Вивьен.
26 апреля 2015 г. в 00:31
Глаза у него серебрятся, их сталь остро движется, разливаясь ледяным оттенком серого в радужке.
Волосы – алые – багровеют в тени. Отросли почти до плечей, ну и пусть. Он не парится.
Кастиэль ни о чём не парится.
Сухие пальцы с заусенцами от струн бережно создают мелодию. Он неосознанно бренчит на гитаре, потеряв взгляд где-то в толпе. Он один. Ему хорошо.
В парке многолюдно, год ближется к концу: у многих начались каникулы и отпуска. Кастиэль сидит на спинке скамейки, опустив грязные ботинки на сидение. Поебать. Он получил достаточно недовольных взглядов за сегодня.
Ветер продувает сквозь куртку, парень разминает плечи. Рядом пробегают дети – дъяволята, не иначе – кричат, кидают снег друг другу в лицо и смеются. Как же достали, выглядят слишком счастливыми.
Внимание приковывается к ковыляющей маленькой девочке. Ее правая нога вывернута, травма при рождении. Кастиэль знает. Знает ее. И ее сестру. Энджи не может побежать вместе с теми ребятами, Энджи несет их вещи и улыбается, смотря вслед. Вдруг поворачивает голову и радостно машет рукой гитаристу, больше похожему на бездомного.
Челюсть Кастиэля плотно смыкается.
Он успевает сложить гитару в чехол до того, как маленькая Энджи оказывается рядом с ним. Он хмурится.
– Я рада тебя видеть, Касси, – рыжая смеется и улыбается ему глазами. Теплыми. Карими. Как у нее. – Сыграешь мне что-нибудь?
Кастиэль приподнимает уголки губ: она такая светлая. Сестра Вивьен. Они с ней настолько похожи, что он непроизвольно задумывается о том, что в будущем малышка станет почти ею.
Парень вновь достает гитару и придумывает на ходу легкую мелодию. Улыбка все еще светится на детском лице Энджи.
– Вивьен понравится эта песня, – говорит девочка. Пальцы соскальзывают со струн, Кастиэль напряженно смотрит на ребенка. – Она...
– Энджи! Где ты была?
Кастиэль, не веря, вдыхает и задерживает дыхание. Прислушивается к шагам сзади.
– Вивьен, он играл мне! Его новая песня очень хороша! – восклицает девочка, поднимаясь со скамьи, и с трудом подходит к высокой рыжеволосой девушке, родной сестре.
– Извинись перед молодым человеком за то, что отвлекла, и вернемся к отцу, – мягко отвечает Вивьен, прикасаясь к щеке Энджи. Этот голос летит воспоминаниями в спину Кастиэля.
– Но, Вивьен, это...
Он оборачивается. Изменилась.
– Привет, – сдавленно.
– Привет, – Кастиэль удивляется своему низкому тону.
Пальцы Вивьен сжимают ладошку сестры. Она просит Энджи вернуться к отцу и обещает скоро к ним присоединиться. По крайней мере, надеется на это. Девушка поправляет шерстяное пальто и присаживается с краю скамьи. Кастиэль неподвижен. Он всматривается в ее лицо.
Она видит лишь щетину на его острых скулах. Поднять глаза выше не хватает самообладания.
– Ну, как ты?
– Как жизнь?
Одновременно. Вивьен смущается и закидывает ногу на другую. Да, изменилась.
Оба отвечают что-то примитивное. Молчат. Сероглазый взгляд мечется по худым лодыжкам, изумрудному шарфику и веснушчатым щекам, покрасневшим от холода. Вивьен отмечает странный стиль бывшего одноклассника; длинные алые волосы подходят его уличному образу.
– Надо же...
Действительно. Надо же! Надо же было встретить ее под Рождество в парке. В парке, где они оба очень любили прогуливать уроки и наслаждаться зеленой весной.
Кастиэль случайно вспоминает то время, глядя на нее. Вряд ли от двух влюбленных подростков осталось что-либо в них. Они потеряли безудержную веру в Судьбу и сердечность, столь свойственную переходному возрасту.
Официально, ничего не было. Десятки поцелуев, прикосновений и встреч – идут в зачет бесшабашности и отсутствию видимых проблем в юношестве. Они были чересчур невзрослыми, чтобы о чем-то задумываться и осознавать, что они делают на самом деле.
Звучание струн сплелось в первые ноты “Yesterday” Биттлз. Кастиэль с любопытством посмотрел на Вивьен, которая закачала головой.
– Я их больше не слушаю.
– Ничто не вечно, кроме них. Не помнишь, как сама сказала это? – Кастиэль не останавливается, продолжает играть.
– Да, помню, – Вивьен слишком поздно обнаруживает, что улыбается. Его лицо смягчается. – А ты всё так же прекрасно играешь.
Ухмылка трогает его когда-то любимые ею губы. Как в школе. Ненавистная всеми, самоуверенная усмешка бунтаря, нарушителя правил. О, она восхищалась им. Настолько, что иногда часами просто сидела рядом и смотрела, трогала, слушала. Принадлежала.
– Не нужно этого.
