Крылья (Реквием по мечте)

I had a dream — of the wide open prairie I had a dream — of the pale morning sky I had a dream — that we flew on golden wings And we were the same -just the same — you and I Follow your heart — little child of the west wind Follow the voice — that 's calling you home Follow your dreams — but always, remember me I am your brother — under the sun Brayan Adams — My brother under the Sun

— Стой! Не уходи!!! — умоляющий крик разорвал мёртвую тишину сознания, слёзы ярости и отчаяния текли по щекам, когда высокая тёмная фигура с огромными крыльями за спиной исчезла в ослепительной вспышке белого света. Лур распахнул мокрые от слёз алые глаза и почувствовал, как чужие руки обнимают его, пытаясь уложить на место вздыбленное крыло и удержать его самого. Парень повернул голову и увидел встревоженные лица склонившихся над ним девушки и двух взрослых камаэлей. — Очнулся, — улыбнулся Инфериум, потрепав твёрдой мозолистой ладонью по мокрой голове юноши. — Всё хорошо, Лур. Это был только сон. — Да, сон, — едва слышно прошептал мальчик, облизнув пересохшие губы, и закрыл глаза; в теле чувствовалась страшная усталость, и Ромеус с Инфериумом помогли дойти ему до лежака. Снова припадок. Уже третий раз за месяц. Если так пойдёт и дальше, то скоро его придётся изолировать. Лур печальным взглядом окинул небольшую комнатку, отметив, что там, где он очнулся, весь пол был усыпан белыми перьями. Похоже, из его многострадального крыла. В прошлый раз он едва его не вырвал. Ромеус вовремя успел остановить, а в самого Лура тогда будто демон вселился: он дрался с двумя воинами, словно дикий зверь, умоляя отрезать этот несчастный отросток — проклятие их народа. Лира — юная камаэлька и подруга Лура — присела рядом, погладив его по белоснежному крылу, которое опять начало зудеть у основания, и протянула юноше чашу с водой. Лур сразу же припал пересохшими губами к живительной влаге. Убедившись, что мальчишка вполне владеет собой и не причинит себе увечий, Ромеус вышел на крыльцо дома, где его ждал Инфериум. Они были опытными бойцами, прошли вместе не одну войну и из многих передряг выбирались живыми, помогая друг другу. Вместе с ними в бесконечных боях закалилась и их дружба. Когда брат Инфериума с женой погибли на Острове Душ, Ромеус и в мире не оставил старого друга одного, помогая ему присматривать за осиротевшим племянником. — Что думаешь? — тихо спросил Ромеус друга. — Это не может продолжаться долго, — качнул головой Инфериум. Длинные до плеч белые волосы качнулись в такт движению. Лиловые глаза потемнели. — Он или переборет это, или сдастся, — камаэль помолчал, а затем уже совсем тихо добавил, — как бы ни извёл себя окончательно… — Но что с ним происходит?! — шёпотом воскликнул Ромеус. — Мы все проходили через это, но чтобы рвать себе крылья! — Лур слишком остро ощущает потерю. И начал он так переживать после смерти родителей. Ражису не стоило бросать его и кидаться в ту авантюру на Острове Душ. С момента ухода камаэлей с Острова Душ прошёл не один год. За это время многие из них прошли сквозь череду страшных испытаний: потеря дома, война с демонами и приспешниками Шилен, недоверие к ним других народов… Мир с недоверием отнёсся к внезапному появлению новой, чужой для него расы. Кто-то считал камаэлей нужными и полезными союзниками, кто-то врагами и возможными предателями, хотя Инфериум ещё ни разу не видел среди пойманных адептов Шилен однокрылых воинов. Несмотря на то, что со времён Гигантов камаэли стали более независимыми, многие продолжали относиться к ним, как к подневольным бездушным куклам, которыми можно манипулировать, но оба народа, прошедшие рабство, придерживались иного мнения. Да, они искусственные создания. Да, у них нет своего бога, но