Гарм

      Переступив порог, я оказался в оранжерее. Стены сплошной сетью покрывали длинные побеги сухого вьюна. Пожелтевшие листья сохранились так хорошо, как если бы жизнь покинула их только вчера. Кое-где виднелись крупные, так никогда и не раскрывшиеся бутоны. Пара химических ламп освещала покрытые пылью столы с заполнявшими их кадками, отсыревшими стопками бумаги и тем, что осталось от сложных коммуникаций искусственного полива.       Я наугад открыл попавшийся под руку журнал. Таблицы, формулы, схемы соцветий: страницы были заполнены мелким каллиграфическим почерком. Крупные фрагменты текста расплылись от сырости, но большая часть записей оставалась вполне читаемой. «Неделя третья. Подача воды сокращена на двадцать процентов, состояние объекта стабильное…». Биоинженерия. Было бы весьма занятно, понимай я в генетике чуть больше дилетанта, но Асю это вполне могло заинтересовать, учитывая ее способности травника. По сути, именно эта универсальность и сокращала наш состав вдвое. Обычно медик и механик являлись двумя различными кадрами, но «Гарм» смог отличиться даже в этом.       — Я одного не могу понять, где здесь вход? Ну, или выход, как посмотреть, — Альберт присел возле груды обломков и, подняв с пола камешек, подбросил его в руке.       — Прямо перед тобой, — отрешенно подсказал Дик. Он занялся осмотром документации и теперь, казалось, не замечал ничего, что происходило вокруг, — Интереснее то, что здесь слишком много рукописных данных.       — Коли верить отчетам, тут всегда были проблемы с электричеством. Здания, даже в лучшие времена стояли на отшибе, да и встречаются слухи о какой-то местной аномалии.       — Магия неисправных ЛЭП? Нет, ребят, вы не поняли. Смотрите сюда — даже если часть стены просто рассыпалась в прах, она была цельной. Ни намека на арку, или что-то в этом роде. Тем более, раз наши не перевернули все кверху дном, значит, не нашли. Дик сунул в рюкзак несколько папок и вновь, изменившимся взглядом окинул искусственный сад.       — Тогда, это обрушилось не так давно. Ничего не понимаю.       — А еще разведка. Это вам не темные делишки.       — Можно простучать стены.       — Жизнь свою простучи. Так ходы не прячут со времен вертикального Ильича.       — На то и расчет.       Повинуясь неожиданному наитию, я осторожно раздвинул лепестки безжизненного бутона. В руку высыпалась пригоршня белесых семян, и в помещении уже привычно запахло сладостью разложения.       — Решил стать садоводом? — Ал заинтересованно заглянул мне через плечо, — Тут что-то окочурилось.       — Не думаю, — я поднес зерна поближе, стараясь рассмотреть хоть что-то необычное. Блестящую кожуру покрывали редкие полосы с оттенком венозной синевы, — Я бы на твоем месте отошел. Они могут быть токсичны.       — Ну и брось эту погань!       Пес отшатнулся, как ужаленный и, сметя на своем пути большую часть мебели, разразился потоком причудливых ругательств. Стараясь не обращаться на это внимания, я сдавил семена. По аугментическим пальцам, пенясь, потекла струя черной жижи.       — Что-то начинает проясняться.       — Не то слово. Проморгали главное!       В том месте, где до того находился стол, теперь виднелась плоская крышка люка. Я подошел поближе и тут… Ощущение присутствия захлестнуло нутро. Нечто было совсем рядом. Нечто чужеродное. Слепая зона скрыла зловещий пролом, но краем глаза я успел заметить шевеление. На грани слышимости хрустнул спусковой крючок.       — Ложись! — гаркнул я, и первым упал на живот, увлекая за собой Альба. Над ухом свистнуло. Выбитая снарядом из стены, в стороны разлетелась бетонная крошка.       В эхо выстрела вклинилось сухое шипение, и коридор заполнили клубы дыма. Я откатился в угол и вслепую выстрелил во врага. Маскировочная завеса защищала его от прицельного огня, но вряд ли он и сам мог за ней что-то видеть. Дик, залегший за перевернутой тумбой, вопросительно глянул на меня. «Пошуми» — беззвучно произнес я. Черный пес непонимающе склонил голову набок, но приказ выполнил — шарахнул сапогом по створкам шкафа. В красноватой завесе мелькнула вспышка и деревянную дверцу пробила пуля.       — На 10 часов! — громким шепотом возвестил Альб.       Присмотревшись, я заметил движение. Отдача привычно дернула руку, и сдавленный вскрик возвестил о том, что выстрел достиг цели. Аэрозоль постепенно начал проникать в комнату, заставляя нас надеть фильтры.       «Продвигаемся» — я махнул рукой по направлению к выходу, — «Огонь по ситуации».       Впереди послышался лязг пустой обоймы, затем по коридору прокатился звук быстро удаляющихся шагов. Кто-то стремительно отступал. Кончились патроны?       Я стремглав вылетел из тумана, и бегущий силуэт оказался прямо на мушке. Темная форма, рыжая шерсть. Прежде, чем курок был бы спущен, из-за угла вынырнула еще одна фигура. В зеленых отсветах сверкнуло длинное лезвие меча. «Банши» — понял я.       Палевая собака с воинственным кличем бросилась на врага. От неожиданности тот резко затормозил, и, не удержав равновесие, повалился на спину. Катана рассекла пустоту. Незнакомец проворно вскочил. Видимо, осознав, что мы не сможем стрелять из-за опасности задеть союзника, он перешел в атаку. Собака занесла оружие, но короткий удар армейского ножа заставил ее отступить. Серая ткань быстро напиталась багровым.       — Отойди! — рявкнул Альб. Видимо, бездействие начинало действовать ему на нервы.       Из-за надетой маски едва ли его слова долетели до ушей Банши, но она вдруг обернулась. На искаженной оскалом морде застыла безумная ухмылка. Боец бросился вперед, надеясь предупредить замах мечом. Воспользоваться секундной паузой ему не удалось. В свободной руке собаки как из воздуха неожиданно возник узкий клинок. Вороненая сталь пронзила плоть на уровне живота. Противник пошатнулся и, отпрянул, но Банши удержала его за плечо. Неуловимое движение ножа ознаменовалось фонтаном алых брызг. Горло рыжего пса оказалось перерезано.       — Ну, какого ж черта! — Альберт разочарованно хлопнул себя по лбу. Снаряды, по всей видимости, оказались уже довольно старыми, поскольку дым уже начал рассеиваться, позволяя нам снять респираторы.       Расстраиваться, к слову, было из-за чего. Я, прихрамывая, пошел к Банши. Расправившись с оппонентом, она, застыла на месте. Бока под курткой тяжело вздымались и опадали, заставляя алое пятно расплываться все больше.       — Теперь мы не узнаем, что это было. Устранение языка в таком положении — крайне необдуманное…       Договорить мне не дали. Когда до цели оставался всего метр, палевая собака вдруг по-волчьи, всем телом развернулась ко мне. Звериный рык сотряс глотку. В карих глазах зажглись огни первобытной злобы. Оружие мы выхватили одновременно.       Острие катаны уперлось мне в шею. Банши недоверчиво уставилась в направленное на нее дуло болтера. Пугающая ухмылка претерпела заметные изменения, став почти плаксивой. Жажда крови боролась с остатками здравого смысла, и пока последний побеждал. Надолго ли?       — Отставить, — приказал я, тоном столь будничным, точно речь шла о просьбе передать соль, — Я тебе не враг.       По спине прошел холодок. Ни с чем не сравнимое чувство, как кто-то рассматривает меня через прицел.       — Макс, ты на мушке.       В голосе Альба мне почудился оттенок сожаления. Что ж, события, наконец, стали развиваться стремительно. Если пристрелят — наконец избавлюсь от бесконечных загадок, беготни и игры в нормальную жизнь.       — Знаю. И часто у вас так весело?       — Только когда ее ранят.       Протянуть время… Одно из двух, или к ней вернется рассудок, или же брошу оружие. Я прислушался к ощущениям — а смог бы выстрелить? Скорее да, чем нет. «Сейчас меня должен мучить нравственный выбор. На деле — ничего, кроме волнения». Я давно привык скорее догадываться о собственных эмоциях, нежели испытывать их. А ведь только 15 лет назад все было совсем не так.       