Рожденная в отречении

Страх. Страх окутывает меня, словно одеяло: целиком и полностью. Я задыхаюсь, сердце пытается вырваться и груди. Я не могу сопротивляться, я будто куда-то несусь. В темную бездну страха, из которой не выберусь. Это просто симуляция, Эвердин. Ты преувеличиваешь. Вдох. Выдох. Песня отца о Дереве Висельника и несчастном мужчине, шершавые руки матери, ее пустой взгляд. Смерть отца, которого я не слышала так давно. Шахты, которых я боюсь как огня. Огонь и Шахты. Они убивают. Мысли спутываются в огромный комок и я вскрикиваю. Глаза распахиваются сами. Я нахожусь в той самой комнате, в том самом кресле. Девушка пропала. Комната увеличилась, перед глазами все расплывается. Тело будто парализовало, но я пытаюсь встать и выходит более-менее нормально. Сейчас я выгляжу как обычная девочка, только немного шатающаяся. В голове пусто. Зажмуриваю глаза и пытаюсь вспомнить огонь и воду. Я всегда представляю себе огонь воду, когда я потеряна или мне плохо. И я так и не узнала, что сильнее. Маленькие мальчик с поседевшими волосами пробегает мимо меня, едва задев. Он даже не оборачивается, он просто бежит, будто что-то гонится за ним. И тут до меня доходит. Я несусь за мальчиком и сзади меня слышится рычание. Сердце вот-вот норовит вырваться из груди. Дыхание перехватывает. Паника. Паника. Паника. - Помоги, - шепчет мальчик и протягивает мне свою дрожащую руку. Только сейчас замечаю, что все его волосы седые, до единого волоска. Он выглядит, как маленький старичок. На лице проступают морщинки, руки трясутся. Руки шершавые как бумага. Первое воспоминание в этой симуляции – Мать. Я тяну мальчика на себя и он вскакивает. Собака подбегает ко мне со спины, а я не оборачиваюсь. Лучше я умру, но этот поседевший пацан останется жить. Не хочу быть убийцей, хоть это и всего какая-то чертова симуляция. Собака дышит над моим ухом и у меня начинаются галлюцинации. В другом углу комнаты появляется темная трость. Боже, все очень плохо. Но трость не пропадает и я понимаю, что это знак. Я должна выбрать: Или мне пойти за тростью и убить собаку, но пацан может умереть, либо я остаюсь и он убивает меня, а затем его. Но он может схватит трость и принести ее мне, а я пока отвлеку собаку, которая уже представляет меня в виде суши. Человечьих суши. - Беги за палкой, - кричу я и парень моментально реагирует. Уже через тридцать секунд трость оказывается у меня в руке и я вслепую ударяю собаку по голове. Та валится на пол. И теперь я впервые могу разглядеть ее – вся черная, из головы течет струйка крови. Глаза распахнуты, они красные. Это переродок, а не собака. О них я все знаю. Победная улыбка расплывается на лице и я оборачиваюсь, намереваясь увидеть мальчика. Но его нет. Я нахожусь в кресле, вся потная, словно после пробежки. Девушка из дружелюбия ходит вдоль комнаты, не замечая меня. - Ну что, мой результат – дружелюбие? - спрашиваю я с сарказмом, вспоминая мертвого переродка. -Уходи, - выпаливает девушка и мои зрачки расширяются. - Что? - я вскакиваю с кресла и подбегаю к ней, разворачивая ее ко мне лицом. - Какой у меня результат? - Э.Б.О. Тебе надо уйти, -девушка хватает меня за руку и тащит к двери, но я придавливаю ее к стене спиной. - Говори! - Эрудиция , Бесстрашие и Отречение. Ты Дивергент, дорогуша! Тебе надо уйти, понятно? Уходи и не возвращайся. Оставайся в своей фракции, будь тихой, чтобы тебя не заметили. Если ты, конечно, не самоубийца. - Стоп. Постойте. Я ничего не понимаю, объясните мне, - и это была совершенно правда. Я ничего не понимала, у меня была паника. Как я могу принадлежать к нескольким фракциям? Какой еще Дивергент? - Ты убила собаку вслепую – Бесстрашие. Ты придумала план, чтобы одолеть собаку – Эрудиция. И ты помогла пацану = Отречение. Теперь все понятно? Тебя будут искать, Китнисс. Эрудиты таких не любят. - Почему? – я хотела сказать так много, но смогла выдавить из себя только это. Я боялась спрашивать еще что-либо, но, может быть, я просто была шокирована. Я не принадлежу ни к одной фракции. Теперь я поняла, как умер отец.       «-Мне очень жаль, Мисс Эвердин, но не все Дивергенты выживают. Точнее, вообще никаки . Молитесь, чтобы ваши дочки были нормальными, иначе не выживут и они. Их отец был очень храбрым, просто его слишком быстро вычислили. У всех Дивергентов такая судьба. Мне очень жаль» На мой вопрос девушка так не ответила. Она просто сказала, что ее зовут Энни и что у нее в Дружелюбии у единственной такое имя, так что я могу ее найти. Это успокаивало. Но то, что я Дивергент, не давало мне покоя. С сегодняшнего дня я являюсь опасной личностью, которая портит весь вид общества. Да что за бред? Тучи сгущаются над Чикаго, а я не спешу домой. Иду пешком по пыльным и истоптанным дорожкам, раздумывая о том, что сказать матери. Но сначала я должна поговорить с Прим.

***

В нашем доме очень часто стояла полная тишина, которая давила на уши и пугала. После смерти отца я никогда не слышала в этом доме смех матери, а смех Прим доставался мне очень редко. Обои на стенах были порваны мамой, когда у то были срывы. Все картины, которые отец приносил домой, были сняты ей же. Издалека казалось, что мы совершенно обычная семья, но на самом деле люди не знали, что происходит. Мать каждый день ставила на стол лишнюю тарелку, которая должна принадлежать отцу. Она клала туда еду и не обращала внимания на испуганный взгляд Прим и на мой осуждающий. Она обращала на нас внимание только тогда, когда нам надо было выйти на важное мероприятие или когда к нам приходили гости, от которых меня уже начало тошнить. Они с такой притворной жалостью говорили матери утешающие слова, хотя сами и не понимали, что их фальшивые улыбки не помогут. Этот дом давно стал для меня не родным. Только отец сейчас бы смог понять меня, поддержать. Но его нет. Слеза скатывается по щеке и комок застревает в горле. В некоторые дни я просто захожу в дом и по привычке иду в мастерскую отца, где тот хранил луки, которые сам изготавливал. Он делал это искусно и красиво. Все хотели приобрести у него лук, но он говорил, что он достанется только тому человеку, кто сможет использовать его для дела. Тому, кто именно этим луком поможет прекратить истребление людей, которых звали Дивергентами. Он верил в меня. Именно поэтому у меня в руках оказался огромный лук с выцарапанными на нем буквами «К. Э.». Он знал, что я буду Дивергентом. Он знал, что мне грозит опасность, но не сказал. Он не доверял мне, но сделал лук для меня за день до своей смерти? Он предполагал? Хотел, чтобы я заняла его место? Но он надеялся зря: я слабая и беззащитная. Но этот лук и страх придают мне сил.