Rewind - when hope is gone

— Господи, да где ж тебя носит-то? — мужчина раздраженно схватил меня за руку. — Ну, прости, у меня тоже работа есть, ты не знал? – не удерживаюсь от того, чтобы не съязвить. Зря. Похоже, опыт меня ничему не учит, совершенно. Не стоит злить перевозбудившегося Чанёля. Вот просто даже пробовать не надо. Никогда. Опускаю взгляд вниз и вижу то, что и ожидала. Так и хочется спросить: «Это у тебя деньги в кармане или ты так рад меня видеть». Почти больно вжимает в стену, тут же обдавая меня горячим дыханием. – Эти стены вездесущие, что ли? – закатываю глаза. – Тебе так нравится каждый раз это делать? – нет, ну, я точно забыла о чувстве самосохранения, но уже не могла остановиться. Так тоже нельзя, будто у меня своих дел нет. Только и знай, что беги к нему по первому зову, а то не дай Бог кто заметит. Мягкие губы проходятся по моей шее, просто обдавая дыханием, прикусывает мочку уха и с напором шепчет: — Я не виноват, что у меня такая физиология, — касается губ сначала мягко, быстро углубляя поцелуй, соперничая с моим языком, почти съедая меня. – Тем более, — отрываясь, — это твоя вина. — Я-то тут причем, а? – удивленно вскидываю брови, но, тем не менее, не могу отвести глаз от его покрасневших от поцелуя губ. – Ты на меня свою эрекцию несвоевременную не «вешай»! – немного хищно улыбаясь, прекрасно понимаю двусмыслие, и будто случайно прохожусь коленом по «теме разговора». — А кого я, по-твоему, вспоминаю в такие моменты, м? – нетерпеливо затягивает меня в пустую гримерную, попутно закрывая дверь (здравый рассудок еще присутствует), укладывает меня на узкий диван и без церемоний поднимая юбку, отодвигая последнюю преграду, входит двумя пальцами туда, где по праву первенства, вот уже второй год, был только он, что его несказанно радовало. Я выгибаюсь, закусывая губы изо все сил (никому не нужны заголовки «Пак Чанёль имеет свою девушку в перерыве между выступлениями»). – Что же ты притихла, а? – издевается так, будто это не его карьера может полететь к чертям, если нас застукают. – Ты же знаешь, — боже, как он шепчет, — как я люблю твои стоны… На секунду потеряв контроль от его слов, издаю протяжный стон, когда чувствую, что вместо его пальцев там уже он сам, его плоть. Такое правильное наполнение. Чанёль ускорялся, не давая мне отдышаться или взять себя в руки. Мои стоны стали громче, и он нагло наслаждался этим, запрокидывая от удовольствия голову, чувствуя приближение разрядки. Чанёль целовал меня так, что даже если бы он не был во мне, я бы все равно кончила. На дыхание времени почти не хватало, этот искуситель шептал мне что-то приятное на ушко, а эффект удваивался из-за умопомрачительного голоса, подводил нас обоих к пику и почти не заглушал моих стонов, только добавляя свои в унисон. Выдыхая мое имя, он достиг апогея, утягивая меня вместе с собой, на этот раз, целуя, а иначе бы я своими стонами оповестила о происходящем большую часть персонала. — Ты как всегда… Он встает, поправляя одежду, приводя в порядок (насколько это возможно) сценический макияж и прическу. — Я знаю, — понемногу приходя в себя, поправляю одежду и протяжно целую его, покусывая нижнюю губу, мешая прихорашиваться. – Пожалуйста, — устало произношу я, — либо держи свою фантазию в узде во время выступлений и репетиций, либо проси другую хореографию. Я же не могу каждый раз прибегать для твоей разрядки, — приведя себя в более или менее божеский вид, собираюсь уходить – дальше мне тут делать нечего. — Ты куда? – удивленно оборачивается мне вслед Чанёль. — Обратно на работу. У меня еще есть дела. — А я думал, — делает щенячьи глазки, — ты останешься до конца шоу, и мы вместе поедем домой. — Минхёк мне не простит, если я не вернусь, — отчеканиваю я, начиная злиться, что мой парень всегда любит получать то, что хочет любыми уловками. — Я сам с ним потом поговорю. Хорошо? Ну, пожалуйста, — обворожительно улыбается, думая, что я уже у него на крючке, — оставайся, — голос такой мягкий и обволакивающий, что мне невольно хочется вовлечь Пака в протяжный глубокий поцелуй, что я в итоге и делаю. А пока он пребывает в легком шоке, машу ему ручкой и победоносно ухожу. — Так-то! Не всегда же тебе получать все, что пожелаешь. А я и на себя время немного могу потратить, — заговорщицки улыбаясь, я проследовала к выходу из этой обители разврата этого здания.

