История о злом Сене

Я медленно нажираюсь в стельку. Один. Один в своей пустоте. Мать твою, откуда взялась эта жгучая боль в груди, которую нельзя ни забить наркотиками, ни залить алкоголем?! Этого не было, это впервые, впервые со мной. Бля, мне же всегда было на всё плевать! Эта музыка, она давит мне на виски, от извивающейся толпы на танцполе мне ещё хуже. Хотя может ли быть ещё хуже? Они живут, им весело, а мне, блять, нет. Нихуя мне не весело. Эта боль жгла меня впервые, и впервые я ненавидел себя, а не моё окружение. Ну и куда же, бля, подевалось моё чудовище?! Почему оно не кричит внутри меня?! Почему не одобряет, не подкидывает мне сумасшедшие идеи, не шепчет мне о том, что мне должно быть похуй на всё?! Сейчас оно почему-то заткнулось и, свернувшись калачиком, жалобно скулит в уголке моего затуманенного сознания. Ловлю на себе заинтересованный взгляд. «Такой симпатяшка, и упивается один?» - шепчут её глаза. Беги, девочка моя, от этого симпатяшки, он тебя сожрёт, вывернет твою душу наизнанку и выкинет тебя. Он уже так делал, он умеет. Чёрт, как же мне тяжело! Откуда взялось всё это, все эти чувства, которых не было раньше?! Они пугают меня, разрывают мой мозг, но от них нельзя освободиться, ведь они так глубоко засели в моём сердце. А я и не знал, что у меня оно есть. *** Утро снова не приносит мне облегчения. Я вообще почти перестал верить в то, что облегчение возможно. Я не смог поехать на работу, и ещё долго не смогу этого сделать. Мать твою, что же мне делать?! Почему-то хочется сдохнуть. Голова раскалывается от вчерашних возлияний. Я попытался было встать с кровати, и у меня тут же помутнело в глазах. Шатаясь, я побрёл на кухню и набрал в стакан воды. Пытаюсь сделать глоток, чувствую внезапный спазм внизу живота и понимаю, что меня сейчас вывернет. Бегу в туалет, по пути с размаху задеваю плечом дверь, у меня опять темнеет в глазах, взвываю от боли... Несколько минут обнимаю унитаз. Вставать мне не хочется, у меня просто нет сил встать. Но я встаю, умываюсь и плетусь к дивану. Сеня... Не могу думать о нём. Просто чувствую, как мне хреново, но не хочу знать, почему, не хочу поверить в это, понять это своими мозгами. Потому что когда я понимаю, в чём дело, мне хочется выть, орать от безысходности, хочется придушить себя своими же руками. Я боюсь реальности, впервые она страшнее моих мыслей. Что же я натворил... На хрена было так нажираться?! Я не видел снов. Просто тёмная пустота, которая прервалась почти в два часа дня. События вчерашнего вечера моментально её заполнили. Картина, прямо скажем, вырисовывалась хреновая. Встав с дивана и чуть не навернувшись на ворох лежащей на полу одежды, я побрёл варить себе кофе. Думать о вчерашнем мне не хотелось, но пришлось это сделать. Обрывки фраз и затуманенные образы вереницей кружились в моей ещё не до конца проснувшейся голове. Сеня... У меня просто бурная фантазия и длинный язык. Плевать, что я ему там наговорил, но в любом случае все это неправда. Я не знал, злится он или нет. Тем не менее, узнать это точно можно только одним способом. Допив кофе, я беру телефон и набираю первый номер в справочнике на букву «С». – Федя, куда ты вчера пропал? - голос у Сени ещё хриплый ото сна, но уже довольно бодрый. – Сеня, что я тогда тебе наговорил? - сразу же выдаю я. – Что-то случилось? - после небольшой паузы спрашивает он. – Блять, ты можешь ответить на один единственный вопрос: что я тебе наговорил? – А что именно ты хочешь узнать? - подавленный вздох в трубку. – Ты зол, Сеня? – Окей, приезжай, поговорим, - говорит он и бросает трубку. Ещё пару месяцев назад это меня не напрягало бы. Я, наверное, тоже попытался бы как-то помириться, восстановить наши отношения. Ближе его у меня никого не было. Возможно, что из этого что-нибудь и вышло бы, только не сейчас. С каждой минутой, пока я отходил от вчерашнего хмеля, у меня нарастало чувство тревоги, почти переходящей в панику. Погода сегодня такая же мерзкая, как и вчера, только ночной ливень перешёл в нудный моросящий дождь. Я невольно съёживаюсь, когда выхожу из подъезда, сажусь в холодную машину и завожу мотор. Тихо матеря ласковый московский климат, шарю тюнер в