при этом нет и хозяина; а это значит, что камаэли свободны в своём выборе, свободны по жизни и в смерти. Они уже не хотели терять эту свободу или отдавать её на откуп Гигантам, богам или демонам. Именно поэтому в такое неспокойное время они делали единственное, что у них получалось хорошо, и для чего были созданы. Они воевали. Воевали с Шилен и демонами. С любым врагом, кто бросал им вызов. Воевали ради той свободы, которую обрели. Война была их жизнью, свобода — их богом. Вечная война. Постоянный вызов и один итог — смерть. Неважно чья: твоя, или противника. И так по кругу, всё время, пока не останется кто-то один. Вот чего-чего, а врагов у камаэлей в Элморедене хватало. Можно ли было построить мирную жизнь в таком аду? Кто-то умудрялся… Такими оказались и Ражис с милой весёлой Лани, решившие отойти от ратных дел. Они поселились вблизи от Глудио и начали строить свою мирную жизнь, вдали от собственного племени, войн и политики королевств. Десять лет счастья пролетели, как один день, и также быстро эта счастливая жизнь была окончена. Когда пробудилась богиня смерти, когда Глудио и их дом, который выстраивали так тщательно, с любовью и заботой, были практически стёрты с лица земли. Они едва выскочили из разрушавшегося дома, успев вынести только сына. Когда к Ражису и Лани прибыл гонец и сообщил об общей мобилизации, камаэли не стали отказываться. Их дом был потерян безвозвратно. Острову Душ — исконной обители племени, когда-то давшей им жизнь, — грозила нешуточная опасность. Им осталось только принять этот вызов и идти до конца. Был ли у них выбор? Инфериум так и не смог ответить на этот вопрос, так как прекрасно понимал, почему Ражис решился оставить всё и идти воевать. Так поступил бы любой камаэль на его месте. Беда грозила и грозит не только их дому, или племени. Всё живое находится под угрозой уничтожения. Уже не получится отсидеться в безопасности за крепкими стенами замков и копьями охраны. Камаэли понимали это, как никто другой. Инфериум тоже участвовал в том памятном бою со спикулами, захватившими Остров, но не успел спасти близких. Вернувшись в Глудио, он сразу же направился в гильдию, где дожидался своих родителей осиротевший Лур. С тех пор мальчик замкнулся, стал отчуждённым, словно уже не принадлежал этому миру, будто часть его самого ушла вслед за родителями. Инфериум сам взялся обучать его воинской науке, но и тут Лур был, словно кусочек льда, холодно-равнодушен. Пробуждение Шилен оставило свои следы практически повсюду. Разрушение, смерть, кровавые алтари и жертвы. Тысячи жертв лишь для того, чтобы снять одну — последнюю — печать, сковывающую тёмную богиню. Сколько ещё продержится эта печать? Увидит ли Инфериум, как вырастет его племянник? Ведь каждый прожитый день сейчас может стать последним. Боги забыли об этом мире, отвернулись от него. Не для этого ли они вернули Остров Душ сюда, чтобы окончательно уничтожить «гнилой» мир, разочаровавший своих создателей? Думать об этом не хотелось. Для воина, привыкшего жить сегодняшним днём и рассчитывающего всегда лишь на себя и свой меч, это было неважно. — Какой смысл об этом сейчас говорить, — Ромеус устало потёр глаза, — это не вернёт ни Ражиса, ни Лани. — Ты прав, мой друг, — грустно улыбнулся Инфериум. — У меня есть к тебе небольшая просьба… — Какая? — Я хочу навестить одного своего старого знакомого. Он может знать средство, которое поможет Луру, а тебя попрошу на время моей отлучки присмотреть за детьми. Ромеус согласно кивнул, и Инфериум, попрощавшись с ним и ребятами, собрался в дорогу, пообещав, что вернётся со дня на день. Ему предстоял неблизкий путь в заснеженные земли Штутгарта — край вечных льдов, суровых воинственных орков и гномов и самого лучшего пива во всех королевствах.

