Наследница Гонт-Певерелл

После моего вопроса Кассандра по-прежнему весело посматривала на меня. А вот лицо Минервы пошло красными пятнами. - Это касается только нашей семьи, - отвернувшись в сторону, буркнула она, а Кассандра с нескрываемым удивлением посмотрела на мать. – Хоть и открылось между нами некое родство, но его недостаточно для открытия всех секретов Рода. - Так-то оно так, - миролюбиво кивнула я, занимая место в уютном кресле возле столика с пирожными и чашечками чая. – Дела семейные, непростые. Понимаю, как не понять. Но вот в чём дело, - продолжила я быстро, пока мои тётушки расслабились и начали хлопотать за столом. - Матушка моего мужа – урождённая Ливси. Тут у Минервы дрогнула рука. Отчего-то. И она уронила чудесное пирожное, самое рассыпчатое и с виноградиной, которое уже собиралась положить на блюдечко. Тут напряглась и Кассандра, видя лёгкую панику матери. - А живём мы с ним в доме, который остался по завещанию сестры матушки – тоже Ливси. И за два дня, что мы там живём, нашлось много интересного. И много непонятного. Я помахала тем письмом, в котором говорилось о способе передачи письма, через сестру автора в замужестве – Трелони. Разумеется, конверт я оставила дома – только само письмо взяла с собой. И добавила, слегка понизив голос: - Ведь сама Магия привела меня в ту деревушку, где я встретила Исобель. Сама-то я не знала, что она там живёт. Так что мы связаны Магией. - Да, - коротко кивнула тётя Минни, решаясь на долгий разговор. – Нам нет нужды скрывать что-то друг от друга. Не в этом случае. Да и нет ничего особенного в том, что когда-то в семьях чистокровных волшебников родились мальчики-сквибы. В разных семьях. – Уточнила она. Но я и без того уже вся превратилась в слух, ожидая интересного рассказа. Лет двести пятьдесят назад - ещё до принятия Международного Статута о Секретности - маги часто роднились с аристократами маглов. Или просто имели хорошие отношения с теми или иными богатыми и знатными семьями. После же принятия Статута в 1689 году прежние связи стали рушиться, уходить в подполье. Но не все. Так два знатных шотландских клана - Лесли и Ливингстоны – решили в начале восемнадцатого века породниться через брак своих магически одарённых детей. При этом и был создан новый Род - Ливси. Магический, но родственный обоим кланам. Все преимущества такого родства были неоспоримы. Кланы получали своих собственных сильных магов, а новый Род – поддержку двух весьма влиятельных семей, хоть и маглов. Но не всё так гладко, как хотелось бы. У молодой семьи Ливси долго не было детей, а потом родились близнецы – мальчик и девочка. Сквибы. Если девочка ещё могла рассчитывать на то, что её возьмут в жёны – хотя бы не Наследник Рода, а после рождения ребёнка она всё же сможет немного колдовать. Так и случилось впоследствии – она стала женой младшего сына в семье Бэддок, родила двух отличных мальчишек-магов, и спокойно пользовалась волшебной палочкой, даже не пройдя обучение в Хогвартсе. А вот для мальчика такой возможности не было. Хоть его и любили в семье, но отдали на попечение родственников – он так и рос между Лесли и Ливингстонами. Оба клана так называемые равнинные – и в самом деле, мальчик вырос совсем не похожим на сурового шотландского горца, носящего килт, играющего на волынке и рубящего врагов в капусту дедовским палашом. Но равнинные шотландцы хорошего происхождения того времени мало отличались от английских джентри. Английские дворяне восемнадцатого века выбирали для себя военную стезю, судейскую, духовную… Вот и Дэвид Ливси, имея хорошее для тех лет классическое образование, приобрёл офицерский патент и служил в армии герцога Камберлендского в составе союзных сил англичан, голландцев и ганноверцев в сражении у деревни Фонтенуа. Получил прямо на поле боя дворянский титул за не слишком серьёзное ранение, которое всё же заставило его забыть про военную карьеру. И тогда он обратил свой взор на другое юношеское увлечение – занялся медициной, хоть эта профессия и не пользовалась большим уважением у джентри. Да, получил диплом, мог бы стать семейным врачом одного из родственных кланов. Но юный Дэвид – тридцать пять лет не возраст даже для сквиба – он решил, что будет самостоятельно пробивать себе путь наверх. Тогда-то он и сошёлся с ещё одним сквибом – сквайром Джоном Трелони. Теперь уже