Брови Кастиэля насмешливо изогнулись.
– И этого, – Вивьен щелкает перед ним пальцами. Кастиэль морщится. – Прекращай, мне уже не шестнадцать.
– Мне тоже.
Разговор возвращается в прежнее русло. Оба серьезные, сдержанные и задумчивые. Вивьен вздохнула.
– Ты здесь надолго? – Кастиэль откладывает гитару и достает сигареты.
– Нет, приехала к папе на Рождество. Первый раз будем праздновать без мамы, – голос Вивьен ломается, и она тянется за предложенной сигаретой. – За пять лет так и не бросил курить.
– Как и ты.
Улыбка. Еще одна. Пожалуй, слишком хмурая и печальная. Кастиэль подносит зажигалку к ее рту и хочет рассмеяться: ей за двадцать, а она все еще опасливо смотрит назад, когда закуривает.
– Соболезную.
– Неправда. Вы с мамой ненавидели друг друга, – хмыкает Вив.
Кастиэль пожимает плечами, будто не помня, что это правда.
– Живешь в Марселе? – диалог похож больше на допрос, но ему все равно. Он давно успокоился. Давно пересилил свое отчаяние и злость. Девушка кивает. – Одна?
– Нет.
Пепел летит вниз стружкой. Значит, с ним. С этим мудаком Дакотой, который неожиданно оказался соперником. Подождал тяжелого момента в их отношениях и занозой впился в ее душу.
Кастиэль помнит, как она убежала с тем типом в Марсель на пару дней – так, повеселиться. Помнит, потому что первым обвинили именно его. Мать Вивьен выпытывала у него, где ее дочь, пока та сама не объявилась.
Через неделю пришла к Кастиэлю, извиниться. «Шлюха» – гневно полетело ей вслед.
Больше они не виделись. Он перестал уважать женщин.
Глаза у нее блестят, топленая сгущенка в них пестрит шоколадом. Вкусный карий цвет искрится на солнце.
Волосы – алые – но по-другому. Красный пробивается сквозь медный оттенок рыжих прядей. Про таких, как она, говорят «нет души».
Кастиэль убеждается в этом на деле.
– Тебе не холодно? Сегодня морозит, – тянет Вивьен, съеживаясь. Это звучит как недопредложение прогуляться/выпить/потрахаться. Они теперь взрослые. Им можно все.
Если здесь и есть мороз, то только у меня внутри.
Что-то скользкое охватывает разум юноши. Он затягивается дымом и с прищуром наблюдает за ней. Вивьен молчит и уже сама жалеет, что задала вопрос-намек.
– Хочешь пригласить меня куда-нибудь? – насмешливо с его губ. Он словно пропитан гадким снобизмом к любому ее слову. – Вряд ли.
– Рада была этой встрече, – Вивьен встает.
С нее достаточно. Достаточно унижения собственной гордости, угрызений совести. Да чего стоило ей находиться рядом с ним в эту секунду! Всем своим видом он выказывал лишь неприязнь и просто рассматривал ее как экспонат в музее. Хотя вряд ли он вообще ходит по музеям.
– Ви...вьен, – вырывается спустя столько лет. Ви – любил сокращать. Он всё так же неподвижен. Лишь клонит голову чуть вбок. – Ты же знаешь, я не люблю неожиданные встречи.
– А запланированные?
– Ты до сих пор с ним? – Кастиэль сжимает зубами сигарету. Пропускает едкий дым через легкие. Вивьен бросает окурок в мусорку.
– Давай встретимся на том месте через пару часов? – она настаивает на своем. Отвечать на его вопрос смысла не видит.
– Блять, – неприкрытый гнев. Сложно ответить? Сложно хоть что-то сделать после предательства в самом изощренном виде? – Мне хватит и этой встречи.
С Дакотой или с кем-то другим – какая разница? Она все равно чья-то. Просыпается с ним по утрам, делает завтрак, целует перед уходом или идет с ним вместе на учебу.
Какая, к чёрту, разница теперь?
– Ты до сих пор любишь лишь себя, Кастиэль? – угрюмо спрашивает Вивьен, засунув руки в карманы.
– А ты до сих пор ходишь по чужим рукам?
– Он любил меня сильнее, чем ты. Это факт, – задевает. Она краснеет от злости на него. И на себя.
– Ты шлюха, вот это факт.
Столько лет, а ревность не отпускает до сих пор. Мерзко. Внутри рыхлится пустота.
Вивьен передергивает, она ведет плечом, словно ей плевать. Словно все внутри улеглось. Словно похер на воспоминания. А может, так оно и есть?
– Ты не замечал меня, даже когда я была рядом. Только ты, ты, ты и еще раз ты в целом мире, – пауза. – А ведь ты – придурок, до сих пор так и не понял, почему я это сделала.
Глаза у него серебрятся, их сталь колит ледяным отчуждением и ненавистью. С губ летит клубами дым. Он остается один.
Вивьен обещает никогда не возвращаться.
У нее есть другой. Зачем ей нужен я?
Кастиэль один. Ему хорошо.
Вивьен в Марселе ждет лишь огромный лабрадор.
Ему хорошо, ведь так?