Ты разбилась, моя фройляйн...

Изделия из китайского фарфора издревле считаются самыми искусными, утонченными и красивыми, но в тоже время они очень хрупки и требуют к себе особого отношения. Чайные сервизы, тарелки, огромные блюда и вазы. Многие мастера делали посуду из этого капризного материала, но далеко не у всех получались шедевры. И рассказывая об этой девушке, я всегда вспоминаю китайский фарфор и не просто в общем, охватывая все его многообразие, я вспоминаю старую вазу, всегда стоявшую в ее магазине. Мой рассказ может показаться скучным и однотонным, но эта женщина заслужила того, что бы о ней рассказать. Наше знакомство было наполнено печалью и горечью, согласитесь, кладбище - не самое романтическое место. В тот день были похороны ее дедушки, наверное, вы слышали об этом человеке, его знает весь город. Он не был каким-то чиновником или другим представителем местной элиты, он был просто Человеком. Да-да, именно с большой буквы. Никогда никому не отказывал в помощи и поддержке, каждый находил приют в его уютном, по-настоящему теплом и гостеприимном магазине. И не было в городе никого, кто не был бы ему за что-то благодарен. Хотя зачем же я вам рассказываю? Вы сами знаете это и без меня. Я тоже в тот пасмурный день, как и остальные, пришел проститься с ним и увидел ее. В первое мгновение показалось, будто это и не человек, а призрак, пришедший на землю, чтобы забрать новую жертву, настолько неорганично смотрелась пышно одетая фигура. Она выделялась из однотонной черно-белой толпы. Она стояла совсем рядом с гробом, в ярком золотом платье с цветочным узором и зеленым поясом под грудью, из глаз текли слезы, но на розовых губах играла улыбка. Как потом я узнал, она стала наследницей его магазина, самого необычного из всех, что есть на земле. Там продавались антикварные вещи, но, как говорил хозяин, каждый предмет ждет своего часа и у каждого своя судьба, продаются только те, чье время пришло. Даже несмотря на то, что магазинчик стоял в центре города, там было мало покупателей, и всегда витала какая-то загадочная атмосфера покоя и старины. Не было большой неоновой вывески и рекламы, тем не менее, все знали о нем. Там можно было уединиться или найти приятного собеседника на пару часов. Приходя туда, ты как будто отделялся от остального мира, заходя в другое, полное тайного очарования, измерение. Для меня эта загадочность и волшебная красота прошлого была особенно важна, поэтому даже после смены хозяина я продолжал ходить туда. Любопытство всегда было моей самой надоедливой и неуправляемой чертой характера, часто из-за него я попадал в неприятные или неловкие ситуации, но ничего не мог с собой поделать. Поэтому однажды спросил ее о наряде на похоронах. Тогда ответ показался мне странным, и я не придал ему большого значения, а стоило: «Взгляните на ту вазу, герр К., - она указала мне на вазу, стоящую на полке с самого открытия магазина. Я давно на нее глядел, она была так красива и живописна, но прежний хозяин никогда никого не подпускал к ней, говоря, что время еще не пришло. – Ничего не напоминает? То платье сшито на заказ моим дедушкой специально для его похорон». Я приходил к ней на протяжении месяца и каждый раз находил в этой вазе все новые и новые детали, которые не замечал прежде. Витиеватые узоры, казались живыми и колыхались на легком несуществующем ветерке моего воображения. Цвета с каждым моим приходом становились ярче и насыщенней, золото светилось полуденным солнцем, освещая помещение. Уже невозможно было преодолеть притяжение и магнетизм этой поистине бесценной вещи. И тогда я решился. - Фройляйн, моя просьба покажется дерзкой и неуместной, но, ох, фройляйн, поймите, я - художник. И моя работа заключается в том, чтобы оставлять в веках прекрасное. Разрешите мне одолжить на время эту вазу. Клянусь, я верну ее, как только закончу работу. Желаете, я подарю картину вам, но, фройляйн, прошу, разрешите ее забрать. Она согласилась на удивление легко, но я был слишком рад, чтобы заподозрить подвох. Безумец! Тогда я был одержим идеей, как обыграть столь ценное приобретение, но ничего не могло сравниться с этим золотом, цветами вишни на тонких стеблях, скручивающихся в зеленый венок у горлышка, высокая, тонкая, туда поместилась бы лишь одна роза, пышная, сочная, яркая и, обязательно, розовая. В ту ночь, когда я подумал об этом, мне приснилась Она в день похорон, и я понял, это то, что надо. Я должен был