В памяти услужливо возникло серое нутро ангара. Россыпи патронов, запах пороха и живая мишень. Потрепанный солдат, со связанными за спиной руками, смотрит прямо на меня. На исполосованной шрамами морде нет ни злобы, ни страха, но какой-то фаталистический, неподдельный интерес. «Номер 154 приговаривается к смерти», — слова инструктора звучат откуда-то издалека. Целик то расплывается, то вновь становится четким, пистолет дрожит в моих руках. «Не медли, Макс». «Не могу» — говорю я, и тут же получаю подзатыльник. «Дезертиры должны умереть. Ты споришь с уставом? Хочешь оказаться на месте этой падали?». «Никак нет». Сердце, еще не металлическое, рвется из груди. Я сжимаю зубы и жму на спуск. Испещренная застрявшими пулями стена кропится алым.       — Ладно, все, я в норме.       Держась за порез на боку, Банши бросила катану. Силы разом покинули ее, и собака опустилась на колени. Я убрал болтер, как раз вовремя, потому, как на сцене внезапно появилась Ассови. Увидев труп, она шарахнулась в сторону и с ужасом оглядела нашу компанию.       — Меня не было меньше часа. Что вы устроили?       — Небольшая диверсия, — огибая лужи крови, Дик поспешил к подруге, — Кажется, Банши задели. Не осмотришь?       Альб неожиданно оказался рядом со мной. Карабин неприкаянно висел у него на плече, будто ничего и не было:       — Ей лучше не знать.       — Понимаю. Думаю, стоит, наконец, обследовать тело.       Пес явно хотел сказать что-то еще, но смолчал. По крайней мере, не стал угрожать. Это уже являлось знаком, хорошим настолько, насколько в подобной ситуации что-то вообще могло быть положительным.

***

      — Он из «Серых драконов», — возвестил Ал, поднося к свету заляпанный кровью жетон, — И чего хотел добиться? Нашел еще что-нибудь?       — Аптечка, пара световых гранат и сухпаек, — я развел руками.       Не густо, учитывая припрятанную мной флягу с коньяком и информационный планшет. Код доступа к последнему оставался тайной, но Ася обещала заняться этим в ближайшее время.       — Это один из ребят, которые прибыли до нас? — Дик сидел на полу мрачнее тучи. Битый час он колдовал над люком, но тяжелая крышка не сдвинулась с места, ни на йоту. Взрывать что-либо я запретил — едва ли обветшавшее здание выдержало бы еще один акт вандализма.       Проблемы сыпались как из рога изобилия, и смутная тревога все яснее передавалась каждому члену группы. Несмотря на усталость, инстинкт гнал меня вперед, и дело было даже не в двойной дозе энергетика. Оставаться здесь надолго было нельзя — почему-то я знал это так же точно, как-то, что на нас уже выписали посмертные приказы о присуждении наград. Но что может произойти теперь, когда под контроль взяты все известные входы и выходы?       — Ась, как скоро труп начинает гнить?       Альберт брезгливо поморщился и жестом пригласил меня подойти поближе.       — В нынешних условиях — дней за пять, а что?       — На нем плесень.       Из-под безжалостно распоротой куртки виднелись мятые клоки рыжей шерсти. На уровне груди, там, куда указывал Альб, я заметил голубоватые разводы чего-то, неуловимо напоминающего мох. Мутация? Это многое бы объяснило.       — Никогда такого раньше не видел, — признал я, — Сделайте пару снимков, ученые спасибо скажут.       Пусть хотя бы бойцы верят в то, что мы непременно вернемся домой своим ходом, а не по частям, в цинковых контейнерах. Заведенный порядок предписывал всегда доставлять тела на базу, чтобы комиссия могла подтвердить факт смерти. Борьба с возможной партизанщиной волновала командный центр больше, чем иные насущные проблемы.       — Или пошлют в эту дыру снова. За образцами, — фыркнула Банши. С момента нашей стычки ее настрой стал заметно менее жизнерадостным. Рана оказалась неглубокой и должна была затянуться уже к утру. Собака ожесточенно полировала и без того идеально гладкое лезвие меча, стараясь не встречаться со мной глазами. Оскорблена в лучших чувствах, не иначе.       — Может быть. Но это будет после, а сейчас, если мы больше ничего не хотим, предлагаю продолжить путь.       — Как насчет отбоя?       — Не здесь.       «Гарм» нехотя закопошился. Десять вечера. Язык не поворачивался назвать Центр горячей точкой, за шесть с лишним часов нам не встретился ни один крупный мутант, но что-то с этим местом было неладно. Если предположить, что вскрытую мной комнату заминировал налетчик из «Драконов», вопросов все равно остается больше, чем ответов на них. Пускай, он ждал, что мы непременно вынесем запертую дверь и попадем тем самым в ловушку, да какой с этого прок? На действия повстанцев не похоже — они попытались бы привлечь нас на свою сторону. Даже обнаруженная мутация шла вразрез с привычными догматами. Искаженные не могут действовать настолько осмысленно, это известно даже ребенку. Умственная деятельность постепенно опускается до животного уровня. Вся надежда на то, что планшет будет содержать достаточное количество записей о зачистке здания.       Я вновь занял место в конце колонны. То ли храбрясь, то ли взаправду не чувствуя боли, Банши вызвалась в авангард. О травме говорил только размеренный темп ее движения — обычно собака быстро отрывалась от основного строя, спеша как на пожар.       Лестница оказалась покрыта разнообразным хламом. Оставалось лишь поражаться, как враг смог подобраться к нам неслышно. Хотя, это, безусловно, было моим просчетом. Следовало отправить Дика на охрану спуска, но тогда рассредоточение стало бы просто чудовищным.       Ламп здесь почти не было. Стало заметно теплее, и вездесущий иней сошел на нет. Вряд ли генераторы еще работали, спустя столько лет, впрочем… Я бы не удивился, окажись они действующими. Постепенно бетон под ногами сменился мхом. Почти невидимый через приборы ночного видения, он стлался по каменным ступеням и мерзко чавкал от тяжелой поступи наших сапог. Мне вспомнились наспех просмотренные страницы журнала. Значит, сокращение подачи воды и адаптация к критическим природным условиям. Как бы ни обстояло тут дело до катастрофы, теперь результат экспериментов был заметен невооруженным глазом. Осталось понять, чем все же питается эта флора.       — Стойте! — вдруг крикнула Банши. Гулкое эхо разнесло ее слова по пролетам, теряясь в глубине, — Я на что-то наступила.       — Мина? — Ассови испуганно пискнула и попятилась, едва не столкнувшись со мной.       — Дерьмо.       На этот раз нельзя было понять, шутит ли Альберт, или же злободневно комментирует увиденное. Дурное предчувствие с новой силой взыграло на задворках сознания.       — Нет. Здесь целый холм мха, и под ним что-то есть. Я уверена.       — Черт ногу сломит, — проворчал Дик и посторонился, давая мне дорогу, — Как в погребе. Может, посветить?       — Это привлечет нежелательное внимание, — я прикинул про себя варианты, — Но мы все равно уже порядочно нашумели. Даю добро.       Дрожащий луч фонаря осветил изумрудный ковер растительности. На лестничной площадке и вправду возвышался холм, усеянный мелкими алыми соцветиями. Примятый мох отчетливо обозначил след сапога, постепенно заполняющийся сочащейся изнутри черной жижей. Все-таки сок. Не было сомнений, что состав его идентичен той луже, что мы обнаружили в холле. Даже затхлая вонь, неизменно сопровождающая здешние растения, подтверждала мои догадки. К слову, откуда цветам было взяться на верхнем уровне, продуваемом всеми ветрами мира?       — Вроде, ничего особенного, — Ал недоверчиво прижал уши, — Какой-то мусор оброс.       — Бесишь меня!       На морде Банши снова показался оскал.       — Так, разошлись, — Только внеочередного мордобоя мне было мало. Создавалось ощущение, что весь поход являлся визитом на пороховой склад. Одна искра, и все уже готово взлететь на воздух. Не дожидаясь ответной реакции на ничтожную попытку предотвратить конфликт, я опустился на одно колено и раздвинул верхний слой бриофиста. Рука ощутила под собой что-то твердое, — Кто там с фонарем? Подойдите ближе.       Холодный перелив оружия показался ослепительным. В зарослях виднелась рука, с зажатым в ней пистолетом. Светлую шерсть покрывали пятна плесени и чернильного масла.       — Что это?       — Труп. Неплохо бы обшарить как следует, только растения убрать.       Я заработал когтями, и скоро на поверхность показалась верхняя часть тела. Такое же обмундирование с шевроном «Драконов». Кое-где, там, где произрастал мох, в ткани зияли разрывы, но больше — никаких видимых повреждений.       — Дайте, я посмотрю, — дрожащим голосом попросила Ася и, присев рядом, через минуту изрекла, — Пульс есть, слабый, но ровный.       Может быть, химические процессы, имитирующие кровообращение? Мир полон странностей, но чтобы такие плантации выросли на живом организме… Видимо, мучимый теми же сомнениями Альб чиркнул зажигалкой у самого носа несчастной. Пламя возмущенно заколыхалось, клонясь назад. Дыхание тоже есть. «А вот аппаратуры и условий для того, чтобы определить причину паралича нет» — с досадой подумал я. Маловероятно, что мы могли помочь подручными средствами.       — Проверь карманы, затем обработаешь перчатки, — я поднялся и с видом знатока вытер руки об штаны. Все же иногда протезы приносили пользу, особенно когда дело касалось опасных субстанций. Попади в кровь какой-нибудь яд, и он тут же был бы преобразован фильтром механического сердца в нейтральное вещество. Правда, модификация мешала опьянению, но, может, это даже и к лучшему — и после грандиозной попойки никто не смог бы упрекнуть меня в нетрезвости. Что, впрочем, не помешало негласному разжалованию, — Не будем задерживаться. Кто-нибудь вообще составляет протокол осмотра здания?       — Нашатырь не действует, — вряд ли расслышав приказ, Ася принялась вытряхивать аптечку, — А если вколоть адреналин? Нет, не то…       — Ты не мать Тереза, — осторожно заметил Альберт.       Мы понимающе переглянулись. В иной ситуации я не стал бы препятствовать игре в сестру милосердия, но теперь мы спешили, и, более того, сами вскоре могли начать нуждаться в медикаментах. Да, было неприятно оставлять сослуживца вот так, но разве был выбор? Не тащить же на себе. Я выразительно тронул Дика за плечо. Дело было за ним.       — Нам надо идти. Ты ничего не сможешь сделать.       — Смогу.       Ася ошпарила друга таким изничтожающим взором, что если бы им можно было испепелить, от черного пса осталась бы только горстка углей. Из недр сумки одна за другой появились упаковки ампул, — Если вам плевать, хотя бы подумайте о возможности узнать природу вируса. И вирус ли это вообще.       — Проведи вскрытие, и двинем, — буркнула Банши, — Могу помочь.       — Очень смешно.       — Я не шучу.       Все это порядком успело мне поднадоесть. В последний раз так много мороки было только с первым полевым выходом щенков, но если им можно было простить споры со старшими по званию, вкупе с претензиями на гуманизм, то Асе следовало бы понимать непозволительность своего поведения. Разведывательная операция — не прогулка по аллее, и не марш на плацу. Я мысленно досчитал до десяти. Раздражение нарастало, не смотря на профессиональную выдержку. Черт возьми, с одними уговорами можно провозиться до утра.       — Если мы пошевелимся, то, вероятно, найдем информацию об этой болезни. Это же облегчит тебе работу? — я старался говорить размеренно, но хвост, гоняющий пыль из стороны в сторону, выдавал истинный настрой с потрохами.       — Тогда, надо соорудить носилки. Возьмем ее с собой.       — Нет.       — У вас нет сердца.       — Безусловно, — учитывая известные обстоятельства, это звучало довольно иронично.       — И совести.       — Именно.       Я вдруг понял, что не чувствую более на поясе тяжести болт-пистолета, и, уповая на игру воображения, ощупал кобуру. Она была пуста. Шею обожгло горячее дыхание. «Одолжишь?» — вполголоса спросила Банши. И как она умудрилась вытащить оружие так незаметно? Если ко мне может беспрепятственно подкрасться вплотную даже не самая скрытная натура, значит старею.       — Не делай глупостей, — со стороны могло показаться, что я обращаюсь к Ассови, но палевая собака раскусила уловку.       «Не буду» — мурлыкнула она, «Только подставь даме плечо». Без упора стрелять мы не можем, хороша подготовка. По-хорошему стоило вмешаться. Мало ли, что могло родиться в ее дурной голове, но если учесть, что до моего перехода они не перебили друг друга, беспокоиться было не о чем.       — Если чья-то жизнь для вас — глупости…       Точку в монологе Асе поставил выстрел. В свете фонарей мелькнули черные брызги и куски разлетающегося мяса. В груди «Дракона» образовалась внушительная дыра. Ассови с секунду сидела неподвижно, затем, бросив инструменты, отползла в угол.       — Теперь идем, — Банши протянула мне болтер, не удосужившись даже поставить его на предохранитель. Лишь бы радикальные методы не аукнулись новыми казусами, — Твои услуги больше не нужны. Собирай барахло.       Ася, обхватив голову руками, пробормотала что-то невнятное. Цирк на колесах.       — Дик, разберись. Если нужно — донеси. Нагоните.       Настроение, и без того поганое, окончательно упало ниже плинтуса. Остаток пути прошел в сопровождении гнетущего молчания, волнуемого всхлипываниями Аси. О, это особое эхо, которое бывает только в брошенных зданиях… Теперь ждать взлома планшета в ближайшее время было бы глупо. Кто мешал просто закинуть ее на плечо и продолжить движение? «Альберт» — понял я, «Его просьба действовать дипломатично». Вздумает обвинять — это была инициатива Банши. Я умываю руки.       Если поразмыслить, «Гарм» не сильно отличался от подразделений, с которыми мне приходилось работать ранее. За свою карьеру я успел повидать и отряды недобитков, собранные из чудом уцелевших бойцов, и с отморозками, готовыми вцепиться друг другу в глотку за банку консервов — нынешние подчиненные обладали признаками и тех, и других. Основная сложность заключалась только в их числе и из изначальной сплоченности. Вливаться в сложившийся коллектив всегда не просто, тем более, в такой, но, разве не этому меня учили? Наверное, я просто устал. В конце концов, то, что меня не устранили при первой возможности, уже могло считаться успехом.       Ступени оборвались также неожиданно, как и ковер мха. Впереди возникла высокая арка. «Столовая» гласила потрескавшаяся табличка. Интересно, как это место встретило катастрофу? Не считая погрома, устроенного чистильщиками, я не заметил никаких следов бегства, или же паники. Логично предположить, что персонал мог уйти на нижние этажи и продержаться там некоторое время. К слову, отсутствие планов эвакуации начинало становиться подозрительным. Как будто кто-то специально сорвал их со стен.       Перед нами открылось обширное помещение. Потрескавшиеся колонны уходили вверх, подпирая невидимый во тьме потолок. Перевернутые столы, стулья, битая посуда. Я осмотрелся. Прятаться на практически открытом пространстве было негде, только если на складах, или в кухне. Недалеко от входа темнели запертые створки лифта и дверь, с останками электронного замка.       — И зачем им такие сложности? Ты, кажется, говорил о перебоях с электроэнергией, — Дик скептически постучал по корпусу разбитого терминала с газировкой.       — Альтернативные источники питания никто не исключал. Дик, Ассови — оставайтесь здесь активируйте лампы, Банши — в кладовую, Ал — мы на кухню.       — Как думаешь, там осталась еда?       — Ты ее не оценишь.       — Как знать?       Заслышав шаги, в разные стороны с писком разбежались стайки крыс. Во мраке засверкали многочисленные огоньки их глаз и длинные хвосты. Пуганные. Кто-то крупный, на них все-таки охотится. Кухня оказалась открыта. Помня предыдущий опыт нападения ящериц, я поискал взглядом вентиляцию. Ага, вот она. От железной решетки спускались засохшие подтеки чернил. Где-то внутри рос мох…       Альберт чертыхнулся, споткнувшись о порог. Да, «Гарм» не годился и для разведывательных операций, разве что… Я вспомнил, как осторожно и тихо, не смотря на переносимое оборудование, ступает Дик. Он почти не создавал проблем, и это начинало вызывать подозрения. В подобные отряды не направляли простых служащих. Впрочем, при должном старании, даже у самого преданного солдата можно было обнаружить скелеты в шкафу.       — Везде горелое искусственное топливо. Кто-то жег костер, и не раз.       — Нет ни одной метки.       Места стоянок принято было обозначать, чтобы, в случае чего, союзники могли отследить передвижения отряда. Если символы элементарно не стерлись, то в кухне останавливался кто-то другой. Я прошел вдоль покрытых пылью столов и плит. Альберт не ошибся. В нескольких местах валялись вскрытые консервные банки. Сомнений в их происхождении не оставалось — агитационные изображения на этикетках говорили сами за себя.       — Здесь аптечка! — белый пес вытащил из-под ржавой духовки контейнер, с нарисованным на нем крестом. Ему явно везло сегодня на находки. Некто, кем бы он ни был, убирался отсюда в спешке, даже не потрудившись замести следы. Неожиданная догадка заставила меня резко остановиться. А что, если…       — Числа на ней?       — Сейчас…731. А что?       Я достал из кармана трофейную фляжку. Истертая гравировка была видна плохо, но разглядеть цифры оказалось вполне реально. Номера совпадали.       — Здесь обитал тот рыжий, — сказал я, и старательно игнорируя ироничную ухмылку пса, поинтересовался, — Что думаешь об этом?       — Дело дрянь. Нам нужен детектив. Если просто отбился от своих, то почему напал на нас?       — Вот и я не могу понять. Кажется, все осмотрели?       — Так точно.       Если Банши не найдет ничего из ряда вон выходящего, или на нас не вылетит случайный хищник, можно будет наконец объявить отбой. Спать не хотелось, но идти становилось все тяжелее, а значит, больная нога нуждалась в отдыхе. Я уже повернул было к выходу, когда Альб вдруг окликнул меня:       — Чего ты хочешь добиться?       — Выполнить приказ и убраться отсюда.       — Не притворяйся. Ты прекрасно знаешь, о чем речь.       — Нет, — искренне ответил я, в тайне надеясь, что разговор не зайдет об Асе.       — Тогда поясню, — альбинос закурил и уселся на гарнитур. Через стекло ПНВ искры показались почти белыми, — Тогда, при обходе ограды, ты специально отправил остальных другой дорогой, хотя знал, что я захочу перетянуть главенство на себя.       — Чем раньше это случилось бы, тем лучше, — смысла врать или выкручиваться не было. В конце концов, мы и так оба это знали.       — А попытаться поговорить? Сделать то же самое, но без драматического противостояния? Допустим. Ты не мог не знать, что к Банши нельзя подходить, когда она в ярости. Я лично читал ее досье, не отвертишься, — повисла напряженная пауза. Палевая собака захохотала где-то за стеной, видимо, над собственной шуткой. Не дождавшись моей реакции, Ал продолжил, — Хочешь присоединиться к пантеону дохлых героев?       В горле пересохло, и я судорожно сглотнул. Определенно, недооценивать аналитическое мышление соратников было преступно, но альбинос все же ошибся. «Или нет» — откуда-то дохнуло холодом. Не я ли все время думаю о себе, как об отработанном материале?       — Я не знаю.       Белый пес затушил, не докурив, сигарету и прислушался.       — Так разберись, — наконец бросил он, — Не могу объяснить, почему, но ты мне нравишься. Как товарищ по оружию. Я пока мало что знаю, но не хотелось бы, чтобы это место снова занял какой-нибудь самовлюбленный говнюк. Смекаешь? «И вправду, ты не представляешь, с кем имеешь дело» — я скрипнул клыками. Слышать все это было как-то неловко и неожиданно. Слишком стремительная смена мнений, и…       До нас донесся грохот, сопровождаемый раскатами трехэтажного мата. Не сговариваясь, мы с Альбертом одновременно выскочили в зал, уже наполовину освещенный химическими лампами. Картина, открывшаяся в следующую минуту, не поддавалась никакому рациональному объяснению. В паре метров от нас, на столе, вздыбившись как кошка, восседала Банши. Катана валялась рядом, в груде мятых кастрюль и ложек. Собака медленно повернулась к нам.       — Я видела паука, — загробным голосом пояснила она.

