Поддержка

— Лажа, — недовольно произнес Дрей и пнул сундук ногой. — Фу, мистер Малфой, вы ругаетесь как маггл, — насмешливо заметила Гермиона. Сама того не зная, Корита ошибалась. Ребята не стали сидеть в Трех Метлах и, стоило Гарри рассказать о стычке с Пожирателем Смерти, решили вернуться в Хижину и рассмотреть там все поподробнее. Нику пришлось настоять — он все-таки надеялся насобирать достаточно бумажек, не столько чтобы выяснить личность их автора, но чтобы зеркалом вернуть ему все его сглазы, с процентами. Грех было отказываться от такой затеи. Ни один заклинатель бы его не понял. Столько времени потратить на концентрирование чар и забросить их по причине того, что было лень идти за необходимыми исключительно для количества компонентами. И вот притащил, значит, Ник всех в хижину. А тут — сундук. Посреди коридора домика, рядом с вращающимся, катающимся от стены к стене глазом и костылем. Малфой сразу же возгорелся его вскрыть, но... Но Алохоморой тут помочь не удалось, даже ряд взламывающих заклятий, которые почему-то были известны Дрею, не помогли. — Нужно отнести сундук профессору Дамблдору, — практично заключила Гермиона, слезая с кровати, на которую почему-то её аккуратность ей позволила усесться, — и рассказать про профессора Грюма. — Про фальшивого Грюма, — поправил её Гарри. От былого бедлама на первом этаже Хижины не осталось даже пятна крови — Сабрина удалила его, брезгливо сморщив нос, только ступив в комнату из коридора. — Я закончил, — произнес Ник, наконец закончив сбор листов в полупрозрачную сферу чар, превратив всю эту бумажную груду в пепел, уменьшив сферу с ним с помощью Редуцио и сунув получившийся шарик в карман. Гермиона махнула волшебной палочкой, поднимая сундук лже-Грюма в воздух Левиосой. Гарри поднял с пола глаз и костыль. Зрачок волшебного глаза метался из стороны в сторону, даже не находясь в глазнице. — Гадость какая, — Гермиону передернуло, — Джей, надеюсь ты потом вымоешь руки? Гарри посмотрел на подругу, чуть склонив голову, намекая одним только взглядом, что еще одна фразочка в этом духе и он руки не вымоет, а вытрет. Об гермионину мантию. Видимо, Гермиона поняла, потому что тут же показала язык. Это был своего рода оберег от коварства Гарри Поттера. Когда они вышли из хижины, небо помрачнело. Даже больше того — совершенно неожиданно пошел дождь, усиливающийся с каждой секундой, и Сабрина, сердито выругавшись, выпустила из волшебной палочки прозрачный зонтик. Сколько бы ни было у волшебников Импервиусов и согревающих чар, но дождь они не любили. — А меж тем, до экипажей переться через всю деревню, — недовольно сморщилась Саб, — лучше б остались в замке. — Не ворчи, — Гарри вздохнул, тоже наколдовал зонтик и оттопырил в сторону локоть, предлагая Саб взяться за него. — А вот буду, — уже гораздо тише пробурчала Саб, цепляя под руку Гарри. Ник фыркнул. А его под руку Сабрина не взяла бы. Они прошли немного, когда за их спинами раздался визг. Со стороны кафе мадам Паддифут. Ник не особенно разбирался в тональностях женского визга, но все еще держа в памяти рассказ Гарри, который они уже дружно оборжали, Ник без труда вообразил, как одержимые жаждой мести гости ванильной кафешки для голубков устроили Корите вивисекцию. Именно поэтому было ясно, почему Джей сорвался с места, лишь выдохнув "Джан!.." Пришлось бежать следом. Доминик не был особенно силен в спорте, поэтому не смог сразу даже воспользоваться теми заклинаниями, что вертелись на языке во время забега. А когда вывернул из-за угла улицы — он оторопел. Даже нет — не так, его будто прошибло параличом, и он некоторое время вообще не особо понимал, что происходит. Девушка, которая была способна издавать визг, лежала на земле, вскинув вверх палочку, и над ней парило слабое облако, которое Ник опознал как Патронуса по особому оттенку свечения. Корита стояла спиной к Гарри в трех шагах от незнакомой девчонки, стояла, раскрыв к руки к небесам, и над ней клубился черный вихрь. Даже сейчас — находясь в дюжине шагов от Кор, Ник ощущал исходящий от неё прямо-таки ледяной холод. Под ногами же Кориты и вовсе уже почернела трава, видимо, рядом с ней мороз был и вовсе антарктический. Тьма, кружившаяся над Кор, будто собиралась из слабого черного дыма, исходившего с её ладоней. И тьма эта не