***

Ветер принёс тихий убаюкивающий шёпот моря. Лур открыл глаза и посмотрел на тяжёлые тёмные облака, проплывающие над ним. Юному камаэлю шла семнадцатая весна, и начиналась самая тяжёлая и интересная пора его жизни. Взросление. Превращение из мальчика в мужчину и воина. С наставниками ему также повезло: и Ромеус, и Инфериум были одними из сильнейших воинов в гильдии. Лур мог многое у них перенять. О том, чему он смог бы научиться у отца с матерью, юноша старался лишний раз не думать. Что-то изменилось в нём с уходом родителей. Он и сам не мог сказать, что именно: просто чувствовал это всем своим естеством. Для любого камаэля война была смыслом существования, а Инфериуму приходилось иной раз и заставлять племянника осваивать новые умения, так как никакого стремления к постижению воинских наук Лур уже давно не испытывал. Какой смысл в войне, если она забирает близких? Не раз он задавал этот вопрос Инфериуму, на что дядя терпеливо объяснял: это их история, такими они созданы, и с этим приходится мириться. Камаэли — воины. Здесь уже ничего не изменишь, а быть воином это не самая плохая доля. Лур соглашался, кивал, но принять это всё равно не мог. Никакие слова и увещевания не вернут ему родителей. Никакие оправдания не смогут изменить то, что умерев, камаэли уходят в пустоту. Ведь они искусственная раса, у которой нет бога. От осознания этого внутри что-то неприятно тянуло и возникало ощущение, что он падает в чёрную бездонную пропасть. Даже если он подобно дяде станет воином, каким-то внутренним знанием Лур понимал, что это не принесёт ему ни спокойствия, ни счастья. Как не станет истинным полётом тот минутный обман, который камаэли принимают за полёт. Научиться конечной трансформации — мечта многих юных воинов. Хоть на несколько минут испытать это чувство бесконечной свободы, ощутить ветер в крыльях и стать ему равным. Может, это и есть истинная мечта и цель каждого из них? Ромеус рассказывал, что потерю второго крыла переживает каждый камаэль, и всегда — по-своему. У женщин это чаще бывали слёзы в подушку или истерики, мужчины же выплёскивали это в тренировочных залах или в простых драках. Реветь Луру не хотелось, да и драться тоже. С двенадцати лет он переживал это молча, надеясь, что его состояние никто не заметит. И всё бы ничего, но год спустя начались сны, в которых он видел крылатых созданий, парящих над очень знакомым утёсом. Озадаченный Лур рассказал об этих снах Инфериуму, и дядя с печальной улыбкой поведал ему об этих существах. — Это артеас — истинные дети ветра, — сказал Инфериум ему то, о чём уже давно не рассказывали своим ученикам старшие патриархи племени, чтобы не смущать молодёжь. — Крылатая раса, по чьему образу были созданы камаэли и спикулы. Они дружили с Гигантами, хоть и были созданы богом Сэйя — сыном Эйнхасад и Грэна Каина. Можно сказать, что отчасти мы их дальние родичи. Иногда мы можем видеть их во снах или видениях. Это наша кровная память рассказывает о них. Со временем эти сны пройдут, не переживай. После этого разговора Лур потерял покой. Он не рискнул рассказывать о своих страхах Инфериуму и даже Лире, но с некоторого времени стал очень бояться того, что сны об артеас могут когда-нибудь прекратиться, и он окончательно потеряет эту связь, будто в ней было что-то важное и ценное для него. Осознание ещё одной предстоящей потери было невыносимо и причиняло почти физическую боль. Поэтому каждую ночь он усилием воли старался вызвать эти сны о древней расе, уже давно покинувшей материк, но оставшейся крохотной частичкой воспоминаний в памяти чуждого для неё народа; и даром такая практика не прошла. Артеас являлись ему, словно призраки давно забытого прошлого, о чём-то рассказывали. Во сне он всё прекрасно понимал, но, проснувшись, не мог вспомнить ни слова из чужого языка, лишь образы этих созданий, ставших ему почему-то родными. Но кое-что о них Лур понял. Артеас не любили воевать и больше всего прочего ценили свою свободу, чем, похоже, заразили и его. Лур не мог слушать рассказы о войнах или очередных героических победах кого-то над кем-то. Его раздражало бахвальство сверстников, занимающихся самолюбованием и упоением собственной силой. Он