Тварь

- Я ничего не чувствую. Такасуги смотрел в потолок. Через три дня зрение покинет его. - Что бы ты хотел ощутить? - Что угодно. Радость. Восторг. Прошел год. А я ничего не чувствую. Ничего. Пустота. Мира больше нет. Мы с ним умираем вместе. Осталось совсем немного. То, что его наполняло. Оно исчезает. А я все равно ничего не чувствую. Вирус догнал их в Австралии. На нее он обрушился в последнюю очередь. В Австралии Камуи осознал, что мир огромен. Тогда, полгода назад, он впервые задумался о том, что Такасуги подразумевает под понятием «мир». Планету? Японию? Эдо? Он всегда говорил коротко – «мир». Что является его миром? Они жили на берегу океана. Радиовышки на побережье иногда хрипели и передавали сигнал тревоги и предупреждения о опасности вируса. О том, что нельзя контактировать с зараженными. О том, что вирус передается по воздуху. Хочешь выжить? Учись не дышать. Учись избегать людей. Население планеты убивало то, что дает им возможность жить. Камуи находил в этом своеобразный юмор. Вирус, созданный для уничтожения аманто, поразил людей. Всех людей. И ни одного аманто. Земные ученые полные идиоты. Камуи смотрел на Такасуги и понимал, что будет жить. Такие как он будут жить, а такие как Такасуги – нет. Возможно, ученым Земли стоило придумать другое оружие. Они бежали от смерти в спешке, не захватив почти никаких вещей. Камуи понимал, что еще день промедления, и вирус доберется до них. Так же, как добрался до Каваками, например. Некоторые из Кихейтая продержались дольше. Кого-то вирус щадил, давал им дополнительные месяцы жизни. Ты умрешь, да. Но в начале посмотри, как умирают твои близкие. Смотри, как они разлагаются живьем, и знай – тебя ждет то же самое. Смерть делала людям одолжение, издеваясь над ними и до безумия пугая. В конце концов умерли все, но не Такасуги. Все началось во Франции. И расползлось дальше. Паника захватила всех. Лекарства не было. Симптомов не было. Но все и каждый в один день проснулись с таймером внутри. Оставалось ждать, когда он сработает. Таймер Камуи начал отсчет тринадцать дней назад. Плохая координация, временами невнятная речь. Дальше – слепота, паралич и смерть. Разложение заживо. Тварь, как называл вирус Такасуги, разрушала людей изнутри. Это было невыносимо больно, насколько Камуи мог наблюдать. Парализованные люди не умирали, и никто не знал почему. Они гнили живьем, не имея возможности пошевелиться. Они даже от голода не умирали, из-за чего – загадка. - Если я не буду говорить более двух дней, ты знаешь, что нужно делать. Камуи знал, и это ему не нравилось. Такасуги рассказал ему о значении слова «милосердие». Слова путались, звучали невпопад и не в той последовательности, но Камуи понял. Милосердие ему тоже не нравилось. Девять месяцев и три дня назад аманто взорвали портал. С планетой прекратили любое сообщение. Аманто не заражались, но боялись все равно. Лекарства нет. Спасения нет. Нация обреченных. Планета, наполненная умирающими. В каком-то смысле, она всегда была таковой. Возможно, скоро их взорвут. Камуи не хотел для себя такой глупой смерти, но выбирать не приходилось. Камуи ходил за продуктами в ближайший город. Город встречал его разрухой и запахом разложения. На улицах лежали люди. В парках, на дорогах, в своих домах. Везде. Определить, какие из этих вспухших тел еще чувствуют, было сложно. Камуи шел по улицам, не акцентируя внимания на окружении. У него был список необходимого и дом на берегу океана. Туда не доходили запахи. Туда не доползали умирающие. Идти до города было семь часов по широкой многополосной дороге. Из оставленных на ней машин иногда доносились звуки. Один раз Камуи заглянул в серебристый форд. Там лежала женщина. Ее мясо, проступавшее сквозь висящую лоскутами кожу, было серым. Кагура помогала таким. Комплекс спасителя человечества, видимо, тоже передается по воздуху. Он достался ей в наследство от того светловолосого самурая. Жаль, что он умер. Камуи хотелось убить его самому. В последний раз он видел сестру перед отъездом. Она бродила по Эдо. Заходила в дома, обходила улицу за улицей и протыкала каждому лежащему человеку грудь деревянным мечом. Прошло полгода. Интересно, она закончила с этим городом? Как это произошло? Когда Такасуги поддался этой твари? Камуи не знал. Он знал, что людей осталось мало. Ни одного живого существа, способного держать себя на двух ногах, не встречалось ему уже третью неделю. Ни одного. Камуи не умел бояться. Его этому не учили. Пришлось научиться самому. Когда Такасуги первый раз повело и он врезался в стену. Когда он, путаясь в кимоно и словах, пытался объяснить, куда теперь нужно уходить, Камуи понял, что такое страх. Это ледяная рука, которая с силой сжимает внутренности и не позволяет шевелиться и дышать. Это ощущение собственной беспомощности и слабости. Камуи понял, что никогда больше он не захочет повторения такого. Но страх, как и тварь, не спрашивал позволения. Он поселился в Камуи, плотно обхватив его желудок рукой. И не собирался ее разжимать. - Ты знаешь, что делать. – Эти слова стояли у Камуи в ушах. Ты знаешь. Знаешь. Знаешь. - Я ничерта не знаю, Шинске. Такасуги не отвечал. Он не мог. Пошел пятый день. Камуи обещал убить его на второй. Камуи знал, что Такасуги ненавидит его. Уже три дня ненавидит. Камуи заменил раствор в капельнице и принес теплую воду, что бы обтереть тело. Он знал, что разложение началось. Это было видно по кончикам пальцев и цвету кожи. По тому, как она проминалась под пальцами. Камуи знал, что до того момента, как Такасуги умрет, есть около месяца. Месяца бесконечной боли. Тогда начнут показываться кости. Связки, мышцы, все это сползет. И можно будет увидеть кости. Камуи знал, что Такасуги не видит его. Он поднял катану. Ее острие уперлось в грудь Такасуги. - Я ято, Шинске. Милосердие. Я все еще не знаю, что это такое. Пальцы Камуи сжали рукоять.