Поддержка

— Нет, я решительно против того, что происходит, — Сабрина сердито топнула ногой. — Саб, пригласи кого-нибудь сама, — произнесла Корита, критически глядя на туфли на предмет неидеальной лакировки. Корита Джан любила танцевать в туфлях, туфли для танцев были ее тайной девичьей слабостью, скрываемой от всех подряд. Оторвавшись от созерцания туфель, Корита в который раз начала мерять шагами огромный пустой класс и то проверяла работоспособность волшебного граммофона, то поправляла левитационными заклинаниями гирлянды, то в десятый раз начинала разминаться. Нежданно-негаданно от хогвартской профессуры на проведение своего «сиклевытрясательного танцевального занятия» Джан получила карт-бланш. На самом деле, профессор МакГонагалл ценила, когда инициатива учеников освобождала ее саму от дополнительной нагрузки, только Корите она об этом, конечно, не сказала, сообщив лишь, что будет наблюдать за процессом проведения занятия. — Ты понимаешь вообще мою трагедию, а?! — воскликнула Сабрина. — С нами дружат трое мальчишек. И ни один из них не додумался меня пригласить. Это вообще нормально, да? Альфарес совершенный подлец. — Ему не нравятся рыжие, помнишь? — хихикнула Корита, глядя на наручные часики. До занятия еще сорок минут. Как не сойти с ума от волнения за это время? — Ага, нынче эра блондинок просто, Джей с Габ, Ник с этой Лавгуд, — Сабрина тяжело вздохнула и обняла себя за плечи, — объясни, зачем я вообще тут? Ты сказала приходить парами. — Ты здесь, потому что я искренне сомневаюсь, что все мальчики нашли в себе силы кого-то пригласить. — Предлагаешь согласиться идти с кем попало? — ядовито уточнила Сабрина. — Предлагаю посмотреть — может, тебе кто-нибудь и понравится. — Рон Уизли, например? — Сабрина демонстративно сморщила нос. — Зря морщишься, Рон глубоко увлечен экспериментами над маггловской техникой. И квиддич любит. — Фу, — кратко охарактеризовала отношение к маггловской технике и квиддичу Сабрина. — О боже, Саб, если тебе не с кем будет танцевать, я отдам тебе Джордана или буду танцевать с тобой сама, — взвыла Корита, — только хватит капризничать. — Да, ладно, брось, я, если что, с Дадли потанцую, — примиряюще улыбнулась Сабрина, — он ведь придет? — Его сердце занято магглой, — хихикнула Корита. — Но ее-то тут нету, — фыркнула Сабрина, — а половина Пуффендуя пытается разорвать на сувениры Диггори. Так что, думаю, Дадли не занят. — Знаешь, для полноты картины девичьих разговоров нам не хватает лишь платья обсудить, — Корита закопалась в ящик с пластинками. — Как будто о платьях разговаривать плохо, — теперь уж хихикать пришел черед Сабрины, — чего там обсуждать, я же сама с тобой в начале года в магазин ездила. И видела и чернь, и блестки, и голое плечо твоего «самого страшного секрета». Хотя, честно говоря, от тебя я ожидала чего-нибудь оранжевого и пестрого. Чтобы твоя прическа так резко не контрастировала с нарядом. — Знаешь, мне иногда крайне радостно, что в качестве уравновешивающего активного пламеносца мне поставили тебя, — проигнорировав шпильку, заметила Корита. — Можно подумать, ты об этом жалела, — усмехнулась Сабрина. <empty-line> — Элоиз, ну пожалуйста, — умоляюще простонала Корита, — ты последняя девушка. — И что, я теперь должна терпеть этого... — с нажимом на последнее слово произнесла Элоиза Минджен, скрестив руки на груди, — я лучше пойду посплю. Корита обернулась на Ли, он развел руками. Он мог встать в пару к Элоизе, но только Корита не хотела вставать в пару с новичком. Джордана не надо было учить, поэтому он мог ждать Кориту, когда она будет отходить, а вот встань она с Роном — и он усвоит только треть