не хотел быть таким же. Поэтому сегодня Лур предпочёл сбежать от Ромеуса, решившего нагрузить мальчишку тяжёлой физической подготовкой, чтобы всякая чепуха не лезла в голову, и теперь отдыхал на вершине пологого утёса, заросшего редкой колючей травкой и мхом. Дом Инфериума находился недалеко от Холма Ветров. Камаэль не просто так выбрал для жилья это уединённое место. Ведь совсем рядом буквально в каких-то десятках метров от их зелёного берега возвышался над водой, уходя ввысь неприступными склонами, Остров Душ — старый дом камаэлей покинутый их племенем. Лур прибегал на утёс почти каждый день, чтобы послушать разговоры ветра и понаблюдать за жизнью на Острове хотя бы со стороны. Иногда, особенно если долго вслушиваться, ему начинало казаться, что ветер действительно говорит разными голосами. А, если ещё закрыть глаза, то сразу же представлялись прекрасные крылатые создания, проносящиеся над головой подобно белым игривым облакам, летящим за горизонт. Но сегодня Лур не сильно прислушивался к здешним голосам. Два дня назад его дядя Инфериум ушёл из дома, и мальчик уже начал волноваться. Он до сих пор помнил то тянущее чувство внутренней пустоты, когда из такого же похода не вернулись родители. Снова переживать те мгновения ему совсем не хотелось. — Лур! — разнёсся над берегом высокий голосок Лиры — Лу-ур, отзовись! Парень приподнялся на локте и посмотрел в сторону их домика, казавшегося с утёса совсем маленьким. Дождавшись, когда подруга посмотрит в его сторону, он махнул рукой, привлекая её внимание. Лира весело улыбнулась и, помахав в ответ, побежала к нему. — Вот ты где прячешься! — засмеялась она, легко взбежав на вершину, и села рядом с разлёгшимся на нагретом камне приятелем. — Дядя не вернулся ещё? — От него письмо пришло, — девушка обняла колени, положив на них острый подбородок, и игриво посмотрела на Лура. — Пишет, что ещё задержится, но надеется скоро вернуться. А Ромеус разозлился. Сказал, что лучше тебе ему на глаза не попадаться сегодня. Лур хмыкнул и улыбнулся, посмотрев на неё. Затем его взгляд вновь обратился к высокому небу. — Почему ты не хочешь учиться? — тихо, уже без улыбки спросила девушка. — Ты же так хотел летать… — Летать! — Лур резко сел. Его глаза расширились, а губы исказила горькая усмешка. — Несколько минут полёта — это не «летать», Лира! Посмотри на птиц, насекомых, драконов! Разве их крылья исчезают? Нет! — он поднялся на ноги и повернулся к морю, устремив взор на недосягаемые облака, равнодушно плывущие вдаль. — Они свободны в своём полёте, их крылья не исчезнут. Они не упадут и не разобьются. В отличие от нас… Чему учиться, Лира? Ради чего? Ради этих нескольких минут? Что за насмешка… — Инфериум говорил, что если будем тренироваться, то когда-нибудь сможем вернуть себе оба крыла. Насовсем… — тихо проговорила Лира, посмотрев на юношу печальными глазами. Лур грустно усмехнулся и, повернувшись к подруге, протянул руку. — Идём домой. Интересно, что пишет дядя. — Да, пошли! — Лира широко улыбнулась и, вскочив на ноги, повисла у него на плече, будто и не было до этого плохого настроения. Лур уже давно не спорил с близкими, переживая своё несогласие молча. Думал, что так не будет мучить их. Как же он ошибался… Вот уже год видения тёмных крылатых воинов, уходящих в яркий свет, мучили самого Лура. Артеасы покидали его. Это он понял, проснувшись однажды среди ночи, когда увидел первый из череды этих кошмарных снов. Вновь вернулось чувство тянущей пустоты и ощущение падения в пропасть, от которых он успел отвыкнуть за время «общения» с крылатой расой. С тех пор с ним начало твориться нечто странное. Будто с артеасами пыталась уйти и часть его самого. Во сне он рвался к ним, кричал, умолял забрать с собой, не оставлять одного, а наяву в эти моменты с ним творилось что-то неладное. Внутреннее напряжение, скопившееся за долгие годы, выплёскивалось наружу. У него начались припадки. Он бредил во сне, кричал и рвался куда-то бежать. Ненависть к своему неполноценному телу вылилась в полубессознательные попытки отрезать собственное крыло. Ему было стыдно за себя, особенно перед дядей, а ведь у Лура были только они с Лирой и Ромеусом. И меньше всего на