***

Снова сон. Это снова всего-навсего сон. Теперь еще и эротического характера воспоминания пошли. А что дальше? Что будет дальше, я спрашиваю? Мне будут сниться несбывшиеся надежды и ожидания? Свадьба? Дети? Дом? Мотаю головой в разные стороны, помогая себе поскорее расстаться с подобными мыслями. — Нет уж! Не дождется! Чтоб я еще мечтала о нем, хм, много чести, — бурча себе под нос, я собиралась на работу, чувствуя уверенность, что с сегодняшнего дня все будет иначе. Ощущая некое облегчение после вчерашнего «прости» и вылившегося ведра слез. Чувствуя новый прилив сил, я бодро направлялась в новую квартиру Кан Минхёка. Приняв все указания от менеджера его группы, я занялась планировкой расстановки мебели, согласовывая с уже представленным дизайном. Заканчивая эту работу, я с минуты на минуту ожидала грузчиков с новой мебелью. Прозвенел звонок. — О, как раз вовремя, — сверившись с наручными часами, я прошла в прихожую, но не успела я повернуть замок и притронуться к ручке, как дверь распахнулась прямо перед моим носом. — Привет, - доброжелательно улыбнулся хозяин квартиры, — омо, прости. Я тебя напугал? – спохватился барабанщик. — Нет, все в порядке, совсем немного, — я застенчиво улыбнулась, чувствуя симпатию к этому милому спокойному парню, живущему размеренной жизнью, хоть и в ней присутствуют всяческие гастроли и выступления. Так уж получилось, что на встрече с Чанёлем мои знакомства с айдолами не закончилось. Минхёк не первый, на кого я работаю личным помощником, таким людям, как он, порой, хоть на время, необходимы такие люди как я. С ним я работаю дольше всего. Меня полностью устраивает и зарплата, и сам процесс работы, да и его отношение к людям. Я прониклась уважением и симпатией к нему, тем более что он сам подсадил меня на свою же музыку. — У тебя все в порядке? – в который раз за три недели интересуется мистер Кан. — Ну, по крайней мере, лучше, чем пару дней назад, — и если раньше я врала, что все хорошо, то сегодня это действительно было правдой. – А, ты по делу? – спохватившись. — Сейчас еще ведь рано, с минуты на минуту должны завезти новую мебель. Я думала, ты в отъезде, в расписании так было написано, если я, конечно, ничего не перепутала. — Да, все верно. Расписание поменяли, так бывает, ты же знаешь, — он снова легко улыбнулся, и мне показалось, что солнце в окне стало светить ярче. — А, ну раз так… Но все же, извини, но ты будешь мешать работать мастерам, — осторожно заметила я. — Нет, все в порядке, - он не переставал улыбаться, что мне на мгновение напомнило моего солнечного мальчика. Стало снова грустно, к горлу подступил ком, и глаза начали слезиться. Я попыталась взять себя в руки, но одна слеза все же покатилась по щеке, что не ускользнуло от внимательного драммера. – Все же что-то не так, - уверенно подытожил он. – Отдай планировку и документы Сомину, а мы с тобой пойдем проветриться. Ты не против? – вопрос был скорее из вежливости, риторический и обсуждению не подлежал. Я только кивнула. – Вот и славно. Оставь документы на подоконнике, у Сомина есть ключи. Пойдем, - он взял меня за руку и обувшись, мы вышли из квартиры, направляясь в неведомом мне направлении. На улице было удивительно солнечно и тепло для такой поздней осени. Мы сидели в уютном кафе неподалеку моих апартаментов. За большим окном проходили редкие прохожие, а заведение и вовсе пустовало, не считая пары-тройки посетителей в другом углу комнаты. - А ничего, что тебя могут узнать? – я заметила, как перешептываются люди, за дальним столиком узнавая в этом обыкновенную реакцию на знаменитость, к которой привыкла за два года отношений с Чанёлем. – У тебя проблем не будет? - Немного шумихи никогда не помешает для имиджа, - спокойно ответил Минхёк, нахмурившись каким-то своим мыслям, было ощущение, что он сейчас далеко отсюда. – Я тут вспомнил один интересный факт. - Что-то важное? – я почти была готова записывать, вдруг поручения какие. - Да, достаточно важное, чтобы ты и сама могла мне об этом рассказать, - он внимательно смотрел на мою реакцию, чего-то от меня ожидая. - Я действительно не понимаю, о чем ты, - я напряглась, не зная, чего ожидать. - Твой День рождения ведь сегодня, не так ли? – широко улыбаясь, мужчина протягивает мне маленькую коробочку, вытащив ее из внутреннего кармана пиджака, чем немало меня удивил. - Какое сегодня число? – я каждый день смотрела в расписание, ежедневник и календарь, но информация быстро уходила из моей головы, занятой совершенно иного рода мыслями. - 27 ноября, - все так же улыбаясь, Минхёк назвал точную дату моего рождения… и его рождения – Чанёля. Настроение тут же сошло на нет, ощущение тяжести, с самого утра понемногу покидавшее меня, снова заполнило мое тело и сознание. Я будто потерялась в пространстве и в