Превратности выгоды

Марио Фернандес уныло покосился на часы и не сдержал горестного вздоха: с таким опозданием выволочки было не избежать при всём желании. Даже незнание языка его не спасало — в подобные моменты тренер очень доступно и выразительно доносил свои мысли на этот счёт. Судя по времени, тренировка уже постепенно подходила к концу, поэтому можно было никуда не спешить и морально готовиться к справедливому, но от этого не менее неприятному нагоняю. Но вот чем ближе Фернандес подходил к полю, тем громче завывал инстинкт самосохранения, хотя объективных причин для беспокойства вроде не было. Он инстинктивно замедлил шаг, потом и вовсе остановился, недоумённо моргнув — открывшуюся его взгляду картину никак нельзя было назвать обыденной: вместо стандартных тренировочных упражнений армейцы сбились в кучу, с ужасом поглядывая на что-то, пока Марио неведомое — с его места не всё было видно. Футболисты напоминали оленей, окружённых стаей волков, от них ощутимо веяло отчаянием. Панченко крестился, Игнашевич, судя по всему, молился, хотя для него это было совсем не свойственно, Акинфеев озирался, явно прикидывая наилучшие пути отступления. С той стороны, куда были устремлены взгляды ребят, доносились жутковатые не поддающиеся идентификации звуки: стоны, скрежет, пыхтение… Бразилец всерьёз задумался, а стоит ли сегодня вообще являться пред светлы очи Слуцкого — по сравнению с происходящим выговор тренера за прогул уже не казался плохой альтернативой. Пока бразилец тупил, решая, как поступить, его засёк Акинфеев: бросив быстрый взгляд на отвлёкшегося тренера, капитан одними губами прошептал: — Беги! — в глазах всегда такого спокойного и сдержанного голкипера плескался ужас вперемешку с безысходностью. Больше Марио не испытывал судьбу, подарившую ему шанс избежать чего-то жуткого: резко сбледнув с лица, он стремительно юркнул обратно, успев за мгновение до того, как взгляд Леонида Викторовича полоснул по тому месту, где он стоял. Везунчик. — Хм… показалось, — задумчиво пробормотал Слуцкий, перевёл не предвещающий ничего хорошего взгляд на подавленных спортсменов и кровожадно потёр руки. — Почти все на месте, можно приступать. Или ещё подождём? — Да не тяните вы!.. — надрывно вырвалось у Дзагоева, Миланов успокаивающе приобнял его за плечи. — Неужели не терпится? — поразился Леонид Викторович. — Перед смертью не надышишься, — мрачно изрёк Игнашевич. — Что ж… как вы все знаете, наш клуб заключил соглашение с дья… кхм, с фирмой «Хёндай», и одним из условий договора стало принесение футболиста основного состава в жерт… кхм, отправление на встречу с фанатками, — начал вступительную речь тренер. Его слова заставили всех синхронно вздрогнуть и перевести взгляды за забор, где бесновались девушки. Впрочем, девушками их назвать было сложно, от близости к своим кумирам они потеряли человеческий облик: их выпученные глаза горели фанатичным огнём, в котором невозможно было рассмотреть и тени разума. Девицы висли на ограде, тянули к футболистам руки, хрипели что-то нечленораздельное — со связной речью у них явно не ладилось. Одна, будучи в полном экстазе, даже попыталась перегрызть прутья… — Мама, роди меня обратно, — жалобно пискнул внезапно заговоривший на русском Муса. Набабкин, судя по всему, попытался уйти в коматозное состояние, посчитав, что в случае неудачи его бессознательную тушку поленятся перекидывать через забор, но целительный подзатыльник Березуцкого быстро привёл его в чувство. — Как вы уже давно поняли, армейские фаны самые… — Слуцкий замялся, силясь подобрать достойный эпитет. — Несдержанные в проявлении чувств. Но вам ведь не привыкать, не первый год с «Хёндай» сотрудничаем. Помните, как в прошлый раз Думбию выпихивали к девчонкам? — Сейду сразу после этого случая переметнулся в Рому, там, говорят, лучшие невропатологи… — тихо просветил Василий бывших не в теме Ерёменко и Натхо: они, как новички, в прошлый раз избежали сей печальной участи. — До него отдувался Тошич… — продолжил ностальгировать Слуцкий. — Вот он легко отделался, всего-то месяц нервный тик не проходил, — на полном серьёзе пояснил Березуцкий. — А вот когда пришёл черед Чепы, он поступил достойно, помните? С высоко поднятой головой принял свою участь, берите с него пример! — посоветовал тренер. — На людей бросаться начал, мы его с тех пор на поле стараемся не выпускать, мало ли, покусает кого, — прокомментировал Березуцкий, покосившись на постепенно начинающих паниковать полузащитников. — В общем, вы и сами в курсе, что-то я заболтался. Добровольцы есть? Нет? Я так и думал. Подходим по одному, тянем жребий, — спохватился Леонид Викторович. Девицы оживились, как почуявшие кровь акулы. — Ну, что застыли? Если планируете и дальше играть в ЦСКА, то принять участие в этой акции придётся. Над полем пронёсся слитный вздох облегчения с затесавшейся толикой сочувствия: капитана было жалко. Сам Акинфеев замер, неверяще уставившись