Темным утром

Курогане ловит за хвост ускользающий сон про родной мир: мама, которая улыбается и гладит его по голове, папа, что обнимает маму за плечи с гордостью и щемящей нежностью. Курогане помнит, что родители очень друг друга любили. Они любили друг друга так сильно, что можно было сойти с ума. Но все же сон уходит, оставляя после себя светлую грусть. Курогане может признаться самому себе: Томойо была безмерно права, отправляя его к Ведьме; сейчас он может сказать это с уверенностью и толикой печали ― он и правда не оставил ей выбора. ― Куро-пон! Курогане стойко делает вид, что Мокона не влетела в спину, а вокруг тишь да гладь. ― Куро-пон! Мокона хочет поиграть! ― Мокона, у меня есть сладкие булочки с бобами, ― заглядывает в комнату Фай. ― Оставь Куро-рина в покое, он работал всю ночь. ― Но Мокона хочет играть с Куро-рином! Куро-рин забавный! ― Мокона прыгает по Курогане и ноет. ― Куро-рин! Куро-рин! Фай подхватывает Мокону на руки и прижимает к груди, отчитывает ее с улыбкой: ― Куро-сама поиграет с тобой, когда проснется. Беги к Сакуре и Шаорану, они сейчас во внутреннем дворе, ― он гладит Мокону между ушей и спускает ее на пол, Мокона грустно вздыхает и топает на выход. Курогане поглубже зарывается в одеяло и выдыхает. Фай падает рядом с ним на кровать и вытягивается, словно кот. ― Куро-рин такой лентя-яй, ― тянет он, тихо смеясь. ― Спал до обеда и вставать не хочешь, да? Фай расслабляется и затихает, прижимается спиной к его спине. Курогане открывает один глаз, смотря в окно: за стеклом пока еще темно и, кажется, идет дождь – они живут с подветренной стороны, так что понять сложно. А еще Фай снова соврал, ведь сейчас явно не обед. По первости, когда Курогане отказывался выходить из выделенной ему комнаты, тоже темной и с маленьким футоном, где он мог лежать днями и часами, сгрызая ногти до мяса, к нему приходила Томойо. Она тоже ложилась рядом, обнимала его со спины и замирала, а через какое-то время начинала гладить его по боку или по голове. С ней тоже было так уютно. ― Который сейчас час? ― Люди здесь зовут это «час дракона», колокол только недавно отзвонил, ― без издевки отвечает Фай. ― А ты пришел после полуночи, колокол отзвонил семь раз. ― В час тигра. Мне знакомо это времяисчисление, ― Курогане зевает. ― Брысь отсюда, я спать хочу. ― Хе-е-е, ― тянет Фай. ― В твоем мире пользуются такой системой? Курогане неопределенно согласно мычит. Он вспоминает, как Соума стояла в дверях, держа наготове клинок, если он решит убить принцессу. Он закрывает глаза и снова пытается уснуть, ему мало четырех часов сна. Фай ворочается за спиной, начиная отбирать у Курогане одеяло и кутаться в него. Курогане весь напрягается, но все еще пытается делать вид, что все в порядке вещей, что возящийся за спиной маг, лежащий рядом под одеялом и греющий свои холодные ноги о его, это тоже ― норма. ― Хватит ерзать! И вообще, съебись отсюда, это мое одеяло! ― Курогане пытается спихнуть Фая с кровати и отобрать у того одеяло, чтобы поспать еще хоть немного, но Фай держит крепко и лишь хихикает по поводу этой возни. ― Куро-ван-ван такой страстный! ― он подкатывается под бок и замирает, с улыбкой смотря Курогане в глаза. ― И горячий. А я замерз. Курогане стонет и падает обратно на кровать, заворачиваясь в одеяло. Сон окончательно ушел. ― Да делай, что хочешь. Фай прижимается со спины и затихает, Курогане закрывает глаза и пытается расслабиться. В кои-то веки ему не хочется выгонять постороннего из постели. Он признается себе, что доверяет этому чудику, которого должен ненавидеть. Курогане признается себе, что ему спокойно.