All Ahead

Создавая чудесный, изящный контраст, Их тела извиваются в танце. Возможно, любовь никогда не предаст, Лишь укрепнет с участием страсти. Поцелуи, движения, стоны, тепло — Это всё столь желанно, красиво. Чувства в них, очевидно, уж жили давно, И в них также ничто не забыто.

Маркус проснулся от мучительной ноющей боли в плече, он, невольно разлепив ещё заспанные глаза, встал на ноги и, шаркая ботинками по гладкому холодному полу, подошёл к окну. Ливень, идущий ещё с утра, стучал тяжёлыми каплями по металлической крыше, на улице, конечно же, не было ни единой души, ведь в такую ненастную погоду лучше посидеть в помещении и просто понаблюдать за этой, не каждому понятной, красотой. Он, как и многие другие, проникся этой загадочной, но в то же время предельно понятную картиной, и, если бы не больное место, то Маркус мог бы так простоять час или два, а может, и больше, ведь шум, созданный дождём, всё ровно не даст ему вновь уснуть. Глаза пробежались по чуть различимой среди всей этой темноты лужайке, посреди которой ещё с недавнего вечера лежало толстое вымокшее дерево. Тяжёлая высокая сосна сорвала электрическое напряжение по окружению лагеря, поэтому теперь двадцати охранникам приходилось самим лично стоять, оберегая свой дом. Если бы не Маркус, то ещё днём не заметивших это дерево Синклера и Эбби уже не было бы в живых, ведь именно Маркус, в который раз, спас их, пожертвовав собой, и теперь они оба вновь перед ним в долгу. Он в очередной раз посмотрел в ту сторону, но сразу же отвернулся, ведь его ожидания не оправдались. Прежде ему казалось, что ничего страшного не случилось, что он получал и более серьёзные раны, а эта по сравнению с ними полное недоразумение, о чём незачем волноваться, но даже такое, казалось бы, малозначительное ранение было довольно неприятное и раздражительное. Как бы то ни было, Эбби предупредила его о том, что ушиб не пройдёт просто так, видимо, зная, что скоро Маркус и сам это поймёт. Она была и до сих пор оставалась лучшим врачом во всём лагере, а может, и на всей Земле, в чём ни у кого не было сомнений. Маркус перевёл взор в сторону лазарета, в окне которого всё ещё не погасал свет и манил его к себе. Прождав несколько минут и полностью убедившись в том, что боль сама не уйдёт, Маркус всё же решился пойти туда, чего делать совершенно не хотелось. Он вышел за дверь, не взяв с собой куртку, и, упрямо надеясь, что боль пройдёт сама, не спеша направился к Эбби. И так же он прекрасно знал, что получит он неё очередной многословный выговор о том, что он снова не бережёт себя и никак не может начать хоть иногда прислушиваться к ней. Всё, касающееся чьего-либо состояния здоровья, было невероятно важно для Эбби, ведь они на Земле и тут всё заразно при попадании в кровь или в рану, и даже с простой царапины были возможны вполне нежелательные последствия, что и произошло с Маркусом, не принявшим её помощь. Она всё чаще и чаще начала напоминать ему его мать, та же слегка надоедающая забота, те же привычки, те же слова. Ещё на «Ковчеге» они хорошо общались, даже дружили, невзирая на явную разницу в возрасте, а теперь, когда Веры не стало, Эбби стала пытаться следить за тем, всё ли с ним хорошо. Каждый приход с охоты или ещё откуда-либо предвещал после себя тщательный осмотр, который обычно проводился лично самой Эбби, и только после него Маркус был свободен, безусловно удивлённый её слегка странноватому беспокойству за его состояние. Как только стальная преграда была преодолена, он, наконец, выбрался из этого металлического плена наружу, где продолжал свои серенады ураганный, порывистый и холодный ветер. Маркус встал в тёмном углу, что бы никто из охраны его не заметил — незачем создавать весьма нежелательные проблемы и вызывать у них многочисленные вопросы, это было ему абсолютно не нужно. Шагнув в сторону, Маркус ещё несколько минут постоял под дождём, освежаясь после недолгого сна, освобождая себя от надоевшей головной боли и снова напоминая самому себе, как же всё-таки хорошо здесь, на Земле и как жаль, что его мать не видит этого, что её нет с ними. Он снова нагнал на себя цепочку неприятных воспоминаний, от которых пытался избавиться долгое время, но всё же его желания