надежде найти что-нибудь бодренькое и постоянно нарываюсь на невнятный музыкальный бред под унылое бормотание ди-джеев. Начиная движение, я всё ещё пытаюсь собрать мысли в кучу. От телефонного звонка у меня юркнуло в груди. Сеня! – Мне нужно забрать кое-что, - спокойно говорит он. – Хорошо, у тебя же есть ключ, - я ловлю себя на мысли, что мне будет тяжело находиться рядом, когда он будет забирать свои вещи. – Я оставлю ключ консьержке, - и парень кладёт трубку. Блять, сегодня с утра прямо какая-то эпидемия брошенных трубок! Я ещё с минуту еду с прижатым к уху телефоном, слушая тишину и понимая, что не могу пошевелиться, и если бы мне не надо было ехать по прямой, я бы на первом же повороте влетел бы в бордюр. Я вхожу в квартиру Сени, как всегда, без звонка. Он молча стоит у окна, куря свои ароматизированные сигареты, резкий аромат которых почти начинает меня раздражать. Он не поворачивается на шум, не шевелится, не говорит ни слова, просто курит, тяжело выпуская дым. Что-то в нем изменилось... – Сеня, ты зол? - прерываю я это гребанное молчание. Он так и не посмотрел в мою сторону, глубоко и нервно затягиваясь ароматным дымом. Вот так всё просто. Сеня никогда не перестанет меня удивлять. И это не тот случай, когда он станет врать. Он сказал мне то, что я ожидал от него услышать, но всегда боялся принять это. - Молчишь... - шепчу я, нервно сжимая пальцами края толстовки. Сеня стоит спиной ко мне, но я представляю его грустную улыбку, которая, наверное, сейчас касается уголка его губ. – А что я должен сказать? - мямлит он. – Если не знаешь что, то ничего и не должен. Он, наконец, оборачивается: я был прав насчёт улыбки. Я в ступоре. Я не знаю, что мне сказать ему. Я на сто процентов уверен, что он не может сказать мне то же, что и я ему. Теперь он стоит передо мной с открытой нараспашку душой, душой, которая мне нужна. – Я хочу, чтобы ты был честен со мной, мне нужно это знать. Сеня, ты зол? – Хочешь знать, обиделся ли я? - прерывает он меня. – Мой ответ: да. – Почему? Что я такого мог тебе наговорить? – Федя, то, что ты был пьян, ничего не меняет. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Теперь я чувствую боль, которая разрывает меня на куски. Ты своим молчанием в ответ убил во мне больше нервных клеток, чем наркотики и алкоголь за всю мою жизнь, - его голос срывается. – Понимаешь ли ты, придурок, что я теперь вообще не знаю, что мне делать. Ты даже не представляешь, насколько невыносимо мне было слышать, как ты это говорил. Хотя, возможно, ты ещё не понял, что это было, но теперь уже поздно. – Я сейчас мало что понимаю, - тихо говорю я. – Я не удивлен. Ты слишком эгоистичная сволочь, Федя. От тебя я, если честно, такого не ожидал. Я тупо пытаюсь переварить то, что он мне сейчас говорит, и понимаю, что мой измученный здоровым образом жизни двадцатипятилетний мозг не выдерживает такой нагрузки. Я не нахожу, что сказать ему, и просто молча выхожу из его квартиры. *** Вторник я провёл дома, поочередно то валяясь в постели, то сидя за компом. Понимая, что тихо схожу с ума, вечером я позвонил Косте и, угрожая расправой, заставил его приехать. Меня удивило, что через минут десять он был уже здесь, намешал мне напитки и развалился в кресле напротив меня. Изредка бросаю на него безразличный взгляд. Алкоголь не лезет в меня, я цежу бокал минут пятнадцать, но закуриваю уже третью сигарету. Костя молчит, отпивая из бокала виски и вопросительно разглядывая меня. Я замечаю, как он пару раз порывается встать, но что-то его останавливает. Я даже догадываюсь, куда он хочет пойти. Давлю самодовольную ухмылку и пытаюсь уничтожить остатки жидкости в бокале, затем киваю Косте, дав ему знак, что он уже может добить меня хоть морально, хоть физически. Мне уже было как-то до селедки. – Что случилось-то? - слышу я немного взволнованный голос. Делаю отрешённый жест рукой, мол, допей сначала. Он допивает виски и с улыбкой смотрит на меня, чуть склонив голову набок. Потом протягивает мне бокал, который я через силу сразу же наполовину опустошаю. – Все из-за Сени, да? Я тянусь ещё за одной сигаретой. Что мне нравится в Косте, так это его терпение и желание