занятия. — Пожалуйста, Элоиза, — сложила ладошки Корита, — хочешь, я с тебя денег не возьму? Элоиза прыснула в кулачок, да и все ждавшие начала занятия тоже не сдержались от пофыркиваний. Рон был виноват сам — слишком громко заявил что «с этой прыщавой он не встанет», чем заслужил общий девичий игнор. В пару с ним не захотела встать даже Лаванда Браун, а все знали, что она неровно дышит именно к этому Уизли. Как и ожидалось, танцевальное занятие заинтересовало учеников. Правда, Корита едва не прокляла свою доброту. Несмотря на требование приходить парами, все равно в зал натолкалось полторы дюжины одиночек, и состыковать их друг с другом оказалось той еще задачкой. Слизеринцы не хотели танцевать с «тупыми барсуками и львами». Гриффиндорцы за «тупых» желали растерзать слизеринцев на ниточки и пустить на вышивку для флагов. И тут, и там Корита пускала в ход «умиротворяющее касание», лица студентов смягчались, и вот уже Маркус Флинт согласился танцевать с пуффендуйкой Патрицией Стимпсон, а Рон согласился с тем, что Элоиза Минджен не так уж дурна собой — правда, обиженную Элоизу не только пришлось убеждать, что Рона можно и потерпеть одно занятие, но и «приплатить» ей ради того, чтобы урок наконец начался. К началу занятия Корита основательно выдохлась настолько, что даже отдавила ногу ассистирующему ей Ли. Мстительно пробурчав: «Это тебе за плохое поведение», Джан даже не стала вытягивать из кавалера эту секунду боли, тем более Ли не любил, когда она злоупотребляла эмпатией. Когда его угораздило летом столкнуться с отцом, Бартемиус Джан поведал ему, что Корита на любое лечение расходует свои силы и свои эмоции. И этот факт произвел на Ли неизгладимое впечатление. Он не мог запретить Корите быть собой и исцелять, ведь он дорожил своим несломанным носом, но не давать Джан лечить себя по мелочам у него получалось отлично. Если уж анализировать придирчиво — Джордан привносил в ее жизнь слишком много хаоса. Было так упоительно страдать по Гарри до той поры, пока не оказалось, что быть влюбленной ответно — упоительней стократ. И пусть Ли был вспыльчивым и импульсивным — Корите безумно нравилась яркость его эмоций, их красота завораживала иногда даже сильней, чем сила и энергия его движений. Гарри на занятие не пришел. Впрочем, он недурно танцевал — еще после того как они с ним занимались. Когда Сабрина и Корита вернулись из Хогвартса, в полупустой гостиной, столь многие обитатели которой пренебрегали священным временем отбоя, Гарри и Габриэль, которая прибыла «с утренним порталом», сидели рядышком на диване, и Гарри читал учебник по волшебным диалектам. — Ну, как дела? — негромко спросил Гарри, когда Сабрина едва не плюхнулась ему на ноги и стащила с ног туфли. — Вот она, — Сабрина ткнула пальцем в Кориту, — самый жестокий человек на свете. — Слишком смелое обвинение для человека, который оттоптал терпеливому Дэ обе ноги, — фыркнула Корита, внезапно ощущая, как покалывает кончики пальцев. Эмпатической стороне ее восприятия что-то не нравилось. Разумеется — ей регулярно что-то не нравилось. От одного только пребывания в Хогвартсе у Кориты происходили мигрени — слишком много мелкой проигнорированной боли на одно здание и одного эмпата. Корита сощурилась, фокусируясь на эмпатическом зрении, и скользнула взглядом по комнате. Одноклассники вовсю испускали романтические флюиды, которые вопреки всему здравому смыслу действительно выглядели как волны, нити-путы розового цвета. Тот, кто связал розовый цвет с цветом влюбленных, явно был эмпатом, хотя влюбленность и дружеское расположение настолько схожи по оттенкам, что даже эмпату сложно понять, что человек в него действительно