не увенчались успехом. Маркус посмотрел обратно, потом снова вперёд и, увидев, что в медицинском отделе до сих пор горел свет, пошёл, как и задумал, прямо к Эбби, ведь плечо всё ещё продолжало неприятно жечь. Пара метров, знакомая дверь, обычный для лазарета резковатый запах разнообразных лечебных препаратов, к которому спустя некоторое время Маркус уже привык и, не став обращать на это своего внимания, прошёл дальше. Теперь он был уверен, что это ненавистное ощущение вскоре пропадёт и ему осталось только понять, где же сейчас сама Эбби. Посмотрев по сторонам, он всё ещё оставался в полном неведении об её местонахождении, но стоило ему обернуться назад, как все его планы потерпели крах. Эбби, как он и думал, не смогла так поздно сидеть без сна, ведь для неё так же выдался сегодня довольно непростой день, вытянувший из неё последние силы, и после него, видимо, ей даже не хватило сил дойти до своей комнаты. Она уснула на кушетке, положив одну руку под голову, а второй сжимая какой-то пузырёк с прозрачной жидкостью. Непонятное чувство наполнило Маркуса, заставляя губы растянуться в небольшой усмешке, а мыслям утерять свою затею. Он никак не хотел её будить, зная, что в последнее время столько навалилось на неё: новая должность, частые приходы людей за помощью к ней, как к врачу, вечные проблемы, которые, казалось, никогда не кончались, и если было найдено решение для одной, то вторая не заставляла себя долго ждать. Маркус оттянул, прилипающий к ране, свитер назад, тихо подошёл к Эбби, укрыв её тёплым пледом, лежавшим на стуле, и не создавая шума, развернулся в обратную сторону, однако дойдя до двери, он всё же не удержался и вновь посмотрел на Эбби. Ему, не смотря на его заботу, безумно хотелось, чтобы она сейчас проснулась, открыла свои карие глаза, смотрящие прямо в душу, посмотрела на него, по привычке улыбнулась, но чувство понимания продолжало одерживать над ним верх. Всё это время Маркус ощущал к ней что-то необъяснимое, что-то поглощающее его самого, чему Маркус всё ещё не мог найти ни одного разумного объяснения. А может, он просто боялся признать то, что это на самом деле? Одновременно со смирительным тихим вздохом, он отодвинул полотно в сторону, приготовившись сделать шаг, как вдруг позади него послышался мягкий ещё сонный голос: — Маркус? — удивилась Эбби, присев на край кушетки. — И ты мне сказал, что всё хорошо! — возмутилась она, видимо, заметив засохшую кровь у него на одежде в районе плеча. — Снимай свитер. Живо! — прикрикнула она и, поставив флакон на место, подошла к своей сумке. Ему ничего не приходилось делать, как согласится и выполнить её указание, ведь по своему опыту общения с Эбби знал, что в таких случаях спорить бесполезно, чего делать Маркус даже не хотел. С трудом стянув с тебя верхнюю одежду, почти прилипшую к больному месту, он вернулся обратно к Эбби, которая, спешно роясь в мешочке, пыталась найти необходимое: белая ткань, ватка и спиртовой раствор с неприятным ароматом. Наконец-то обнаружив нужные вещи, она встала с корточек и обернулась в сторону Маркуса. Мгновенно их лица оказались настолько близко, что слишком тёплое для такой погоды его дыхание достигало её лица, от чего Эбби остановилась, посмотрев на него так, словно ожидая чего-то важного. Ещё бы секунда и она бы добилась своего, как думал Маркус, но сама же Эбби вдруг отвела голову в бок, видимо, спустившись с небес на землю и, наконец, вспомнив про его плечо. С легким с недовольством глянув на неё, Маркус смиренно сел на кушетку, чем вызвал у неё весьма довольное выражение лица. — Я же говорила, что всё не пройдёт просто так, — продолжала она, дезинфицируя царапины и опираясь второй об его второе плечо, что, как казалось Маркусу, было неспроста. — Эбби, — устало протянул он, подняв взгляд вверх. — Всё нормально. — Я и вижу, — Эбби вновь приложила кусок ватки к его плечу. Маркус почти никак на это не отреагировал, и даже шипение раны ничуть его не смутило, он слышал голос Эбби, которая, опираясь на действе антисептика, безустанно твердила ему об его безразличии к собственному здоровью, к чему Маркус сам уже привык за последнее время. Пропитывая рану раствором, она параллельно несколько раз касалась холодной