была неподвижной, она петляла по сложной траектории, то и дело обрушиваясь на патронус девчонки. Та всякий раз взвизгивала, сжимаясь, но заклятие выдерживало. Выцветая на глазах. Ник первый раз видел как Корита материализует свою эмоцию, вытягивая при этом обрывки чувств из всего окружающего её пространства. Обычно она всего лишь забирала чужое и рассеивала его, пропустив через себя. — Вот дерьмо, — раздался над ухом голос Альфареса. Друзья их догнали, Гермиона, не мудрствуя лукаво, отпустила сундук на землю и округлившимися глазами уставилась на Кориту. — Смотрите, — Сабрина вытянула руку вперед, только указывала она не в сторону Джан, а в сторону улицы, по которой отсюда было быстрее дойти до Трех Метел, — там Джордан. Джордан и Фред действительно были там — забились за перила почты и как-то не особенно торопились вылезать. Почему это произошло — Ник понял только после того, как Гермиона в полный голос окликнула Кориту. Джан обернулась, и воздух вдруг прорезали крики. Их было много, и они были громкие. У Ника закружилась голова и потемнело в глазах. Он и сам не понял, как оказался стоящим на четвереньках, с выпавшей из враз размякших пальцев палочки. Кажется, рядом кашлял Дрей. А вопли не утихали. Казалось, сам воздух кричал, заставляя лишь сильнее съежиться и вжаться лицом в покрытую инеем траву. Нет, пусть поджилки сводило от ужаса, а руки категорически не желали слушаться — но с Коритой происходило какое-то дерьмо. И каким-то образом нужно это было остановить. Ник и сам не знал, зачем ему это было нужно, но он никак не мог назвать происходящее нормальной ситуацией. Он сел на корточки, и тут же виски резануло болью — голова категорически не желала подниматься при таком-то уровне шума. Слева вдруг повеяло теплым воздухом, вопли чуть приглохли. Ник повернул голову. Малфой меж тем уже стоял на ногах, вокруг него медленно, будто в киселе плавали какие-то мелкие светящиеся штуки. Судя по пасам, Драко явно пытался расширить зону их влияния, выговаривал какие-то заклинания, взмахивая волшебной палочкой, но у него не получалось. На ногах так же стояла и Сабрина, окутанная горячим рыжим пламенем, и сейчас они с Коритой по неведомой причине стояли и гипнотизировали взглядом друга. Ник обернулся к Гермионе. Та съежилась за сундуком, сжимая виски. До сундука было всего два шага, но преодолеть их на подгибающихся четвереньках все-таки оказалось непросто. К Гермионе подполз Гарри, схватил Гермиону за плечи, тряхнул. Лучше бы он этого не делал — потому что она тут же распахнула светящиеся белым глаза. Альфарес испугался было — но нет, голова Гарри осталась на плечах. Сабрина вдруг упала на траву без чувств, и её огненный ореол погас. Так, ясно, в прямой зрительный контакт с Коритой вступать нельзя ни в коем случае. Облако черноты, замершей во время того, как Корита смотрела на Сабрину, снова пришло в движение. Гарри о чем-то заговорил, но Ник не смог расслышать — уши будто заложило плотной ватой. Гермиона не ответила, повернула голову в сторону Кориты. Она медлила. И Ник понимал почему, в конце концов Гермиона обладала возможностью одной нечаянной трелью угробить Кориту Джан к чертовой матери, и ни один некромант мира уже не вернул бы её в первозданном виде. Гермиона наконец шевельнулась, выпрямилась и разжала губы. Уши резануло резким визгливым звуком, перебивавшим даже крики, вызванные магией Кориты. Это был не боевой вопль, лишь слабая его версия, вынудившая Кориту выбросить вперед ладонь, чтоб защититься эмпатическим щитом. Альфарес долго мучил Джан вопросами как эта штука работает, и она путалась в показаниях, но вроде бы большинство боевых не универсальных магических навыков имели в своей подоснове чистую эмоцию, и Корита могла развеять её, лишив чары силы. Экспеллиармус она отклонить не смогла бы, ввиду того, что для его сотворения нужна была не эмоция, а мысль, но вопль банши ей мог навредить только если исполнялся всерьез. И Гермиона не смела рисковать, в конце концов, используй она свой дар в полную силу — всем её друзьям не поздоровилось бы, сейчас она лишь отвлекала Кориту. Впрочем, нужно было отдать Джан должное — черный вихрь её материализованного гнева не атаковал её друзей, лишь только девчонку на земле. Так что игра в поддавки была двухсторонней. Альфарес не был