Под маской дьявола

      Он, заложив руки за спину, неспешно проходится по холлу, разглядывая потолки с художественной живописью, китайский фарфор на столах и массивную мебель из красного дерева. Дом Форбса пышет утончённой роскошью и сухостью, присущих английскому стилю и вызывающих искреннее уважение. Повсюду стоят бронзовые фигурки лошадей, так любимых почившим мэром, и Клаус берёт одну из них, проводя пальцем по гладкой поверхности и рассматривая каждый штрих, доносимый скульптором.       Здесь пахнет мылом и женскими духами, смешанными с едва уловимым запахом сигар, въевшихся в тяжёлые шторы и гобеленовую обивку дивана. Каждая деталь и каждая мелочь идеально подобраны и составляют удачную композицию, хотя Ребекке вряд ли здесь понравится — она любит куда более кричащий европейский стиль, утопающий в золоте и напыщенной роскоши.       Как давно они не были в Англии.       Очень давно.       — Добрый день, мисс Форбс, — мужской голос за спиной заставляет его замереть, а потом, также неторопливо как и все его аристократические движения, он поворачивается в сторону двери, наблюдая, как в комнату, смущённо опустив голову, входит молодая девушка. Старшая дочь Билла Форбса. Второй пункт в осуществлении его плана. — Простите, что без предупреждения, но дело не терпит отлагательств.       Нотариус, пожилой и услужливый мужчина, в идеально сидящем на нём костюме и напомаженными волосами, почтительно склоняет голову и показывает ладонью на Клауса, с превосходством смотрящего на маленькую фигурку поникшей от горя и переживаний хозяйки дома. — Мисс Форбс, позвольте вам представить Никлауса Майколсона.       Она наконец поднимает голову и мгновение смотрит на незнакомца, тут же кивая и жестом указывая на диван.       — Прошу.       Сама устраивается в кресле напротив и вновь устремляет взгляд в пол, позволяя Клаусу как следует разглядеть свою внешность. Миловидная, и даже можно сказать красивая блондинка, с идеальной бледной кожей и длинными ресницами, прикрывающими ясно-голубые глаза. Правильный нос и чуть пухлые губы, то и дело сжимаемые в тонкую полоску: то ли от смущения, то ли от желания сдержать истинные эмоции.       Прошло лишь два дня с похорон, и она до сих пор не пришла в себя.       — Мисс Форбс, я давно знаком с вашим отцом... позвольте выразить вам мои соболезнования, — мужчина выдерживает паузу, а Кэролайн начинает часто моргать, нервно перебирая тонкими пальчиками ткань платья и чувствуя на себе пристальный взгляд незнакомца, так откровенно изучающего её. Истинные джентльмены не позволяют себе такого, но, кажется, он не придерживается общих правил. — Не знаю, с чего начать... — опять заминка, и нотариус от неловкости прочищает горло. Ему действительно жаль эту девушку, но греющие карманы фунты и клиент, сидящий под боком, придают смелости, и он продолжает: — Думаю, для вас не секрет, что мистер Форбс любил азартные игры...       Она поднимает глаза, наполненные испуганным и тревожным блеском, на мужчину, и её шея, а также участок груди, видимый в округлом вырезе платья, покрывается алыми пятнами возмущения от такой откровенной наглости нотариуса.       — Как вы смеете?       — Простите, но именно по этой причине мы здесь, — мужчина, одевая очки на нос, начинает перебирать лежащие на коленях бумаги и, наконец найдя нужную, протягивает её напряжённой от ожидания девушке. Кэролайн берёт лист дрожащими от волнения руками и, стараясь уцепиться за расплывающиеся перед глазами строчки, изучает нотариально заверенный документ с легко узнаваемой подписью отца. — Позвольте пояснить. Это официальный документ, а если быть точнее, закладная, дающая мистеру Майколсону право распоряжаться всем вашим имуществом. Дело в том, что ваш отец, мисс Форбс, сделал ставку на всё своё имущество и другие активы и... проиграл...       