Немного колдовства в далекой майской Остраве

Андрей Лазарев

Саша и Лера свалились на нас абсолютно неожиданно, непланово, экстренно, правда, о делах не сказали ни слова, а просто позвали гулять. О том, что Питер до умопомрачения любит Ленка - я знал, но что Валерия растворится в нем вся, без остатка, даже не предполагал. Они с Наташей ничем не напоминали сейчас серьезных врачей, они дурачились, как две прогуливающие особо нудную лекцию студентки, совершенно не думая о грядущем зачете. Нам с Сашкой приходилось даже сдерживать их, рвущихся обойти весь центр сразу, весь. - Пива хочу, - заявил Гордеев, - устал! "Подстреленная гусыня" подвернулась сама собой. В полутемном зале было пусто, плазма над барной стойкой рябила хоккеистами, а мы уткнулись в меню. - Я буду резаное и крылышки, - объявила Валерия, а я вдруг увидел, что Наташка не отрывает взгляда от плазмы. - Ты чего? - не понял я. - Погоди-погоди, - прервала меня жена, а потом едва не подпрыгнула, - шайба!!! - Никогда не подозревал в тебе любви к хоккею, - удивился Гордеев, - ты чего это? - Так финал же! - Финал чего? - не понял я, и Наталья уставилась на меня так, как может только она. - Лазарев, ты в Питере живешь, или где? Наш СКА играет финальную серию с казанцами. У нас есть все шансы взять Кубок Гагарина. - Что взять? - теперь не поняла Лера, но ответить Наташе не дал подошедший официант.

***

Заказ принесли неожиданно быстро, и глотнув резаного пива, Лера блаженно закатила глаза: - Как в Праге... При упоминании Праги мечтательно затуманились и глаза Бахметьевой. Прагу она обожала. До дрожи. Градчаны, Вышеград, Карлов мост, Влтаву и Чертовку - короткий визит в Чехию потряс жену. А еще были Вары и Крумлов, Глубока и Орлик. - Трдло хочу, - улыбнулась Наташа, и Лера понимающе кивнула. - Прага говорите? Хоккей говорите? - Гордеев это почти прошептал, и я был не уверен, что девчонки его услышали.

***

Они уехали поздно ночью, а уже следующим утром у меня в почте обнаружилось Сашино письмо, в котором была программа почти трехнедельного тура по Чехии и короткий вопрос: "Вы с нами?".

Геннадий Тырса

- Мать честная, да услышь же меня! Я ничего не могу сделать, понимаешь? - Но мы же отправили рентген! Мой собеседник находился на грани срыва. Я знал его, Валерий Конов всегда был парнем стойким, но сейчас он истерил. Впрочем, я его понимал. Защищать титул - всегда сложнее, чем выигрывать, да и в команде Знарка было не все гладко. Не приехал Дацюк, нет Ови, бьющегося за свой кубок, а теперь и новые потери... Есть от чего истерить. Вообще "наши" команды на этом чемпионате преследовала какая-то череда травм. Потери несли и белорусы, надеявшиеся только на своего чудо-китайца. Наши же чудом выбрали меня. - Валер, неинформативен рентген. Не вижу ничего. Мне руками надо видеть, чувствовать, понимаешь? - Ген, ты же гений! Придумай что-нибудь, пожалуйста! - У вас там что, совсем война? - Да полевой госпиталь какой-то, - раздраженно бросил Конов, а я засвистел. - Не свисти, денег не будет, - предупредил Валерий, я же недовольно проворчал: - Не мешай думать! Что-то в этом его "полевом госпитале" было... Что-то... Я бы, наверное, не вспомнил, не покажись в коридоре Граубе. Я призывно замахал рукой и Федор Августович нарисовался в кабинете. - Пожар тушим? - Почти. Федор Августович, помните, вы с каким-то доктором общались на конференции. Он еще в Чехию собирался? - С каким-то? Геннадий Андреевич, вы это про Гордеева? - Ну... вероятно да... - Да, это даже для вас - перебор. Александр Николаевич - главврач всего ЦМК, и он "какой-то"?!! - Не об этом мы. Он в Чехии? Звоните!

Александр Гордеев

Прага была Прагой. Об этом городе говорить невозможно. Им нужно дышать. Им нужно заразиться. Раз - и навсегда. Я влюблялся в него с каждой секундой, проведенной там, потому что в него было невозможно не влюбиться. Мы сбежали из соревновательной Остравы в Прагу глубокой ночью, сразу после разгромной победы. Крохотный отельчик на Кампе встретил уютом и комфортом, мы с Лазарем уже предвкушали пару запотевших бокалов пива, а потом комфортный сон, тем паче, что Андрюха мужественно взял на себя роль драйвера, но барышни рвались в Прагу. И она встретила. Освежающим воздухом от Влтавы, огоньками старого города и подсвеченными башнями-шпилями Градчан. Мост Легии был ближе, но Наташка потащила всех на Карлов мост, кишевший туристами, несмотря на раннее утро. Видимо тут спать в эти дни не ложились. Мы неожиданно быстро дошли до Ратуши, девчонки, буквально взвизгнув, помчались покупать себе какие-то странные цилиндрики теста, проговаривая что-то абсолютно неудобоваримое для русского языка, а мы с Андреем осели у столика в уличном кафе. Пиво и волшебную, тающую на губах утку принеси мгновенно.

Валерия Гордеева

Она разной была - моя Прага, и Прага Наташки. Я уводила от центра одними улочками, Наташка возвращала в центр другими. И она, и я изредка бросали восхищенные взгляды на искрящиеся на наших пальчиках гранаты, когда Наташка тихо прошептала мне: - Лена. Подарок для оставшейся в Москве Емельяновой нашелся сам собой: это сложное переплетение серебра и граната так напоминало вычерчиваемые ею же схемы.

