А тогда, помнится, была зима...

Близнецами быть тяжело.

      Путают не только вашу внешность, но и чувства. Заставляют думать, будто вы один человек. Не замечают, что мы совсем разные!       Олеся такая ранимая, нежная, а вы обращаетесь с ней как со мной! Я бы смогла пережить ваши унижения, но не она! Она же... словно сходит теперь с ума. От безысходности, боли, которую вы причиняете ей. И я не могу отомстить - поставлю под удар сестренку. Боже, почему мы близнецы? Почему чувствуем друг друга даже на расстоянии? Всю боль, всю ненависть друг друга. Я не желаю сестре такой судьбы.       А, по-моему, Леся однажды влюбилась. О, это было самое тяжелое для меня время! Все ее сомнения, вся любовь отчего-то передавалась и мне. Это было действительно трудно, но я смогла запереть свое сердце на ледяной замок, не впуская "светлое" чувство ради сестры. Тогда, помнится, была зима. Морозный ветер с ревом врывался в неплотно закрытые двери, вымораживая все тепло. Не только из комнаты, а как будто из самой души. Не знаю, что чувствовала тогда Олеся, но она примчалась ко мне, бросив своего красивого ухажера. Открыла с ноги дверь, ворвалась в комнату и, словно небольшое солнце вдруг осветило мою мрачную обитель. Я подняла тогда взгляд, и мое сердце замерло, пропуская удары. Сестричкино лицо было искажено гримасой ярости. Моя милая Олеся, что же такое случилось? Кто тебя обидел? Мысли текуче переливались в тяжелой, клонящейся вниз голове, кажется, я упала на ледяной пол.       Помню только потом дикий плач сестренки над своим телом, я осознала - она поняла, почему мне было так холодно. Было страшно, мучили ужасные кошмары, но теплая рука Леськи не давала до конца опуститься в омут ужасов.       Очнулась я в чистой стерильной постели, в городской больнице. Спящая Олеся сидела рядом, поддерживая меня. Стало почему-то очень-очень грустно. Я чуть шевельнула синющими пальцами, и сестра с томным вздохом проснулась. Открыла глаза и секунд пять просто смотрела на меня, не в силах поверить. А потом были крики, визги, слезы, хлещущие от счастья, что я очнулась, и крайне серьезный разговор. Леся собиралась бросить любимого, чтобы я больше не страдала. Я легко улыбнулась, глупая, не понимает ведь, что если расстанется с Андреем, будет страдать. И я буду мучиться заодно с ней.       Потом приехал ее мужчина, и мы с ним долго разговаривали. Оказалось, он скоро хочет сделать Олесе предложение и решил познакомиться с будущими родственниками. Я рассказала, что единственным родным человеком для нее являюсь я. Андрей Евгеньевич сокрушенно покачал головой и сказал, что хочет подарить счастливое будущее моей сестре. Ну что ж, я не против, Андрей, вроде бы, действительно неплохой человек. И, к тому же может обеспечить мою сестренку.       В больнице лежала долго - мой лечащий врач сказал, что у меня был нервный срыв, и мне необходимо наблюдение специалиста. Я не упрямилась, а просто смирилась. Тем более что в этом месяце я не заплатила хозяйке за аренду, что грозило мне теперь явным выселением. Было действительно страшно, оттого, что некуда пойти. Я лежала, молчала и целыми днями смотрела в окно, покрытое причудливыми морозными узорами. Мое состояние не ухудшалось, но и не улучшалось. Врач, Юрий Викторович, хмурил брови и бросал на меня растерянные взгляды. Он приходил ко мне в палату чаще, чем к другим пациентам, расспрашивал про мою жизнь, рассказывал про свою. Обычно я просто молчала, не реагируя на его вопросы, но изредка все же, просыпаясь от бесконечного сна, говорила с ним, задавала вопросы сама и давала ответы.       Олеся навещала меня так часто, как только могла, даже Андрей приходил пару раз. Мужчина мало со мной говорил, лишь смотрел сочувствующе, не осуждающе. Сестренка словно вся светилась от радости, и ее эмоции глухо бились о ледяной замочек на сердце, стараясь проникнуть глубже, чтобы стало совсем как раньше. Как раньше, наверное, уже не будет. Грустные мысли не отпускали меня, заставляли проваливаться в какую-то черную бездну безысходности и непонимания.       