свете он хотел причинять им боль, но и изменить что-то в себе был уже не в силах. Путь первый. Одинокая лачужка на вершине одного из заснеженных холмов в окрестностях Штутгарта казалась совсем заброшенной и безлюдной. Инфериум, кутаясь в тёплый плащ, подошёл к двери и осторожно, чтобы окончательно не сорвать с петель хлипкую дверцу, постучал. Ему никто не ответил. Камаэль постучал ещё раз, уже громче, но результат был тот же. В третий раз, когда створки после удара едва не слетели с петель, из-за двери донёсся резкий неприятный голос: — Кто там такой нетерпеливый?! Какого чёрта надо?! — дверь распахнулась, и на Инфериума уставился прищуренный алый глаз; на месте второго надёжно скрывала старый шрам простая чёрная повязка. — Ферим? Ты ли это?! — Здравствуй, Гарам, — усмехнулся Инфериум. — Ты всё так же любишь гостей… — Да Шилен с ними, гостями этими! — воскликнул Гарам, пропуская Инфериума внутрь и крепко пожав его руку. — Тебе-то я всегда рад, старый друг! Ха-ха! Сколько лет прошло? Уж и не думал, что свидимся! Гарам был невысоким сутулым камаэлем с коротко стриженными белыми волосами и вечным хитрым прищуром маленьких красных глаз. Вернее, одного глаза, так как второй ему выбили ещё в юности в очередной перепалке, которые вредный пройдоха Гарам был мастером находить. С Инфериумом они росли на Острове Душ, когда их дом ещё не был захвачен вышедшими из-под контроля спикулами и големами. Гарам не стал надолго задерживаться на Острове и как только появилась подходящая возможность, ушёл на материк. Жил он обособленно, изредка появляясь в городе, чтобы продать шкуры медведей, которых промышлял в лесах возле Западного рудника. — Не надоело ещё жить отшельником? — окинув скептическим взглядом унылую обстановку малюсенькой комнатки, посмотрел на друга Инфериум. — Хех! Да я привык уже, — пожал плечами Гарам. Взгляд Инфериума задержался на его плече, за которым должно возвышаться крыло, но его не было. Гарама когда-то мучил тот же недуг, что и Лура, и в итоге камаэль отрезал себе крыло. После этого его выходили. Гарам долго спал, не приходя в сознание из-за большой потери крови, а когда очнулся, стал ещё более нелюдимым, чем был. Вскоре и вовсе ушёл с Острова, даже не попрощавшись с близкими. Инфериум не был уверен, что Гарам сможет дать ему хоть какой-то совет. Но надежда умирает последней, и камаэль верил, что Гарам согласится помочь им, чтобы и с Луром не случилось такой же беды. — Случилось чего, Ферим? — спросил Гарам, поймав взгляд товарища. — Пока нет. И, надеюсь, не случится… Инфериум рассказал Гараму историю Лура и то, что мучает мальчика. Бескрылый камаэль долго молчал, уставившись в пол. — Не хотел отправлять тебя обратно ни с чем, друг, но… — Неужели нет способа ему помочь? — Если и есть, то ты не там ищешь, — усмехнулся Гарам, стараясь не смотреть Инфериуму в глаза. — Это стремление сильнее боли, страха. Сильнее даже жажды жизни. Оно мучает и терзает. Я не знаю, что это такое, но именно оно заставило меня отрезать крыло. — Я не поверю… Слышишь, никогда не поверю, что без него тебе стало лучше, — покачал головой Инфериум, с болью смотря на Гарама. — Не стало, друг — улыбнулся Гарам. — Но так честнее. Я всё равно не мог летать. Так зачем мне этот отросток? — Перестань! Не крылья делают нас теми, кто мы есть. — Философский вопрос, друг мой, — бескрылый камаэль с прищуром посмотрел на друга. — А кто мы есть? Может, твой мальчишка и ищет ответ на этот вопрос? Инфериум задумался. — А ты искал его? - после паузы спросил он. Гарам помолчал, а затем будто нехотя кивнул: — Искал. Но не нашёл. Ты прав. Крылья, есть они или нет, не дадут ответа. Как не даст его и война, чего бы ради вы не воевали. Есть что-то ещё… что выше всего этого… выше богов. Мне порой кажется, что даже боги подчиняются этому… Хех! Жрецы бы давно сочли меня еретиком за такие мысли, если б услышали, но это правда. Я это хорошо прочувствовал на собственной шкуре, вернее, на крыле… Ты хотел знать можно ли ему помочь? Лур не успокоится, если лишится крыла. Я смирился, но не успокоился. — Я понял, Гарам, — кивнул Инфериум. — Спасибо. Он шагнул к двери, но на пороге его догнал тихий голос Гарама. — Кекропус