ладонью его более тёплой, а казалось, что будто горячей спины, вызывая на его коже лёгкую дрожь. Несмотря на столь лёгкие прикосновения, он всё равно всё чувствовал и даже слегка усмехнулся её действиям. Маркус повернулся, когда всё закончилось, а Эбби лишь отошла в сторону, но, видимо, всё же что-то её расстроило, ведь ещё недавняя улыбка бесследно покинула её лицо. Столь странное и непонятное ему поведение Эбби явно заинтересовало Маркуса, и он так же тихо подошёл к ней, чего она, как и в прошлый раз, не заметила. Вдруг их лица вновь оказались слишком близко, чем положено, как и случилось несколько минут назад. Рука Эбби, немного дрогнув, прикоснулась к его груди, после чего её дыхание заметно сбилось, однако глаза всё ещё неотрывно и c неким разгорающимся огоньком смотрели на него, очерчивая черты лица Маркуса. Пальцы скользили верх по его телу, не оставляя после себя никакого следа, за чем Маркус уже не мог просто так наблюдать и бездействовать. Поэтому, не желая упускать эту возможность, он так же коснулся своей ладонью её шеи, проведя к затылку Эбби, запутав свои пальцы в густых тёмных локонах и так же оставшись без единой возможности отвести от неё глаз. Запястье Эбби уже переместилось к его щеке, затем к шее, после чего она сделала шаг на встречу Маркусу, не оставив никакого расстояния между ними, и взяв его лицо в ладони, позволив их устам слиться в жарком поцелуе. Ещё минута и Маркус осознал бы то, что поступает не особо правильно, чего так не хотелось признавать, так хотелось остаться в этом моменте на долгое время, навсегда. Конечно, иногда здравый смысл с лёгкостью обыгрывает желания, но только не с ними, только не сейчас. Это мгновение пролетело необычайно быстро, но всё-таки, заставляя понервничать и побеспокоиться обоих о том, что же будет дальше. Губы Маркуса постепенно спустились к шее и к плечам, где поцелуи стали немного жёстче, но всё же временами в них чувствовалась осторожность. Его руки плавно переместились к её талии, лёгкими движениями водя по спине Эбби, но в то же время, как можно ближе прижимая её к себе. Он, подведя Эбби к стене, не менее бережно подхватил её и поднял на руки, усадив к себе на бёдра, после чего, почувствовав в её действиях такую же уверенность, приподняв вверх её свитер, прижался устами к её животу. Дышать стало ещё труднее, она, прижимаясь спиной к холодной стене, никак не могла утолить свой жар и желание сейчас быть только с ним, поддаваться его губам, рукам, самому Маркусу в полной мере, ведь вряд ли Эбби, как и он, сейчас бы смогла отойти от такого удовольствия. Он отчётливо слышал её тяжёлое дыхание, тихие постанывания от его поцелуев и прикосновений, что Маркусу даже нравилось, он, вновь вернувшись к шее Эбби, наконец-то стянул с неё явно мешающий свитер. Его пальцы незаметно, но вполне ожидаемо подступили к застёжке её бюстгальтера, а губы мягко коснулись её уст, после чего он вновь спустился ниже. Эбби же, откинув голову назад, не став ждать, сама расстегнула его и переместила кисти к затылку Маркуса, на что в ответ он, подняв её чуть выше и сжав ладонями её бёдра, склонился ниже, усыпав горячими поцелуями её грудь и вытянув из неё несколько тихих сдавленных стонов. Они спешно опустились на ту самую кушетку, после чего все их действия были далеки от осторожных и неторопливых. Уложив Эбби на спину и не желая травмировать своё плечо, он в очередной раз глубоким поцелуем соединил их уста, после чего наконец-таки добрался до застёжки её брюк. Но Эбби, опередив его, сама перешла к ним, сняв их с себя вместе с остальной частью нижнего белья, и откинула всё куда-то в сторону. Теперь уж настала очередь самого Маркуса, который, слегка усмехнувшись, страстно и глубоко коснулся её губ, вслед за чем сам расстегнул широкий ремень и, скинув брюки, а так же избавившись от остальных элементов одежды, вновь поцеловал её в шею, затем в ухо, усмехнувшись, а после вновь в губы долго и нежно. Они слились в экстазе, ни на миг не распуская рук и губ, и только спустя несколько ненасытных минут Маркус первым прервал поцелуй, почувствовав, что им обоим уже явно не хватает воздуха. В концы сбитое дыхание Эбби, точно такое же, как и его, живой огонь в больших карих глазах, которые