Федор Граубе

- Но у него же отпуск! - А у нас чемпионат! Чемпионат мира! Звони!

Александр Гордеев

Прага закончилась быстро. Прага закончилась сразу. У финала Праги был тревожный голос Граубе, с которым мы столкнулись когда-то давно в переполненном московском метро - ну не придумали еще в столице лучшего средства от пробок - Граубе, который буквально умолял... Впрочем, умолял он не долго: спустя секунды в трубке послышался смутно-знакомый голос: - Александр Николаевич! Это Тырса. Тырсу я помнил. Смешной, чем-то напоминающий Хауса, он, говорят, был легендой спортивной травмы. А еще его называли преемником Ланды и учеником Мироновой. - Что случилось, коллега? Новости от коллеги добили. Мы видели с Андрюхой этот удар Зарипова, но кто мог предположить, что он таким роковым будет? - Еду, - согласился я.

Харийс Витолиньш

CEZ Arena на улице Ruska... Да хоть на какой! Потеря за потерей на этой улице, в этом серо-черном здании пугали. Олег выдавал-выдавливал обязательные интервью, а я даже боялся думать о том, что у него на душе. Еще в Москве, когда я приходил в себя после провальной серии со СКА, я попросил: - Олег, давай в Чехии хотя бы без... Договорить он мне тогда не дал, усмехнувшись: - А что второго рекорда ты не переживешь? А я сейчас был готов оптом сдать все те хвалебные отзывы, что то, давешнее присутствие на скамейке в качестве Главного - достойно Гиннеса, все улыбки, вообще все... Оптом. Просто чтобы не было боли в глазах Даниса. Чтобы Олег просто поспать мог, а не тасовать комбинации одну за другой, выбирая наиболее убойные тройки... Впрочем, о чем я? Это - наша работа. Такая же любимая, как и у доктора Гордеева, которого я сейчас и ждал на входе в CEZ Arena.

Андрей Лазарев

Девчонки ушли гулять по Остраве, а мы поехали на стадион, в котором так упоительно болелось первого мая. Когда под почти безудержной атакой возрожденной "Красной машины" пала команда Роя Йохансена. - С кем сегодня-то битва? - я, глубоко далекий от спорта, похоже шокировал флегматичного латвийца. - Отстань, - приказал Гордеев, - у них сегодня разминка. - Разминок на чемпионате не бывает, - не согласился Витолиньш, - хотя словенцы - команда проходная. - Повторите десять на десять равно тридцать? - Попробуем.

***

Он ждал нас у бортика, так коварно поломавшего его бортика, а там, на льду, творилась хоккейная феерия. Команда каталась, исподволь бросая на нас косые взгляды. Но мне было все равно. Там было видно единение. Там была видна сила. - Ну что, друг, пойдем поработаем, - я поманил Сашу за собой.

Александр Гордеев

Толку от меня было, как от тупого скальпеля. Тут был бы полезен Глеб, тут пригодился бы Рудаковский, про Смирнова я вообще молчу. Но, как выяснилось, Андрей любил и травматологию. Впрочем, это я мог понять и раньше, еще в Питере, когда едва не выл от боли в плече. - Александр Николаевич, а вы не могли бы? - передо мной стоял Конов со ставшим уже легендарным внуком не менее легендарного деда. - Лучше он. Я могу. Но он - лучше, - я кивнул колдующему Лазареву. - Терпи, боец, сейчас может быть больно, - как раз проговорил друг. - Да я клюшку сгрызть готов, только бы команде помочь, - хоккеист морщился. - Побереги и зубы, и оружие. Они тебе еще понадобятся. Сегодня ты, конечно, играть не будешь, завтра - тоже, а вот потом вполне, - Андрей сделал какое-то особо замысловатое движение, Данис застонал, а потом улыбнулся: - А боль другая теперь. - Знаю, - улыбнулся Лазарь, что-то негромко говоря Конову, одновременно осматривая Тихонова, - ну тут вообще делать ничего не надо. Тут только беречься. Ладно, бойцы, удачи вам сегодня, мы болеть за вас будем, ну и завтра еще зайдем!

Андрей Лазарев

Они приехали вдвоем: Данис и Виктор. Уставшие, измотанные, но такие счастливые! Такие "заряженные"! Такие победители! Финал отгремел давно, мы сорвали голоса, когда на последней секунде именно эти двое сотворили победу. А потом О2 Арена пела гимн. И он звучал громче, чем годом раньше в Минске. А потом их качали. Знарка, взлетевшего шесть раз надо льдом, по числу каждого чемпионства России. Даниса и Виктора. Этих, правда, качали меньше, всего пять раз, но ведь именно пятая шайба стала победной! - Пойдешь к ним? - негромко спросила Наташа. - Нет. Сегодня - их праздник. Пусть празднуют. И они праздновали. Сначала там, в Чехии, потом - в бурлящей Москве. Кубок поехал по городам, Знарок, говорят, снова его свозил в Усть-Катав, потом с ним куда-то съездил Малкин, потом... Потом мне было уже не до хоккея, завалили работой. - Док, а мы вас ждали в Праге, - усмехнулся Данис, - что же вы не пришли? Опять же, шампанского чемпионского лишились. - Да я его никогда особо не любил, - улыбнулся я. - Понимаем, но традиция же! Так что... Движение Тихонова напомнило жест фокусника и из огромной сумки появился кубок. Хлопнуло шампанское.