знает об этом больше меня, друг мой. Если тебе ещё позволяет время, лети к нему. Старик помнит Гигантов. Он выполнял их приказы, когда наш, ещё крылатый, народ боролся с ангелами Эйнхасад. Инфериум снова молча кивнул и вышел за дверь. Сказанные Гарамом последние слова о времени почему-то насторожили, и в душе противной липкой волной разлилось беспокойство. Путь второй. Над Островом Душ разрастался грозовой фронт. В чёрных тучах мелькали ветвистые молнии. Оглушительные раскаты грома, казалось, придавливали к земле всё живое, что не успело спрятаться или убежать. Лира быстро заскочила в дом, а Лур, заметив крылатую фигуру, будто охваченную красно-багровым пламенем и летящую к берегу со стороны окончательно почерневшего в грозовых сумерках Острова, остановился на крыльце, широкими глазами смотря на пришельца, в котором вскоре признал Ромеуса. Камаэль приземлился перед домом и, подойдя к ученику, хлопнул Лура по плечу. — Заходи, давай. Гроза идёт. — Куда ты летал? — спросил юноша, зайдя в дом вслед за принявшим обычный облик Ромеусом. — Куда надо, — усмехнулся воин. О том, зачем Ромеус с Инфериумом периодически посещают Остров Душ, они предпочитали не распространяться; и Лур, пытавшийся поначалу выпытать у дяди эту тайну, был вынужден в итоге отступиться, но постоянно следил за Островом, когда туда улетал кто-то из них. Сам он ещё ни разу на Острове не был и подозревал, что из-за своего нежелания учиться войне, так и не побывает. Наверное, поэтому Остров для него имел какую-то особенную связь с крылатым народом. В нём была неразгаданная тайна. Это волновало и будоражило воображение, и Луру хотелось хоть одним глазком взглянуть на землю, где были созданы камаэли, и куда наверняка прилетали и артеас. Парень тяжело вздохнул и, усевшись за стол перед небольшим окном, выходившим на волнующийся океан, по старой привычке стал наблюдать за Островом. На улице окончательно стемнело, и лишь вспышки молний озаряли чёрную монолитную скалу противоположного берега, неприветливо смотревшего на ещё неоперившегося птенца, надеющегося узнать древние тайны Острова. Чёрные тучи прорезала очередная белая вспышка, и Луру в этот момент показалось, что на высокой скале кто-то стоит. Молнии озаряли Остров всего лишь пару секунд, но Лур был почти уверен, что ему не померещилось. Он вскочил на ноги и прилип к окну, дожидаясь следующей вспышки. Короткий всполох осветил привычную картину покинутого Острова и пустую скалу, на которой ему почудился кто-то… По спине пробежали мурашки, и Луру вспомнилось, что Остров до сих пор был обитаем. Только жили сейчас там совсем недружелюбные големы, да спикулы, потерявшие разум и ополчившиеся на всё живое. Возможно, одна из этих тварей проследила за Ромеусом. Лур уже было открыл рот позвать наставника, но в этот момент очередная молния осветила мир за окном, а оглушительный раскат грома похоронил в своём гуле его крик. От Острова в сторону их дома летела тёмная крылатая фигура, очень похожая на камаэля. Могучие крылья, легко взмахнув, подняли существо выше, скрыв его в низких тучах; но Лур успел рассмотреть странную для камаэля в трансформации белую кожу под тёмными, почти чёрными крыльями большой птицы и пылающие синим светом глаза, словно кусочек чистого неба. Мальчик вновь приник к окну, в надежде ещё разок увидеть странное создание. — Лур, ты чего? — послышался за спиной встревоженный голос Лиры, но он даже не повернулся. — Ты это видела? — спросил он в надежде, что создание вновь появится в поле зрения. Простояв так несколько секунд, Лур выбежал на улицу, оглядывая тёмное небо. — Что видела? — спросила выскочившая за ним на крыльцо Лира. — Что-то случилось? Лур не ответил. Он смотрел только на тёмную громаду Острова Душ, где увидел странное крылатое создание, так похожее на артеас из его снов. Сверкали молнии, озаряя почерневшие от воды и темноты камни. Дождь хлестал по лицу и голым плечам, но Лур этого даже не чувствовал. — Что ты увидел? — Лира подошла к нему и положила тёплую ладонь на плечо юноши. — Ничего, — Лур опустил голову, чувствуя, как к горлу подкатывает предательский ком. — Просто показалось… Юноша отвернулся и вошёл в дом. Лира поспешила следом.