на короткую спичку в руке: в жизни бывало и так, что удача поворачивалась к нему пятой точкой, но к такой подставе он готов не был. — Да ну нахер! — отреагировал голкипер и рванул прочь с такой прытью, какой от него никто не ожидал: в скорости он переплюнул даже Мусу. — Может же, когда не надо, — уважительно покачал головой тренер. И ему почти удалось вырваться на волю, он уже ощущал сладостный запах свободы… Но чтобы перемахнуть забор с безопасной стороны — фанатки толпились в основном у ворот — не хватило какой-то секунды: в последний миг Вернблум ухитрился сцапать его за талию и содрать с ограды. Тут уже и остальные подоспели, не оставляя несчастному даже мизерных шансов. Совместными усилиями они потащили упирающегося голкипера к воротам. — Слушайте, как-то оно слишком жестоко… — заикнулся Набабкин. — Гуманист выискался! Не нравится, вали вместо него! — пропыхтел Игнашевич, которому прилетело в ухо от брыкающегося капитана — Игорь пытался подороже продать свою жизнь. — Да я о другом… — сразу сдал назад Кирилл, которого совсем не грела перспектива оказаться по ту сторону забора. — Предлагаю не зверствовать и шандарахнуть его чем-нибудь по голове, чтобы хоть не осознавал… — Советчик, блядь! — возмутился Акинфеев. Несомненно, он ещё многое хотел бы сказать вероломным товарищам, но попросту не успел: его уже подтащили к воротам. И через секунду он оказался в загребущих лапах обезумевших фанаток. За оградой поднялся визг, сопоставимый разве что с сиреной при ядерной атаке, во всяком случае, барабанные перепонки могли серьёзно пострадать. Но даже сквозь него без труда пробился душераздирающий вскрик капитана, его уже было не разглядеть под телами девиц, но армейцы и так достаточно ярко представили, что сейчас там творится. Футболисты довольно быстро пожалели о своём опрометчивом решении: настолько бурной реакции фанаток никто не ожидал, в предыдущих случаях всё было плохо, но не настолько — там хотя бы была уверенность, что человек вернётся обратно живым и в меру здоровым. Сейчас же вызывал сомнение даже тот факт, что от Игоря вообще что-то останется. — Его же на части порвут, — голос Ромы дрогнул. — Ни одна сделка такого не стоит… — растерянно пробормотал Щенников. Немного помолчали, проникаясь чувством вины и ужасом содеянного. Первым не выдержал Вася: — К чёрту всё, в гробу я такие условия видал! — взорвался он, по сути озвучивая то, что вертелось в голове у каждого. Березуцкий шагнул было вперёд, но дорогу ему решительно загородил Дзагоев. — Не дури, один ты его не вытащишь. Ребят, вы с нами? Армейцы покосились на притихшего Слуцкого, никак не вмешивавшегося в происходящее, хотя, по идее, он должен был уже осадить команду и заявить, что с капитаном всё в порядке, и те предсмертные крики ничего не значат. — А что, номинально условие выполнено, возражений нет, — развёл руками Слуцкий. — Вперёд. — Ох, чую, все там и поляжем… — вздохнул Игнашевич. — Делимся на три команды, — скороговоркой начал раздавать приказы Вася — время у Акинфеева стремительно кончалось. — Я, Понтус, Серый, Жора, Набаба и Муса пробиваемся к Игорьку. Держимся вместе, прикрываем друг друга, помните, кто отстанет, не жилец. Дзага, Ерёма, Начо, вы охраняете ворота, если они сюда прорвутся, всем хана, так что ни шагу назад. Остальные наблюдают в стороне и если видят, что дело труба, подключаются. Всё ясно? Тогда за дело! Удивительное дело, но импровизированная спасательная операция прошла успешно, даже без потерь, если не считать таковыми вырванный клок волос у Набабкина, укусы, после которых наверняка придётся делать уколы от бешенства, и появившиеся седые волосы. Последние метры до спасительных ворот дались парням особенно тяжело, Березуцкий и вовсе тащил на руках выдранного из самого пекла Акинфеева. Благо, подмога в виде оставшихся армейцев подоспела как нельзя вовремя, и вместе они пересекли спасительную черту, оказавшись в безопасности. Правда, полузащитникам ещё пришлось попотеть, чтобы закрыть ворота и не пропустить никого лишнего внутрь. Выглядел капитан совсем плохо, смахивая то ли на привидение — в лице ни кровинки, одежда превратилась в жалкие лохмотья, чудом державшиеся на голкипере, то ли на истерзанный труп сексуального маньяка — весь в ярких следах помады и духах, от него так ими несло, что любой аллергик на его месте уже двинул бы кони. — Тащите нашатырь, будем выводить из шока! — сразу скомандовал Вася. Он попытался поставить Игоря на землю, но не тут-то было: Акинфеев только сильнее к нему прижался, мёртвой хваткой вцепившись в друга. И стало ясно, что в ближайшее время никакие силы мира не смогут оторвать его от Березуцкого. И только Слуцкий выглядел довольным жизнью: по сути, договор с «Хёндай» они не нарушили, а армейцы в очередной раз продемонстрировали высочайший уровень командной работы и доказали, что они дружный, сплочённый коллектив, не дающий своих в обиду. Вернее, дающий, но ненадолго.