помочь. – Послушай-ка, Костян, ответь мне на один вопрос, -чётко говорю я, выделяя каждое слово. – Есть ли у тебя топорик? Потому что в том, есть ли они у меня, я, честно говоря, не уверен, хотя, естественно, любой исход этого небольшого конфликта большой проблемы мне не делает. Парень начинает хохотать. – Что, вот так, сразу? – А что тебе ещё надо? Решу всё быстро, по-мужски. – Никогда бы не подумал... - тихо говорит он. – Думал, что вы с Сеней вместе до конца жизни долбить мозги всем будете. Ты ведь просто наболтал лишнего, верно? Тебя тут много народа знает, столько мне про тебя всего рассказали. Чуть наклоняясь вперед, я ставлю локти на стол и, оперевшись лицом на ладони, несколько секунд изучаю его взглядом. – Ну и как? - спрашиваю я, кивая. – Много интересного узнал? – Ну, в общем-то, да, - растерянно бормочет Костя. – Так ты мне скажи, я с Сеней драться-то буду, нет? Или ты думаешь, что я из этих... как их там... Которые добренькие такие? - не меняя позы, с улыбкой спрашиваю я. – В прошлый раз ты вроде с парнями какими-то подрался. – А ты что, на групповушку подумал? - прерываю я его. – Ну, извини, сегодня я один. Теперь один. Мне плохо одному. Очень хочу с Сеней помириться... – Так какие проблемы? Давайте, малышня, делитесь кубиками и миритесь. Что не так? – Всё не так! - вскакиваю я и закуриваю. От обиды мне хочется кричать. На самого себя. Похоже, что у меня едет крыша, и ей осталось совсем недолго держаться на «стенах». - Если ты не хочешь, то всё нормально, успокойся. Ты поругался с другом, с лучшим другом, я всё понимаю. Это пройдёт, Сень. Сам не раз сталкивался с подобным говном. – Да уж, блять, поскорей бы, - сам-то я знаю, что пройдёт это не скоро, так как я ни к кому ещё не был так привязан, как к Сене, и первый раз в жизни после ссоры с кем-то мне так хреново. – Тебе нужно подумать, успокоиться и, наконец, решить, что ты будешь делать. Знаешь, я лучше пойду, - тихо говорит он, чуть касаясь рукой моего плеча. – Слушай, извини, мне дико стыдно. Ты поддержал меня, а я тут разорался и вообще всё это сегодня было дурацкой затеей. Это моя вина, я повёл себя, как последнее чмо. Просто... просто мне правда очень хреново, но я понимаю, что это мои проблемы. Извини, Костян, честно, - я откровенно смотрю в его глаза и ощущаю, что мне стало немного легче. – Я всё понимаю, не бери в голову, - с улыбкой отвечает он, неуверенно обнимая меня за плечи. – Я должен был сам обо всём догадаться, просто не смог удержаться, ведь ты такой крутой! И дружески хлопает меня по плечу. – Извини, - ещё раз тихо шепчу я ему. Через пару минут я провожаю его до двери. – Не теряйся, - улыбаюсь я ему на прощание. – Ага, где-то я это уже слышал, - хохотнул Костя, махнув рукой. Остаток вечера я провожу в компании бутылки коньяка, которая терпеливо выслушивает все подробности тяжёлой доли смазливого двадцатипятилетнего золотого повара, чья жизненная философия на днях дала сбой. В какой-то момент мне показалось, что если я сейчас не приму правильного решения, то начнутся стихийные бедствия. Растерянно разглядываю бутылку виски у меня в руке, а второй рукой чешу затылок. Костя прав. Мне реально нужно помириться с Сеней. Иначе потом я буду сильно жалеть. Я это чувствовал. Встав, я начал искать свой телефон примерно так же, как Шеф искал свой нож - с боевым кличем камикадзе и безжалостным опрокидыванием всего, что стоит, лежит, висит. Нашел я его в кармане джинс. Ну ёмоё! Такой бардак устроил... – Алло? - голос Сени какой-то... пьяненький. Ну охуеть теперь. – Сень... - таким же голосом говорю я. – Слушай, ты это... ну... извини меня, лошару такого, а? Ну погорячился я. Ты знай - все это хрень. Неправда это. А поговорку эту забудь! Да и вообще, прости меня. Давай просто забудем, нажремся и... – Федя, - он перебивает меня. – Не парься. Ты как баба сопливая, правда. Ко мне, быстро. Нажираться будем. Я радостно подпрыгнул на месте. Не скидывая звонок, я застегнул молнию на толстовке и на всякий случай спросил: – Ты зол? – Да, - весело отвечает Сеня. Да. Мы больше никогда не будем ссориться. Мы ведь теперь друзья навек. И никакой хренов длинный язык мой нас не разлучит. Если что, отрежу его, честное слово.