влюблен. Кантаро резал глаза своим страданием — судя по стенаниям, его в самый последний момент перед балом бросила девушка. Элен вздыхала, поддерживала его за плечико и явно была настроена вытащить придурка на бал собственными руками. Кантаро, в общем-то, страдал заслуженно — девушка, которая дала ему согласие, была однокурсницей Ли. Было даже непонятно, почему столь взрослая девушка вообще приняла приглашение младшекурсника-шармбатонца и зачем было передумывать в вечер перед балом. Хотя, может, кто-то милый сердцу дозрел? Взгляд зацепился за Гарри. Его тоже опутывала влюбленность — легкая розовая нить, пронизывающая все его мысли, но — Корита нахмурилась — его чувство почему-то расслаивалась. Будто бы исходное чувство состояло из разнородных элементов. — Прекрати это, — вдруг сообразив, в чем дело, Корита повернулась к Габриэль. — Что? — белые бровки вейлы чуть дернулись. Корита почувствовала, как начинает злиться. — Прекрати! — Не понимаю, о чем ты, — отрезала Габриэль. — Кор, в чем дело? — Гарри поднял взгляд. — Она тебя привораживает, — выпалила Корита, ощущая, как горят уши. — Ерунда, — категорично отрезав, солгала Габриэль, — я не привораживаю Гарри, он сам пригласил меня. — Она лжет... — Кор, я и правда сам ее пригласил. — Может, ты ревнуешь Гарри, он ведь тебе нравился... — промурлыкала Габриэль, обвивая Гарри руками. Тот рассеянно улыбнулся и провел по ладошке Габриэль пальцами. Корита не стала оглядываться — она и так знала, что все обитатели гостиной сейчас внимательно слушают перепалку. И Элен — как назло сплетница Элен здесь, завтра слух о ее влюбленности в Гарри расползется по Хогвартсу, и придется объясняться с Ли. Черт возьми. Впрочем, зарвавшуюся вейлу вполне можно поставить на место. И для этого даже не обязательно ее согласие. Корита ехидно улыбнулась Габриэль и вышла из гостиной. Ей срочно было нужно найти Доминика. <empty-line> Преподаватели озверели. Им будто было обидно, что школьники будут развлекаться на балу, поэтому количество домашних заданий превышало все допустимые пределы. Впрочем, знай преподаватели, что даже Гермиона в первый день каникул отправила сумку с учебниками под кровать прицельным пинком — им, наверное, стало бы обидно. Никто и не думал учиться, школьники отвоевывали у каникул каждую свободную минуту, не останавливаясь ни на секунду, докупая подарки, распаковывая костюмы и наряды для бала, подготавливая косметические зелья — и представьте, этим занимались не только девочки. Малфой проваландался двое суток с зельем, с помощью которого смог зачесать волосы к затылку. Выглядел он при этом как резко облондинившийся граф Дракула, но он считал, что выглядит очень благородно. Отчим, конечно, не мог не подпортить эйфорию от праздника — в последнем письме от мамы в финальном постскриптуме его острым почерком было выведено: «До второго испытания осталось два месяца, Гарри, как у тебя дела обстоят с разгадкой головоломки?». — Хочешь, я за тебя напишу, что никак? — едко уточнила Гермиона, а Гарри, читавший письмо от мамы вслух — потому что письмо было общее на него и Дадли, — швырнул в нахалку подушкой. Можно, конечно, было швырнуть омниноклем, но он денег стоил. — Утром после бала ты будешь приговорен к библиотеке, — заметил Дадли. — И ты, Брут? — печально спросил Гарри и попытался умереть, не слезая с кровати, но это у него не вышло. В общем-то, друзья были правы, нужно было же не только разгадать эту дурацкую головоломку, но и придумать план действий. Мадам Максим его пока не вызывала, но не было сомнений, что она вызовет его после бала. В конце концов, на изучение и подготовку явно требуется время, иначе бы яйцо Чемпионам