одним своим взглядом говорили то, что она ни о чём не жалеет и улыбка на разгорячённых губах столь искренняя и чистая — тому доказательство. Прождав ещё пару секунд и в который раз коснувшись губами её шёлковой кожи на шее, Маркус одним уверенным движением проник в неё. Сжав губы от наслаждения, она не издала ни единого звука и, уместив свои ладони на плечах Маркуса, сама торопливо двинулась навстречу ему. Раз. Из её уст вырвался долгий довольно громкий стон. Два. Её кисти сжались в кулаки, оставив на его плечах несколько следов от ногтей. Три. Она широко раскрыла глаза и, жарко прикоснувшись к губам Маркуса, вновь откинула голову назад, позволяя его поцелуям перейти с губ к шее. Легкие, нежные, нереально приятные и желанные они, то двигались стремительно вниз, то медленно поднимались вверх. Прежде медленные и осторожные движения, спешно сменились уже более резкими, максимально глубокими и проникновенными, достигая своего идеала, до чего оставалось совсем не много. Маркус слышал, как колотится её сердце, слышал голос, изредка произносящий довольно громкий отрывистый стон, чувствовал пальцы Эбби у себя на спине, плечах, до невозможности сильно сжимающие их. Теперь им ничто не могло помешать, теперь их щиты равнодушия соперничества потерпели поражение и то, что на «Ковчеге» называлось законом, было для Эбби только сводом указаний, а не жёстких правил, от которых, она уверенна, он отступится ради неё. Уже отступился к тому же. Ещё одно резкое до изнеможения глубокое движение, ещё один довольно долгий, но уже стихающий стон, и они оба достигли своего придела, остановившись и уместившись на неширокой кушетке. Маркус, тяжело дыша, молча, смотрел на Эбби, которая с любовью и нежностью во взгляде так же смотрела на него, сжав вместе их ладони. — Маркус, — мягко произнесла она, приподнявшись, и, пододвинувшись к нему ближе, натянула на них тёплый вязаный плед. Она своей рукой провела по его волосам, щеке, губам, чувствуя подушечками пальцев изгиб его уст в улыбке. В ответ её движениям Маркус перехватил её запястье и, коснувшись устами её ладони, притянул к себе Эбби. Он закрыл глаза и, как только Маркус это сделал, то ощутил её дыхание у своей шеи, мягкие и тёплые губы нежно коснулись мочки его уха, вызвав на лице Маркуса усмешку, а долгий поцелуй лишь дополнил момент любовью и теплом. Теперь они навсегда вместе. Навсегда!

****

Маркус открыл глаза, из небольшого окна падал в помещение лунный свет, немного освещая тёмную комнату. Повсюду знакомая обстановка — тот же стол, тот же стул, та же кровать, на которой он лежал, ведь это была это комната, а всё, что случилось только сон. Но это было настолько реально и незабываемо, настолько желанно и, видимо, неисполнимо сейчас, здесь. Как бы сильно ему не хотелось в это верить, Маркусу всё же пришлось осознать то, что это ему лишь приснилось, а как же жаль, что это не правда. Плечо до сих пор болело, став очередным доказательством чудного сновидения и того, что на самом деле ничего не было. Грусть наполнила его изнутри, ведь всё в реальности было гораздо сложнее, чем там и тогда, тогда казалось, что они оба полностью прояснили своё отношение друг другу, но, проснувшись, Маркус понял, что самое трудное по-прежнему так и остаётся не исполненным ни им, ни ею. Он поднялся с кровати, обулся и, как тогда подошёл к окну. Но вдруг он увидел, что в лазарете у Эбби так же, как и тогда горел свет, на улице так же лил сильный дождь, а охрана так же, как и во сне ходила по периметру, над чём-то смеясь и довольно громко, о чём-то разговаривая. Надежда зажглась в его глазах, он сменил свою печаль на привычную усмешку, ведь ещё ничего не кончено. Нельзя просто сидеть и бездейственно ждать счастья, нет — за него нужно бороться до последнего, что было вполне знакомо Маркусу с давних лет — он не стал брать с собой куртку, а лишь повесил её на стул и, ничего не изменяя, придерживаясь сна, не спеша покинул помещение. Он ясно знал, что это его шанс, возможно, последний и потому его никак нельзя упустить. Маркус был уверен в том, что ему это нужно, а также, наверное, и Эбби тоже. К тому же это всё было вполне осуществимо, и Маркусу было понятно, что у них с Эбби ещё всё впереди.