существом четвертого класса опасности, каковыми являлись Грейнджер и Джан, поэтому у него не было причин сдерживаться. Руки тряслись. В сумке было полно косточек, уже подготовленных, не требующих никаких жертв, только волевого усилия для оживления, но мелкие грызуны сейчас не помогли бы никак, а череп кентавра Ник пока с собой носить не осмеливался. В кармане мантии лежал перочинный нож. Ник всегда носил его с собой, боялся в нужный момент переборщить с Секо и оттяпать себе руку. Но руки сейчас тряслись так, что и ножом отхватить себе конечность было вполне посильно. Боль в распоротой ладони Ник принял почти что с благодарностью — давящий страх, которым их придавила Кор, чуть-чуть отступил. Лезвие ножа, омытое в крови некроманта, вонзилось в землю. И он почувствовал, как потекла его сила вглубь — к спящим. Он слышал их. Он слышал их каждый день, проходя по коридорам Хогвартса, и всякую субботу, что гулял по улочкам Хогсмида. Они были тут и они пели ему свои песни, умоляя обратить на себя его внимание. Волшебники. Гоблины. Кентавры. Магглы. Десятки и сотни темных жертв. Альфарес ударил ладонями о землю, и земля зашевелилась. Ник втянул в себя воздух и выдохнул из себя страх. Мертвецов было много — сразу вылезло полтора десятка, и на этом Ник не остановился, отгораживая своими рабами жертву от Кор, окружая её, цепляясь их руками в нее. Джан оказалась вынуждена использовать свою материализованную злость не для расправы над девчонкой, а для борьбы с мертвецами Ника. Кости разлетались осколками от одного лишь соприкосновения с клочками темноты, но Ник собирал скелеты заново и заставлял покидать належанные места все новых и новых умертвий. Он лишь сожалел, что еще не дорос до того уровня силы, когда одним начерченным кругом и одной унцией собственной крови он бы подчинил и баньши, и эмпатку, которая была столь близка к обращению в дементора — обе они были детищами смерти, и будь его воля достаточно сильна — он бы смог остановить её. Это было бы проще, чем вцепляться в Кориту чужими костяными пальцами, наваливаться на неё чужими грудами костей, уничтожать кости рабов своего дара, сталкивая их с клочьями сверхплотной тьмы. Корита повернулась к нему, и Альфарес тут же опустил голову, уклоняясь от её взгляда, помня о том, как быстро была нейтрализована Обри. Впрочем, у Кор были еще козыри в рукаве. — Ник, — её голос звучал за спиной, почти над ухом, и был мелодичен, практически до хрустального звона. — Ник, зачем ты мешаешь мне, — она говорила жалобно, проникновенно, почти со слезами, — Ник, дай мне ей отомстить, почему тебе жалко этого? Я же не жалела для тебя своих снов, ты помнишь? Помнил ли он? Помнил ли он, как с первого курса тайком, чтоб никто не видел и не заподозрил в слабости, бегал к маленькой эмпатке со светлыми глазами. Помнил ли он, как она улыбалась, брала его за руку, и Смерть, обнимавшая его плечи, нехотя отступала прочь. Нет никакого смысла бояться того, чем ты являешься, а Доминик Альфарес был всего лишь одним из детей Смерти. Он отдавал себе отчет, что его чувства к этой девчонке скорей называются чем-то вроде наркотической зависимости, потому что в какой-то момент он отдавал ей больше, чем нужно. И, кажется, тогда ей даже запретили практиковаться. Ему было жаль. Он подыхал от необходимости самому справляться со своими страхами и жаждал момента, когда сможет снова вцепиться в её пальцы. И она это знала, знала, что он ненавидит этого её Джордана, лишь за то, что он постоянно утаскивает её из виду, отвлекает. Но Ник-то знал, что эта его зависимая часть — ни разу не он настоящий. Лишь его страхи, лишь его боль, лишь тщательно сдерживаемые чувства. Он не обязан быть таковым, хотя это и проще. Поэтому он не обернулся, не стал глядеть в глаза фальшивке — её фальшивке. Он лишь рассмеялся и снова ударил кулаками в землю, заставляя все новые костяные руки тянуться из-под земли. Она настоящая была там — перед ним, с черными прожилками на лице, окруженная скелетами и этой странной непостижимой черной энергией. И её нужно было спасти, она говорила ему, что обращение в дементора всегда окончательное и что её нужно остановить до того, как она исчерпает чью-то душу, вытянув из жертвы все эмоции до капли. Если они не спасут её сейчас— Кориты Джан не