была моя очередь охать и прижимать руку ко рту, выражая удивление. - Да, - кивнула Минерва. – Джон тоже был сквибом. Но в нашей семье всегда лояльно относились к таким детям. Его не отдали маглам, не подбросили в какую-нибудь незнатную семью. Нет, он тоже проходил обучение, как и другие дети-маги. Но получил отличное дворянское воспитание, характерное для того времени. - Постойте, - невежливо перебила я её. – Разве вы, тётушка, не по мужу Трелони? - У меня и девичья фамилия - Трелони. Я происхожу из Старшей ветви Рода, - женщина гордо выпрямилась, - а мой муж – из Младшей. Но родство между нами слишком дальнее, чтобы можно было опасаться отката от Магии. И детки свидетельствуют об этом. Умные, отличные магические способности. Даже дар Прорицания снова проснулся. Она с любовью взглянула на среднюю дочь. И продолжила свой рассказ, время от времени отвлекаясь, чтобы сделать глоток чая. Я смиренно слушала, дав себе слово не перебивать. - Так вот, Джон Трелони был лет на пять старше Дэвида Ливси. И он не заразился тем авантюризмом, который так и играл в Дэвиде. Они оба сложили свои капиталы и приобрели у одного аристократа, бежавшего во Францию от недоразумений, поместье на побережье недалеко от Бристоля. О да, в совместное владение. Разумеется, только Джон был заявлен покупателем в купчей, так как он благоразумно потратил тысячу гиней из тех денег, что выделил ему отец, на приобретение титула баронета, но при этом он аккуратно выплачивал доход с поместья, причитающийся и Дэвиду. А пока тот отсутствовал – вкладывал эти деньги в разные предприятия. И опять я не выдержала. - Тетушка Минни, ведь это было - сама сказала – больше двухсот лет назад. Так откуда ты всё так хорошо знаешь? Словно сама там присутствовала. Минерва Трелони неожиданно улыбнулась и заговорщицки подмигнула мне. - А я не так уж далеко ушла от того времени, Меропа. Сама я родилась всего лишь через сто лет после описываемых событий. – И, полюбовавшись на моё изумление, добавила серьёзным тоном. – Всё это описано в Летописи Рода. А я - как старшая в Роду просто обязана знать всё, что там написано. И сама продолжаю её дальше. – Она вздохнула. – Кто же примет этот труд после меня? – Почти прошептала она. Кассандра придвинулась к матери, приобняла её, стала нашёптывать что-то утешительное. Та, несколько мгновений спустя, собралась с мыслями, отпила ещё немного чаю, машинально вскипятив воду прямо в чашке. Стала рассказывать, слегка покачиваясь из стороны в сторону, постепенно впадая в своеобразный транс. И картины прошлого вставали перед нашими глазами. - Вы могли бы спросить - какие могли быть предприятия в восемнадцатом веке? Да самые разные. Начиная с походов в далёкую тогда Индию за пряностями, но корабль мог угодить в шторм и отправиться на дно, мог попасться французскому или испанскому каперу. А один удачный рейс к Невольничьему берегу мог округлить капитал больше, чем десять лет хранения на банковском депозите. Впрочем, уже тогда творилось безумие под названием «Компания южных морей». Люди продавали и закладывали последнее, покупали акции, – и через пару месяцев удваивали капитал. Те, кому повезло. Те, кто успел вовремя остановиться. Едва цена достигла тысячи фунтов за акцию, все бросились их продавать. И цена акций падала так же стремительно, как до того росла. Магическая цифра с тремя нулями подействовала на толпу странным образом – как удар колокола, предупреждающий: торги заканчиваются. Конечно, кому-то кое-что потом удалось спасти – тридцать фунтов за акцию стофунтового номинала, но таких счастливчиков было немного, да и покупали-то они эти акции не по сто фунтов. Я покивала головой, хоть Минерва и не могла видеть моё согласие. Да, людей так легко развести на подобные «пирамиды»! - Здравый смысл уберёг Джона от подобного безумства, да к тому же он смог заняться делом, приносящим пусть и небольшой, но постоянный доход. Точнее – он им не занимался. Он закрывал на него глаза. Вы, девочки, уже догадались, что это была контрабанда. Но насколько участие в делах контрабандистов было приемлемо для английского джентльмена того времени? Ведь Джон Трелони в глазах окружающих и был истинным джентльменом. Любимое английское выражение "джентльмен" в те времена как раз и приблизительно означало человека с образованием и приличными манерами, добывающего