Под Древом

Это быстро. Пьянящее осознание предстоящего, обжигающий полувздох — и он там. Здесь. Энтони фокусирует взгляд. Он не одинок, и ему требуется на удивление много времени, чтобы увязать вместе понятия «она» и «здесь». — Детектив? Что такая милая девушка, как вы, делает в месте навроде этого? Джосс Картер улыбается. — Сама до сих пор не могу понять. Давай, поднимайся. Энтони ухватывается за её протянутую руку и перенаправляет себя в этом новом пространстве. Он осознаёт присутствие детектива Картер: в дрожи, которую он продолжает чувствовать после их мимолётного соприкосновения, и в её улыбке, подобной ароматному молочному коктейлю ясным утром в день рождения или в Рождество. Картер, Джосс, определённо здесь, но за нею, тенью и сумраком, тот факт, что улыбка её на самом деле вовсе не улыбка, а рука его в действительности никогда не касалась её рук, — ловкий фокус замутнённого сознания. Он способен различить лишь отдельные её черты: мягкие изгибы и тёмные кудри, тускло мерцающие дымно-серыми кольцами на фоне очертившей их угольной черноты. Она разворачивается и растворяется во тьме. Энтони следует за ней. Они идут или, по крайней мере, перемещаются в пространстве, её сияние освещает им путь до тех пор, пока некоторое время спустя, некоторое неизмеримое время, окружающее их посмертие не начинает светлеть: из густого антрацита — в морось, в туман, в снег. — Как это произошло? — спрашивает она погодя. — Бомба. — Это он помнит. — А Элайас? — Не знаю. — М-м… Она не произносит этого вслух, но он понимает. Элайас мог проскочить эту остановку. И Энтони рассчитывал встретить здесь компанию побольше нынешней. — Может, он тоже ждёт. Здесь. Или там. Но я думаю, Элайас выбрался. Вот почему ты здесь, с нами, — говорит она, приближаясь к просвету в мглистой пустоте. — Так это, значит, он? Энтони ощущает ещё одно незримое присутствие присоединившегося к ним. Размытая фигура осторожно приобретает форму, очерченную мягкими проблесками и дымом. — Энтони, это Нейтан. — Рад. Рукопожатие, которого нет. Нейтан знает Гарольда, знает Джона по умолчанию и Джосс в связи с ними. Нейтан знает Элайаса через Гарольда, и Энтони понимает. — Нам нужно идти, — произносит Нейтан в хороводе сполохов, отбрасываемых Энтони, убирающим руку. — Се пора* перемены декораций. Посмертие разверзается. Вначале он чувствует запахи города, и это разбивает ему сердце. Они летят — это самое точное определение, которое приходит ему на ум, и, подобрав слово, он тотчас осознаёт, что не имеет больше нужды в словах. Под ними Гудзон, и люди в машинах и на улицах, и фалафель, и пицца, и крошечные чашечки эспрессо. Он вбирает в себя и яркие огни ёлки в Рокфеллеровском центре, и скрип коньков по льду под ней, и звук тысячи ручных колоколов, звенящих в этот день. Город разворачивается вокруг них. Жизнь продолжается. — Укрытие, — произносит Энтони. Рождество — время семей, по крови и духу. Семья Энтони сидит в тишине и сырости подземелья: Карл и Брюс играют в шахматы, место Энтони пустует. — Они не видят, — говорит Нейтан. — Но иногда они могут чувствовать тебя. Зависит от обстоятельств, — добавляет Джосс. — Каких? — Смотря, что нужно тебе от них, чтобы ты смог двигаться дальше. Карл переставляет чёрную пешку на клетку вперёд. Плохой ход, босс. Они всегда продвигались вперёд, даже после предупреждения от Джона и Гарольда. Карл наступал, потому что отступление не в его характере. Но с Домиником Карлу стоило перейти в оборону. — На привязи, — говорит Нейтан, приблизившись к Энтони. — Тебе нужно, чтобы он тебя отпустил. — Если всё так просто, что же ты до сих пор отираешься здесь? — Чувство вины — прочные оковы. — Ничего, если мы оставим тебя одного на какое-то время? — спрашивает Джосс. На этот раз Энтони лучше подготовлен, и когда её форма вскользь задевает его, он начинает понимать, кто удерживает здесь её. — Может быть, ещё увидимся, — уже рассеиваясь, высказывает предположение Нейтан. — Может, и нет. В любом случае — удачи. — Джосс подталкивает Энтони к пустующему стулу по правую руку от Карла. — И спасибо вам, вам обоим.