уговорить ее стать моей моделью, только она могла стать достойным фоном для моей картины. Как ни странно, получилось. Каждый вечер она приходила в мастерскую в этом ярком желтом платье. Я рисовал, а она говорила, много, интересно, увлекая в беседу и меня. Из-за постоянных разговоров приходилось прерываться или перерисовывать деталь заново, но мне было все равно. Я получил, то, что хотел и теперь наслаждался окружающей обстановкой. Прекрасная женщина, как хрупкий цветок, как продолжение узора, как муза, эфирным духом отпечатывалась на полотне вместе с самой искусной вазой, что когда-либо создавал человек. И с каждым днем раскрывалась ее душа с новой и неизведанной для меня стороны, как чуть ранее я познавал хрупкий предмет интерьера, сейчас покоившийся в ее руках. Это был яркий человек, манящий, полный неожиданностей и приковывающий внимание собеседника. Острый ум идеально сочетался с таким же острым языком и нежной, открытой душой. Она была для меня загадкой, которую было интересно разгадывать, хоть всю жизнь, жаль, что не получилось. Прошел год с тех пор, как я начал рисовать ее. Она переехала ко мне, моя солнечная леди, стала для меня воздухом, центр вселенной переместился, и все крутилось вокруг нее. За ее улыбкой я был готов последовать куда угодно: что в Ад, что в Рай - лишь бы она была рядом. Вдохновение захлестнуло меня с головой, я работал, как проклятый, подгоняемый ее ласковыми словам и мягкими касаниями. Я не понимал, куда мы так торопимся, но остановиться не мог, доводя себя практически до истощения. Лишь бы успеть. Но к чему? Размышлять не было ни времени, ни сил, ни желания. Я просто слушал голос внутри себя, что она вселила в меня, и делал, все, чтобы любимая была рада и всегда улыбалась. Засыпать и просыпаться, слушая ее мерное дыхание, быть рядом, касаться, обнимать, рисовать - все заполнилось ее величественным присутствием. Тогда я был по-настоящему счастлив. Я задаюсь лишь одним вопросом: «Почему счастье нельзя сохранить до конца нашего существования, почему судьба отбирает его?». Тем вечером я как раз закончил писать картину, осталось чуть-чуть подрисовать детали с узора на вазе. Обычно она всегда стояла на пьедестале, но в этот раз на столе. До того случая я никогда не обращал внимания на мистические знаки и не искал подвоха в словах или действиях собеседника. Я подошел к столу и хотел поставить эту удивительную вещицу на место, но стоило мне прикоснуться, как она начала рассыпаться, как истлевший пергамент под порывами колючего ветра. Она превращалась в песок и осыпалась на пол, просачиваясь сквозь пальцы. Так же уходит жизнь из самых достойнейших и дорогих нам людей. Я стоял и не мог понять, откуда в моей груди такая пустота и одиночество. Откуда появилась в ней сквозная дыра, залатать которую ничто не в силах? Прекрасная дорогая ваза лежала у моих ног горсткой пепла, а я плакал, будто исчезло то, что я любил больше всего на свете. И я понял, не знаю как, не знаю почему, но единственное, что, а точнее, кого я любил больше жизни больше не придет. В эту секунду раздался звонок телефона. Звонила Она. «Как она может умереть, если звонит мне?» - эта короткая мысль была началом конца. - Здравствуйте, герр К., ваш номер был единственным в списке контактов этой женщины. Наши соболезнования, но не могли бы вы приехать в городской морг на опознание? Там лежала она и не она одновременно. Это сложно описать. Лицо ее, платье ее, то самое золотое, но тело… оно было обезображено до невозможности. Ее кожа, мягкая, нежная, тонкая, была похожа на старую облупившуюся краску, шея была повернута слишком неестественно. Она лежала, и от нее шел дичайший смрад, а ткани отходили от костей. Я вспомнил вазу. Да, теперь я точно остался один, я лишился солнца, я лишился жизни, я убил ее. Китайский фарфор очень хрупок, но с легкостью режет плоть. Проверено. Доказано. Величайшие мастера изготовляли из него произведения искусства, но не все дошли до наших времен. А те, что дошли, несут в себе воспоминания тысячелетий, им нужен отдых и нельзя их тревожить до полного освобождения от ран прошлого. Как и всем людям, нужно время, что бы забыть боль и несчастье, вот только не все поддается забвению и не все можно вылечить. Я никогда не забуду твоего тела, лежащего в этом холодном проклятом морге и разлагающегося буквально на глазах, твоих стеклянных глаз и предсмертной улыбки твоих сиреневых губах. Ты разбилась, моя любимая фройляйн…