средства к жизни не трудами рук и не мелкой торговлей. Вполне приемлемо. Землевладелец мог обложить контрабандистов, действующих на его землях, налогом в свою пользу. Заодно следить, чтобы никто не обижал людей, приносящих ему доход. Его поместье занимало обширную территорию в окрестностях Бристоля, а этот порт служил воротами для морской торговли. Там всегда было много моряков. Поэтому, когда требовалось найти пару-тройку смельчаков для перевозки некоего груза, они всегда находились. Некоторые отсеивались после пары рейсов, другие оставались и составили основную массу дружной команды. Побережье изобиловало мелкими бухтами, но не все они были удобны для тайных перевозок. Впрочем, местные контрабандисты давно уже облюбовали для себя одно местечко. В море выдавался мыс, по обе стороны которого были две уютные бухточки. Одна из них называлась бухтой Черного холма, или попросту Черной бухтой, и на ее другой стороне расположена мелкая деревушка. Другая бухточка именовалась Киттовой Дырой. Причем если Черная бухта отлично просматривалась из деревушки, то Киттова Дыра оттуда не была видна, холм закрывал обзор. Что происходит в водах Киттовой Дыры, можно было увидеть лишь из окон трактира «Адмирала Бенбоу», который как раз и стоял на мысе – не на самой его оконечности, а на той части, что примыкает к берегу. Место, судя по всему, возвышенное, раз уж называлось у местных жителей Черным холмом. Этот трактир держал местный уроженец с супругой. Некто Хокинс. Мимо трактира проходила дорога, достаточно безлюдная, чтобы можно было задуматься – для кого же тут стоит этот трактир? Ведь у него даже не было конюшни, которой могли бы пользоваться проезжающие путешественники. Но люди в тех местах уже давно привыкли не задавать лишних вопросов. Дешевые контрабандные продукты и товары помогали очень многим сводить концы с концами. Что порождало сочувственное отношение местных жителей к контрабандистам. И простые жители не побежали бы с доносами – народное мнение в те годы считало контрабандистов отнюдь не разбойниками и негодяями. Наоборот, героями и народными заступниками. В этом-то трактире и началась история, приведшая обоих – и Джона Трелони, и Дэвида Ливси на тропический остров где-то в океане. Они отправились туда в поисках сокровищ капитана Флинта. Тут Минерва задумчиво покачала головой. - Да, из тех самых Флинтов, что входят в недавно опубликованный анонимно «Список чистокровных семей». В нём перечислены двадцать восемь по-настоящему чистокровных родов. Неизвестный автор (хотя ходят слухи, что автором списка был Кантанкерус Нотт) заявил, что этот список поможет этим семьям сохранить чистоту своей родословной. Представители же семейства Флинт, хоть и были чистокровны, всё же были не слишком богаты и всегда находились, словно бы в тени блистательных и знатных представителей аристократии. Но и в такой почтенной семье рождались сквибы. Вот один из них и стал грозой всех морей. Успешно пиратствовал, в чём ему немало помогал тот факт, что его родственники-маги, несколько столетий известные в магическом сообществе как люди, посвятившие себя науке, в своё время создавали разнообразные артефакты, управляющие парусами, создающие мороки, позволяющие ускользать от самых настойчивых преследователей. А этот представитель семьи хорошо умел ими пользоваться. В своих целях. Не случайно именно Джетроу Флинт стал известен как самый успешный, но и самый жестокий пират своего времени. Он долгое время успешно занимался пиратством в Карибском море. Корабль Флинта «Морж» был насквозь пропитан кровью, а золота на нём было столько, что он чуть не пошёл ко дну. Так говорили тихим шёпотом о сокровищах Флинта бывалые моряки. За время своего пиратского промысла Флинт создал себе весьма зловещую славу, достаточную для того, чтобы одно упоминание его имени приводило людей в ужас... Да и использование амулетов скрытности немало способствовало созданию этой грозной репутации. Вроде нет никого в тихом уголке трактира, можно спокойно поделиться своими планами по захвату капитанской власти – и вдруг рядом с собеседниками вырастает мрачная фигура того самого капитана, о котором говорят смельчаки, с огромным тесаком в руках. Да и сам Джетроу отличался могучим телосложением – напоминал вставшего на задние лапы медведя. Тут у самого храброго волосы могли встать дыбом.