает, что именно будет видеть во сне каждую ночь. И кажется, что все еще можно изменить, только нужно подобрать правильные слова. Вот только где их взять? — Иди. Тихий шепот в шелесте моря. А Багира только и может, что смотреть на него глазами побитой собаки, безмолвно умоляя одуматься. — Идите, — уже чуть громче повторяет командир, небрежно махнув рукой. И она подчиняется. Подчиняется, потому что солдат. Подчиняется, потому что привыкла выполнять приказы. Подчиняется, потому что понимает его самого и то, как тяжело ему далось и это решение. Подчиняется и, понуро опустив голову, плетется к кромке воды, беззвучно прощаясь с командиром. Подчиняется, потому что все чувства теперь строго по приказу…