***

Шторм кончился так же неожиданно, как и начался. Тучи ушли вглубь материка, и гром стал гораздо тише, а далёкие зарницы казались лишь слабыми отголосками прогремевшей грозы. Лира взяла свою корзинку и собиралась идти на берег, искать выброшенных волнами моллюсков, которых умела совсем неплохо готовить. Подойдя к комнате Лура, девушка осторожно постучала. — Лур, мы на берег идём! Пошли с нами! Он не ответил. Нахмурившись, Лира тронула ручку двери, легко поддавшуюся под прикосновением. Комната была не заперта. — Лур? — девушка вошла в пустую комнату, и первым, что она увидела, было открытое окно. Лира выбежала в коридор, зовя Ромеуса. Выбор. Холм Ветров — удивительное место. Спокойное, светлое. Особенно это было видно сейчас, когда дождь очистил воздух, буквально звенящий звуками моря и природы. Когда-то сюда приходили даже монахи и жрецы из храмов, вознося на этом месте молитвы своим богам. Они были уверены, что здесь их услышат, и всегда покидали Холм с удивительным чувством, будто прикоснулись к чему-то божественному и прекрасному. Паломники проводили здесь день, а на закате, когда солнечный диск скрывался за горизонтом, покидали Холм. Так было до тех пор, пока мрачные серые берега Острова Душ не закрыли горизонт, бросив неприветливую тень на светлый берег. Монахи и жрецы не захотели осквернять себя, соприкасаясь с народом чужаков, не имеющих своего бога и служащих только войне. Постепенно знания об этом месте затерялись или забылись. Больше не приходили сюда служители богов. Не слышны были молитвы. Лишь крики чаек и гул моря приветствовали проезжавших путников, решивших заглянуть в это место. «Создания без души не могут чувствовать, переживать, не умеют этого. Им также неведомы боль, страх и сомнения. Они непригодны для мирной жизни, но это идеальные солдаты». Лур поднимался знакомой дорогой на вершину утёса. Его взгляд не отрывался от существа, стоящего на самом краю скалы. Широкие маховые перья огромных тёмно-сизых с зелёными подпалинами крыльев, отливающих перламутром, касались гладкой каменной поверхности. Длинные иссиня-чёрные волосы падали на спину мужчины, а совершенно белая кожа казалась прозрачной. Лёгкий доспех из кости и шкуры неведомого зверя, перетянутый несколькими прочными чёрными поясами, казался не слишком надёжной защитой, но всё же не оставлял сомнений — перед Луром был воин. Не такой как камаэли или спикулы, но мальчик был почему-то уверен, что пришелец отнюдь не слабее Инфериума или Ромеуса. Никакого оружия у него Лур не увидел. Лишь правая рука незнакомца, по самое плечо закованная в тёмный отливающий синевой металл, привлекла внимание. Эта металлическая «рука» оканчивалась острыми длинными когтями и, похоже, была единственным оружием артеаса. На её запястье Лур заметил широкий металлический браслет с несколькими секторами, сверху припаянными друг к другу. Снизу этой «руки» он разглядел продолговатую выпуклость, уходящую до локтя. Из неё, похоже, выходило лезвие. Странные сапфировые глаза не имели зрачков. Казалось, что синева вечернего неба затопила глазницы. Лур остановился в нескольких метрах от незнакомца. Красные глаза камаэля встретились с бездонной синевой глаз артеаса. — Это опять сон? Сухие губы крылатого воина тронула улыбка, и Лур почувствовал невероятное облегчение. Нет, это не сон. Стоящий перед ним сейчас — не призрак. Мальчик подошёл ближе и упал на колени, закрыв глаза. — Я ждал вас… — прошептал Лур. Сильная ладонь взъерошила ему волосы, а в голове будто шорохом волн и гулом ветра прозвучало: «Идём брат»? «Ни спикулы, ни камаэли не могут изменить уже свершившееся. Они искусственные создания Гигантов, неспособные к жизни обычных живых существ. Кто-то может посчитать это проклятием. Иные скажут, что это не так. Всё определяеться лишь личным выбором каждого. Тем самым выбором, которого были изначально лишены и камаэли, и спикулы. Но даже среди нас рождаются способные видеть и чувствовать гораздо больше других. У них есть душа. Может, это последствия нашей деградации, а, может, наоборот, развития. Этого нам уже никто не скажет. Но артеасы приходят именно за такими… Они чувствуют этих детей и забирают их в свой мир… Там Луру будет лучше, Инфериум. Он рождён для другого мира. Не нашего…» Мальчик поднял взгляд, удивлённо посмотрев в синие глаза артеаса, и медленно кивнул. Внутри всё сжалось от ощущения ужаса. Страх, отчаяние, смятение, безумная радость и надежда — все эти чувства смешались в один букет, совершенно оглушив его. В ушах стучала