Повелительница Мух.

Это было чертовски страшно и больно. Был обыкновенный майский вечер. Тепло. Мы – я, сестренка и папа ловили майских жуков. Было весело, и время пролетело незаметно. В парке никого кроме нас не осталось. Только сухонький старичок сидел на лавочке и кормил хлебом каких-то животных. Вдруг поднялся ветер. Такого ветра у нас ещё не было: в воздух поднималась пыль и, закручиваясь жгутами, летела прямо на нас. Я схватился за дерево. Ветер крепчал. Сестрёнка поднялась в воздух, раскинув руки и смотря пустыми чёрными глазами прямо на меня. Отец ничего этого не видел, сражаясь с разбушевавшейся стихией он пробирался к дочери, и, кажется, совсем забыл про меня. Я хотел закричать, но не смог. Горло моё перехватило от ужаса. К нам шёл тот самый сухонький старичок. А позади него была целая армия. Армия, состоящая из жуков, пауков и всякой другой летающей гадости. Это отвратительно! Он встал за спиной моей маленькой сестрёнки! Боже, что он с ней сотворил? Он указал своим длинным узловатым пальцем на меня и что-то зашептал на ухо Юленьке! Боже, лишь бы всё обошлось. Она криво усмехнулась и щёлкнула пальцами. Вдруг всё стихло. Отец куда-то пропал, и я остался один на один с этими монстрами. Девочка вдруг подбежала ко мне и обняла. Крепко-крепко. Но вдруг я почувствовал острую боль в спине. Эта маленькая тварь ударила меня ножом. Закричав, я упал на землю, пытаясь справиться с болью. Девочка вновь щёлкнула пальцами и на меня полетели целые полчища мух, мошек, комаров, муравьёв… Они оседали на рану и копошились в ней, раздирали плоть ещё больше, чтобы достать до такого вкусного мяса. Мухи, мошки, пауки, червяки лезли ко мне в рот, уши и нос. Я задыхался. Не мог шевелиться – всего меня облепили эти уроды. Сестра и старик ушли, о чём-то тихо переговариваясь. А я остался здесь совершенно один. Пополз, превозмогая боль. Глаза не видели, пришлось находить дорогу на ощупь. Я наткнулся на что-то. Кости! Откинул, поняв, что сейчас важнее выжить, а убиваться по кому-то умершему сейчас – глупо. Юля может вернуться. Я дополз до дороги, кажется. Там и упал, вконец обессиленный. Проснулся где-то. Жёсткий матрац, пахнет какой-то затхлостью и обречённостью. Больница. Только непривычно темно здесь. Очень темно. Хочу протереть глаза… А их нет. Только пустые глазницы. Кричу. Падаю с кровати. Кто-то вбегает. Усаживает обратно. Больно. Чертовски больно понимать, что больше никогда не увидишь свет, не полюбуешься цветами… Страшное слово «Никогда». Меня о чём-то расспрашивают, но я молчу. Не хочу говорить. Ни с кем. Никогда. Встаю, прошу отвести меня в туалет. Ведут. Захожу. Нащупываю окно и со всего размах заезжаю по нему кулаком. Бьётся. Громко. Замираю на пару секунд. Как ни странно, никто не забегает с криками и не оттаскивает меня от окна. Беру в руки кусок стекла побольше. С размаха провожу стеклом по искалеченной коже. Больно. Кровь хлещет. Я не вижу её, но чувствую. И знаю. Что-что, а вены резать я умею. Нужно провести не поперёк руки, а вдоль. Да нажать посильнее. Меня тогда еле-еле спасли. Сейчас не спасут. Слишком много крови потеряю. Прощай, мир. Я любил тебя. Улыбаюсь безумной улыбкой и режу вторую руку. Чувствую слабость. Падаю. Закрываю глаза и ухожу в мир теней. Последняя мысль «Грёбаная сестра» пронеслась у меня в голове и всё. Сердце остановилось. Мозг прекратил свою работу. Так вот просто может сломаться чья-то жизнь. Моя жизнь.