собственных чувствах. – Что-то не так? – заметив мое замешательство, Минхёк волновался, что мог чем-то задеть меня. – Почему не открываешь подарок? Я смотрела на маленькую красную коробочку покрытую бархатом, изящно перевязанную такого же цвета лентой. Этого маленького подарка хватило, чтобы напомнить мне, как два года подряд, мы с Чанёлем с самого утра дарили друг другу себя, устраивали сюрпризы и радовались каждой минуте совместного Дня рождения вплоть до полуночи. Вроде всего два раза, но все же я успела привыкнуть и свыкнуться с мыслью, что так будет если не до самой смерти, то, по крайней мере, еще не меньше 5-7 раз. Ожидала, что так будет долго-долго. Помнится, я даже приготовила ему подарок, наверное, он до сих пор лежит под шкафом. Нужно не забыть избавиться от него, как вернусь домой. Интересно, а что чувствует сегодня Чанёль? А, впрочем, важно ли? - Все в порядке, просто кое-что вспомнила. Спасибо за подарок, - благодарно улыбнувшись, я потянулась за коробочкой. Открыв ее, я даже не поняла сразу, что ощущаю. На бархатной подушечке лежала красивая серебряная цепочка, на которой красовался кулон в виде маленькой барабанной установки с какой-то гравировкой. Присмотревшись, я увидела надпись: «Ты особенная. Ты живешь ритмами души». – Это… - у меня не хватало слов, чтобы выразить то смятение и умиление, что охватило мой разум и сердце сейчас, - это очень мило. Правда, спасибо. И эти слова… это очень красиво. - Рад, что тебе понравилось. Я долго ломал голову, что тебе подарить. И вот, ребята из группы подсказали, напомнив мне, как тебе нравилось слушать наши партии по-отдельности, когда ты по стечению обстоятельств попала к нам на репетицию. Подумал, что тебе это может напоминать, что у тебя есть преданный друг (барабанщик) в моем лице. Это было действительно чудесно и очень мило, если не брать во внимание одного простого факта – Чанёль тоже барабанщик. И вся эта ситуация вызывала у меня абсолютно смешанные чувства. Сердце щемило, когда я смотрела на этот кулон, снова и снова прочувствовала ту боль, что прошла за последние три недели, вместе с тем вспоминая прекрасные теплые моменты, которых за два года отношений было предостаточно, отчего становилось еще хуже. Одновременно по телу расплывалось приятное чувство, говорящее о том, что я кому-то нужна и этот кто-то сейчас сидит напротив, такой милый, добрый, так схож со мной по характеру и предпочтениям… и абсолютная противоположность Чанёля. Пак всегда такой разный, переменчивый: то игривый, то серьезный, то спокоен, то в гневе, то тут же весел. Мы с ним такие разные, может это послужило одной из причин разрыва. Не знаю. Все это так болезненно. Посидев еще немного, он угостил меня супом из водорослей и провел до дома. Как только я оказалась одна, маска дружелюбия и счастья спала с моего лица. Я так устала притворяться, что все в порядке, когда все далеко, далеко не в порядке. Когда я до зуда в пальцах хочу коснуться его волос, зарыться в них, взъерошить. Когда в хорошо отапливаемой квартире под двумя одеялами мне до стука зубов, ужасно холодно. Поднявшись по лестнице, подходя к своей квартире, я помедлила, зная, что этот День рождения не будет как предыдущие. Что в этом году это не такой уж праздник, потому что этот день напрямую связывал нас с Чанёлем невидимой нитью. Зайдя в квартиру, я не сразу поняла, что именно не так. Все было на своих местах, в доме никого не было, но что-то определенно было не так. Запах. Он привел меня на кухню. Слегка отшатнувшись, я уже понимала, что все это значит. На столе стоял суп из водорослей, рядом отрезанный кусок моего любимого наполеона с вишней (как готовил только он и только для меня), лежали приборы и записка. Дрожащими пальцами, поднеся ее к лицу, я прочла следующие строки. «Я бы хотел, чтобы каждый НАШ День рождения ты ела суп из водорослей только моего приготовления, чтобы улыбалась только мне и так радовалась только моим подаркам. Я все еще очень люблю тебя и этот День, хоть и не могу быть рядом. Я могу сотню, тысячу раз сказать прости, но это не будет стоить и одной твоей слезинки, пролитой из-за меня. Но я все еще не могу быть с тобой, что приносит мне нестерпимую боль, в особенности при мысли, что теперь ты можешь быть с кем-то другим» Как у него это выходит? Несколькими строчками вывернул меня наизнанку и собрал снова, давая и отбирая надежду, отпуская меня и держа при себе. Я всегда этого боялась. Пак Чанёль прекрасный, превосходный актер. Я всегда боялась, что он может просто играть со мной, сложно было поверить в свое счастье. Что если он и правда просто играл и продолжает это делать таким отвратительным способом? Этот странный вопрос залез в мое подсознание и никак не желал уходить, оставляя мне сомнение и предвестие о возможной еще большей боли.