кровь, и Лур уже не слышал отчаянных криков, доносящихся со стороны его дома. Ромеус бежал так быстро, как мог. Он видел, как странное крылатое существо наклонилось к мальчишке и взялось закованной в железную рукавицу рукой за плечо Лура. По металлу пробежали голубоватые искры, и мальчик изогнулся, пронзительно вскрикнув, а белое крыло развернулось и ударило воздух в бесполезной попытке улететь. — Лур! — закричал что есть мочи Ромеус, но мальчик не услышал. Весь мир заслонила пронзительная боль в сердце и бескрылой лопатке. На какую-то секунду Луру показалось, что сердце не выдержит и остановится. Но вот боль в груди прекратилась. Стальная рука отпустила плечо, и юноша, опираясь о землю, пытался окончательно не рухнуть под ноги артеасу, чувствуя странный зуд и уже более терпимую боль в лопатке. Ромеус, подбежав, с силой замахнулся двуручным мечом и опустил его на голову черноволосого чужака. Рука от удара отнялась по самое плечо. Меч с негромким лязгом ударился о камень, выпав из разжавшихся пальцев. Артеаса и Лура окружило прозрачное силовое поле, сдержавшее удар камаэля и отдавшее большую его часть обратно воину. Ромеус согнулся, на мгновение забыв как дышать. Перед глазами заплясали кровавые пятна, а сознание начало уплывать. Но даже сквозь кровавую завесу он увидел, как из голой лопатки Лура начал вырастать чёрный костяной отросток, постепенно принимая вид крыла и обрастая чёрными связками, кожей и перьями. Собственное крыло мальчика тоже начало расти, разворачиваясь всё больше и окрашиваясь понизу тёмно-багровыми подпалинами. На берегу воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом волн. Когда трансформация закончилась, мальчик медленно поднялся на ноги, ощущая на спине доселе незнакомую, но такую родную тяжесть. Крылья послушно распахнулись, и Лур посмотрел на спину отвернувшегося к морю темнокрылого воина. Артеас встал на самый край утёса. Широкие сильные крылья развернулись на всю ширину, и он, оттолкнувшись от камня, прыгнул. Ветер подхватил его, и артеас почти сразу взмыл вверх, даже не коснувшись водной глади. Лур шагнул за ним к краю утёса. Ромеус отыскал собственный голос и, едва не падая, шагнул за мальчиком. — Глупый мальчишка, не надо! — прохрипел он, расширившимися глазами смотря на готового прыгать Лура. Но его не услышали. Перед Луром было только небо, океан и парящий в вышине артеас. Перед ним была свобода. Не колеблясь больше, он развернул крылья и прыгнул вперёд навстречу ветру. В тот же миг его подхватило и понесло вверх, к солнцу и небу. — Лу-у-р!!! — закричала добежавшая до них Лира. — Не улетай, Лур! Ромеус что-то прорычал, с трудом выпрямляясь. Его тело окутал красно-багровый туман. За спиной развернулись чёрные крылья, и воин, подхватив меч, рванулся за улетающим вдаль артеасом. Нескольких минут должно хватить, чтобы добраться до этого проходимца, кем бы он ни был. Лира взбежала на край утёса. Белое крыло развернулось, и она уже готова была прыгнуть за Ромеусом, но чья-то сильная рука успела схватить за локоть и удержать. — Не нужно, — раздался над ней спокойный голос Инфериума. — Так будет лучше. — Что лучше?! — в отчаянии крикнула девушка, не отрываясь смотря на тёмную маленькую фигуру в вышине, чувствуя, как по щекам горячими ручейками бегут слёзы. — Для кого лучше?! — Для него, Лира. Мы должны отпустить его. Девушка сердито посмотрела на Инфериума, и все слова возмущения и горечи, какие хотела высказать ему, застряли в горле. Голос воина оставался твёрдым, но потемневшие глаза и мокрые дорожки слёз яснее слов говорили о том, какую боль сейчас испытывал Инфериум, отпуская Лура — последнюю память, оставшуюся от брата. Лира обняла камаэля и, уткнувшись носом ему в грудь, разрыдалась, давая волю слезам. — Будь счастлив, Лур, — Инфериум еле заметно улыбнулся, не отрывая печального взгляда от трёх далёких точек, ставших почти незаметными в лазоревой синеве.

***

Ромеус не смог догнать ни Лура, ни артеаса. В какой-то момент они просто исчезли в голубоватой вспышке над морем. Камаэль облетал это место и звал мальчика до тех пор, пока второе крыло не исчезло, и он не упал в воду. По дороге к берегу его выловил верный Инфериум и донёс до суши. Домой возвращались в полном молчании. Никто не хотел начинать разговор первым, лишь Лира тихонько всхлипывала, то и дело бросая полный надежды взгляд на океан, но заветной вспышки так и не увидела. Каждый из них думал о том, что же произошло с Луром, и как он сейчас там, в неведомом мире? А Лур летел.