не выдали. — Корита, хочешь конфетку? — уточнил Дадли. — Дэ, ты думаешь, что можешь накормить конфетами Форджей меня, которая проводит у них в доме месяц каждым летом? — уточнила Корита, и Дадли явно в разочаровании скис. — Что за конфетка? Дай, — оживился Гарри. — Гарри, не... — Дадли попытался было уклониться — он в корне не понимал целей брата. — Господи, Дэ, Уизли же мои местные конкуренты по розыгрышам, я должен знать, что они там придумали, — Гарри протянул руку, и ему в ладонь опустилась маленькая желтая конфетка. Не особенно долго думая, Гарри сунул ее в рот. Хлопнуло, сжало, будто бы он прибегнул к анимагии, и он взглянул на друзей сквозь чуть искривляющий пространство птичий зрачок. Друзья посмеивались, минут через пятнадцать силы, сдерживавшие Гарри, сошли на нет, и он растянулся на кровати в глубокой задумчивости. — Кем, говоришь, я был? — Кенаром. Жаль, не спел нам. — Между прочим, это круто, — заметил Гарри, — принудительная трансфигурация в одной лишь конфетке, обращение и туда, и обратно без каких-либо заклинаний, временное регулирование — и все в одной капле зелья в начинке конфеты. — Когда ты так говоришь — это действительно звучит круто, — заметил Дадли, в то время как Дрей о чем-то задумался. Он хуже разбирался в зельях, его навык в основном состоял в ритуалах, чарах и рунах, но приколы близнецов его явно захватили. — От одной их конфетки у меня язык вырос как у кита, — хихикнул Дадли. — Надеюсь, тебя кто-нибудь сфотографировал? — Нет, — слишком быстро ответил Дадли, и Гарри поставил мысленную галочку — поспрашивать пуффендуйцев на предмет компромата. Только после второго тура — члены хогвартского факультета-семьи пока что на Гарри слишком часто ворчали. Рождество. Рождество. Рождество. Гарри был готов повторить это слово еще тысячу раз, чтобы ощутить праздник до самого распоследнего фибра души. Пусть эти каникулы пройдут не дома — ладно, они еще наверстают общение с мамой летом. Но в Хогвартсе и тут, и там стоят огромные зеленые ели, обвешанные золотыми планетами, шишками и феями, лестницы и коридоры украшены гирляндами из остролиста и сосулек, и пусть Флер ворчит — Флер скучает по Шармбатону. Все они скучают, но и в Хогвартсе Рождество не теряет ни обаяния, ни количества подарков. Тем более что в землях Шармбатона на Рождество так мало снега, что обычно его колдуют преподаватели, а волшебный снег — практически то же самое, что кукла вместо девчонки. Да, на нем можно попрыгать, слепить из него армию снеговиков, устроить снежную битву, но при этом нельзя отморозить руки, начерпать в зимние ботинки, засветить снежком в лицо Дрею, поставить тому фингал — и это за четыре часа до бала — и увидеть его удаляющуюся спину — потому что волшебный снег синяков не оставит. Такова его суть. Впрочем, уже через полчаса Дрей возвращается, и Гарри приходится туго — его крепость атакуют аж с трех сторон, а из «живых бойцов» остались только Гермиона и Уизли, и Гермиона — когда видит появившуюся в Хогвартском дворе Кориту — заявляет, что ей пора готовиться к балу и отчаливает. Четыре часа! Вы представляете, сколько всего можно успеть за четыре часа? А Гермиона намерена посвятить их наведению лоска. Гарри же снова натягивает варежки — между прочим, их ему связал Добби, его домовик, — и опять обрушивается на головы Дрея, Ника и Дадли. Справедливость должна восторжествовать. Должен победить Чемпион и его армия. Когда вконец отморозившие все возможные места ребята вваливаются в шармбатонскую карету, они натыкаются на бледную Гермиону. — Тут кто-то напакостил Кор, — излагает она, — если мадам Помфри не снимет чары склеивания с ее волос — Кор на бал не пойдет.