станет. — Просыпайтесь, просыпайтесь, просыпайтесь! — шептал Ник, и мертвецы выбирались из земли. Их мольбы стихали с каждым выдохом страха, который Ник выпускал из себя. Джан довольно резво осуществляла свою расправу над скелетами. Это была не беда — он тащил из-под земли других мертвецов, и все же положение дел было дерьмовым. Дрей был сосредоточен на том, чтобы ослабить все те чары, которыми Корита практически парализовала соперников, загоняя их в угол. Гермиона всего лишь отвлекала Кориту от девчонки. Ник смог заставить Кориту использовать тьму для уничтожения его мертвецов, но даже этого было не достаточно — она избавлялась от них слишком быстро. А он не мог восполнить запас с такой же скоростью. Скоро она разделается с большинством его воинов и снова примется за девчонку. Которой, Мордред её дери, не хватает ума отползти подальше. На краю сознания пробежала мысль, что им было трудно подняться с земли без Дрея, а девчонка-то была гораздо ближе. Удивительно, что она вообще нашла в себе силы сопротивляться, да еще и наскребла эмоций на Патронус. Гарри наконец созрел для действий, из его палочки хлынул золотистый свет Патронуса. Сначала неуверенный, но уже спустя пару секунд он сформировался в оленя. Гарри недоверчиво протянул к нему ладонь, сам не понимая, как у него получился телесный. Но даже телесный Патронус годился сейчас только для защиты. В конце концов, полноценным дементором Корита все еще не стала, а на физическое её тело Патронус воздействовать никак не мог. Губы Гарри шевелились, но Доминик не услышал следующего заклинания. Лишь когда мимо Кор просвистела её сумка, стало ясно — Гарри использовал манящие чары. Но к чему ему была сумка Джан? Виза Красного Креста! Джей склонился к сумке и отстегнул от неё значок, с которым Корита никогда не расставалась. Через него можно было вызвать ближайшего взрослого целителя из Красного Креста, и он мог нейтрализовать сорвавшегося эмпата. Если не мог — то смысл в визе был практически нулевой. Но для вызова нужно было как-то добиться чтобы виза оказалась рядом с Кор — среагировала на её энергетику, а Корите очень не понравилась сообразительность Джея, потому что страх, который так чудовищно сложно было преодолеть, вдруг отступил, а Гарри наоборот — пошатнулся. Между Коритой и Гарри вдруг встал Дрей, и Гарри смог выпрямиться. На краткий миг эмпатка замерла, размышляя, что делать, а потом подняла лицо к небу. Темноты вдруг стало больше, еще больше, чем было. Темная волна хлестнула по светящимся артефактам Дрея, по жидковатой шеренге скелетов, оставшихся в распоряжении Ника. Целью были именно артефакты — удар, другой, третий. С пятого — один из амулетов выпал, разрушив систему, в которую их вписал Малфой. Резко поплохело — настолько, что у Ника снова потемнело в глазах. Ни малейшего шанса подползти на пару шагов ближе — с визой или без нее. Они не могли. Они не могли её остановить, победить — лишь отвлечь, но и то ненадолго. Кажется, им не спасти — ни девчонку, ни своего друга... Новая волна холода пронеслась по улице, заставив Альфареса просто сжаться в комочек, в тщетной попытке сохранить последние крохи тепла. Кажется, Кориту сорвало уже больше, чем окончательно, и она решила выпить и друзей за компанию со своей противницей. Ник заставил себя раскрыть глаза, чтобы взглянуть в лицо смерти. Он увидел лишь второй черный вихрь, из-за которого разобрать происходящее можно было только благодаря вспыхнувшим по обочинам дороги зачарованным фонарям. Черное облако закрутилось смерчем и врезалось в Кориту. С такой силой, что даже земля вздрогнула, а Джан оказалась вдруг на коленях. Вихрь энергии взмыл к небу и вновь обрушился вниз — а Джан вдруг перестала казаться такой опасной и сжалась на земле, закрывая лицо и голову ладонями. После третьего наступила вдруг тишина. Эта тишина была столь оглушительна, что Ник внезапно ощутил, насколько много сил сегодня потратил, и скелеты, лишенные его энергии, развеялись в прах за мгновение. Стало слышно, как всхлипывает какая-то девчонка. Тьма вновь сложилась в смерч, вновь ударила его концом в землю, рядом с Коритой, и когда чернь улеглась, как морская волна, налетевшая на камень, рядом с поверженной девочкой вдруг обнаружилось новое действующее лицо. Узнать его Ник смог без труда. Это был Бартимеус Джан — отец Кор.