Юрий Викторович однажды упомянул, что его вторая специальность - психолог. Тогда-то я и поняла, что заходит он ко мне так часто только из жалости и желания помочь. С какой-то стати сердце словно сдавили металлические тиски, не пропуская воздуха, не давая дышать и жить. Десять раз за тот пасмурный, холодный день я назвала себя "дурой", а вечером попросила его не приходить ко мне больше. Наверное, его рассеянный, непонимающий и даже немного испуганный взгляд, я запомню надолго. Сестра, приехавшая в тот же день, обняла меня, прошептала, что я очень глупая и посоветовала извиниться перед таким хорошим молодым человеком. Было очень обидно, скорее всего, от внутреннего осознания, что я неправа. Но всю ночь я проворочалась, стараясь понять, правильно ли поступила или нет. По всему выходило, что нет. Сердце подсказывало слова прощения, а не вовремя проснувшаяся гордость шептала что-то про обиду. Черт, черт, черт, раздираемая противоречиями, я с трудом заснула лишь под утро.       С синяками под глазами, невыспавшаяся и агрессивная, я ждала Юрия Викторовича. Моя дерзкая душонка все же приняла свою вину, поняла, что обидела хорошего человека и решила извиниться.       Скорее всего, это был единственный раз, когда я, не дождавшись обхода, еле как встала на ноги и пошла искать Юрия Викторовича. Встреченные медсестры осуждающе смотрели на меня и качали головами в белых косынках, не стараясь меня остановить. Наталья Олеговна, главная медсестра отделения, рассказала, что мой несчастный врач вышел вчера из своего кабинета с бутылкой дорогущего коньяка, чуть пошатываясь. Эта женщина была такой... теплой? Лучистые глаза с сеточкой морщин по краям так напомнили мне скончавшуюся давно бабушку. Не выдержав, я расплакалась прямо в коридоре, уткнувшись лицом в большое плечо. Оттого, что ошиблась, оттого, что поступила так по-идиотски, оттого, что бабушка просто дала бы мне подзатыльник, а эта фактически незнакомая женщина обнимает мягко. Мне так не хватало этой заботы...       - Что тут происходит? - знакомый голос спрашивает непонимающе. Медсестра мягко отстраняется и дает увидеть Юрию Викторовичу мое заплаканное лицо. Надо же, я всегда плакала в одиночестве, скрывая горькие слезы от сестры, а тут... Закрываю глаза и поворачиваюсь. Всего шаг и я обнимаю крепко, как в последний раз, своего врача. Стискиваю объятия и шепчу: "Прости"       Меня легко погладили по коротким черным волосам и с мученическим вздохом ответили, что не злятся и рады, что я снова заговорила. Медсестры тактично разошлись, даже Наталья Олеговна исчезла, стуча черными каблучками. А я все не могла отпустить этого парня. Впервые на душе было так хорошо, так по-нормальному? Я впервые чувствовала себя кому-то нужной.       Из-за улучшения состояния здоровья меня выписали из больницы. Но я не огорчалась этому так как раньше. Юра забрал меня к себе домой. У него оказалась замечательная семья, которая меня приняла очень тепло, заставляя чувствовать, что я на своем месте. Ледяной замок на сердце рассыпался яркими искрами счастья. Олеся со своим теперь уже мужем приезжали знакомиться с моим любимым человеком, так здорово было чувствовать, что теперь ты не одна. Улыбка часто касалась моих губ, глаза сияли внутренним светом, не осталось озлобленной на весь мир девчонки. Юре это нравилось, он, смеясь, называл меня красивой. Было приятно и действительно радостно.       Вскоре, поздним вечером, при свечах и других атрибутах он сделал мне предложение. Я не знала что сказать, новость оказалась неожиданной... Но раздумывала недолго и с криками счастья и нежным смехом бросилась на шею Юре.       Примерно так и заканчивается моя история, а в заключение лишь хочу сказать:

Близнецами быть легко?