Клаус едва заметно улыбается, наслаждаясь реакцией постепенно осознающей в чём дело блондинки, и вальяжно закидывает ногу на ногу, поудобнее устраиваясь на своём уже диване и отсчитывая секунды до очередного триумфа.       — Я... я не понимаю... — Кэролайн глубоко дышит и переводит потерянный взгляд с одного мужчины на другого, ища в их лицах ответы и читая в них приговор: семья Форбс разрушилась со смертью отца, а теперь ещё осталась без дома и средств к существованию.       — Я поясню вам, мисс Форбс, — в разговор вступает Клаус, и Кэролайн обращает на него всё своё внимание, пронзая его чистыми и такими доверчивыми глазами. Впрочем, не трогающими его ненавистью наполненное сердце. — Ваш отец проиграл мне в карты, и ваш дом, как и ваши счета в банках, теперь принадлежат мне. Но не это самое страшное, мисс Форбс, а то, что даже всё это не сможет полностью погасить его долг передо мной.       Она едва слышно выдыхает и прикрывает рот ладонью, чувствуя, как образ Майколсона расплывается от подступивших к глазам слёз и превращается в одно большое тёмное пятно, надвигающееся на неё словно грозовая туча, рушащая её привычную жизнь в щепки.       — Поэтому настоятельно советую вам в ближайшие два дня, взяв самое необходимое, покинуть этот дом. Я хочу обосноваться именно здесь, думаю, моей сестре понравится здешний климат, — его слова разрезают воздух и впиваются в нежную кожу, вызывая болезненные спазмы в груди. Его месть уже ничто не остановит: ни раздавленный новостью вид девушки, ни её беззащитность перед миром и маленькая сестрёнка на руках.       Он слишком долго к этому шёл.       — Но... — Кэролайн ещё больше теряется под холодным и безразличным взглядом незнакомца и пытается найти в себе силы, чтобы не разрыдаться прямо здесь — при них, и достойно справиться с неизбежной судьбой. — Но мне некуда больше идти.       — Это не мои проблемы, мисс Форбс, — Клаус равнодушно пожимает плечами и демонстративно смотрит на часы, пытаясь скинуть с себя повисшую в комнате безнадёжность. — И послезавтра вас здесь не должно быть.       Нотариус удивлённо смотрит на непоколебимого Майколсона и начинает судорожно поправлять и без того идеально завязанный шейный платок. А блондинка сникает, опуская голову совсем низко и, на удивление, не чувствуя злости на своего отца. Лишь некую обречённость, переплетённую с ответственностью за сестру, которая всё-таки оказывается сильнее и не даёт ей утонуть в пучине отчаяния.       Нельзя опускать руки.       — Мистер Майколсон, быть может, вы дадите мисс Форбс больше времени на поиски жилья и решения насущных проблем?..       — Нет, — Клаус обрывает попытавшегося защитить Кэролайн мужчину и резко встаёт, давая понять, что разговор окончен и что он не собирается идти на уступки. Так приятно видеть, как семья Форбс теряет своё могущество и силу. Впрочем, какая может быть сила у одинокой девушки с ребёнком на руках? И он даже готов поспорить, что никто из их якобы друзей, так преданно служивших Форбсу, не поможет отпрыскам великого мэра. Потому что власть Билла закончилась вместе с его жизнью... — Впрочем, я могу пойти вам навстречу, мисс Форбс, и предложить вам пойти в услужение к нашей семье. В нынешние времена так сложно подобрать подходящую прислугу, а с вашим образованием и манерами, я думаю, вы сможете дослужиться до экономки.       — Как благородно с вашей стороны, мистер Майколсон, — Кэролайн сама не понимает, где она находит силы, чтобы встать и, с достоинством вскинув подбородок, посмотреть в глаза этого наглеца. — Но я обойдусь без вашей помощи и веры в меня. Джентльмены... — она учтиво кивает и с высоко поднятой головой проходит мимо Клауса, слегка задевая его пышными юбками и скрываясь за дверью.       Она не позволит какому-то мерзавцу сломить себя, опозорив этим фамилию Форбс.       — До встречи, Кэролайн, — Клаус улыбается одними уголками губ, уже наперёд зная, что они ещё обязательно увидятся. Хотя бы на обломках её никчёмной жизни.