***

      Коньяк обладал мерзким привкусом перебродившего винограда. Если он и нес в себе какие-то вирусы, сейчас мне было глубоко на это плевать. Вокруг витал едкий дух сгорающего сухого топлива, щедро сдобренный теперь запахом спирта. Непоседливые блики от огня скакали вокруг, приплясывая на стенах и кучах мусора. Суетились крысы. Заворочался кто-то из спящих поодаль ребят.       Я вызвался дежурить первым, чем, вероятно, вызвал немалую радость Альберта, решившего, что обещанные два наряда забыты. Ничего, разбужу к собачьей вахте, тогда и посмотрим, как запоет. «Тоже мне, тонкий психолог» — я с досадой фыркнул. Недавний разговор никак не шел из головы, хотя думать и следовало совершенно о другом. Усевшись поудобнее, я достал блокнот. С электронными носителями информации мои отношения складывались из ряда вон плохо, потому приходилось прибегать к архаизмам. Итак, основные выводы из осмотра первого подземного этажа. Я щелкнул ручкой. Свет от костра едва освещал мятые листы, но даже этого было достаточно. «Рыжий обитал здесь. Из шести „Серых“ мертвы, как минимум, двое. Следов остальных не обнаружено». Бесспорно, оставшиеся бойцы прошли далее по перекрытому ныне пути. Кто-то явно не хотел пускать нас дальше, и, надо сказать, отстреленный замок немало ему в этом помог. Оставалась шахта лифта. Спуск был рискованным предприятием, но иного выхода я просто не видел. Еще и паук, виденный Банши. Если ей не померещилось, то откуда насекомым взяться посреди зимы? «Оттуда же, откуда и мху» — я снова приложился к бутылке.       — За это тебя и выперли, да? — голос палевой собаки внезапно раздался совсем рядом. Так вот, кому не спится. Она специально зашла со стороны слепой зоны, или это все же совпадение? Ведь может не греметь, когда хочет.       — Не выперли, а дали перевод, — буркнул я, затем, поразмыслив, добавил, — И за это тоже.       Говорить совершенно не хотелось, но сообщить об этом прямо — значит прикурить от действующего вулкана. Вариант сделать выговор за нарушение режима отпадал — едва ли это возымело бы должный эффект.       — Ты, наверное, хочешь знать, что это было, когда я чуть не отправила тебя к праотцам?       — Предположим. Вряд ли хотя бы половина из того, что я о тебе слышал, была правдой.       Я не врал. Среди служащих ходили различные слухи, но все они сводились к тому, что некогда Банши входила в 26-ю учебную группу, ныне, при неизвестных обстоятельствах, уничтоженную. Готов поспорить, что судьба бывших однополчан ее заботила мало.       — В первый раз это случилось на дебютном полевом выезде. Нам было поручено зачистить какую-то станцию метро, потому, что властям, вроде как, вздумалось провести через нее трубопровод. Работенка не из самых сложных, но тогда все казалось мне таким… важным? Я должна была совершить что-то такое… — собака замялась, силясь подобрать слово, — Вот прямо такое!       — Героическое, — подсказал я, вновь мысленно возвращаясь к словам Альберта.       — Точно! Мы с однокурсниками никогда особо не ладили — они сторонились, а мне было них плевать, но при спуске под землю, когда начались все эти перешептывания, нервная дрожь… Я поняла, что ненавижу их так же, как и мутантов. Безмозглые твари. Потом на нас выпрыгнула паршивая гончая, и одна девка вдруг начала верещать. Так пискляво и мерзко. Я думала, что просто оглохну, или череп лопнет, — собака, видимо, для пущего эффекта, положила голову мне на плечо и прошептала в самое ухо, — Догадываешься, что я тогда сделала, Макс?       — Не могу даже предположить.       — Убила их всех!       Значит, ту мясорубку устроили не мутанты. Кажется, в верхах это и так знали, но не хотели терять боевую единицу с замашками берсеркера, потому дело замяли.       — И зачем мне это знать? Могу ведь и проболтаться.       — Просто так, — Банши хихикнула, — Альберт тебе доверяет, значит и мне можно. Не обижайся на него, он хороший.       — Не сомневаюсь.       — Мне было страшно, а он научил меня контролировать свою злость. Теперь, думаю, если сорвусь, то подведу его. Верится с трудом, но помогает, — собака недвусмысленно закрутила крышку фляги, предупреждая очередной глоток, — А что держит тебя, ушастый?       Ты тоже не в восторге от своего окружения.       — Честь, здравое мышление и долг, — я без выражения повторил вызубренную фразу.       — Не бравируй. Обижусь.       — Хорошо. Хозяев не выбирают. Сейчас, как ответственный за воспитание личного состава, я должен сказать что-то идеологически верное, но…- видимость доверительных отношений должна была укрепить мой авторитет понимающего начальника, — тогда ты просто посмеешься. Есть поводок, который нельзя разорвать. Сначала государство оплачивает обучение, и это первое, что ты должен отработать верной службой. Затем начинается финансирования лечения боевых травм. Чем больше потрачено казенных средств, тем сильнее натягивается цепь, и ты уже не можешь возражать своим «благодетелям». В какой-то степени, та же самая причина, что и у тебя, не находишь?       Банши задумалась. Она уже успела заплести пару косичек на кисточке моего хвоста, и теперь старательно принялась их распускать. Вопрос явно поставил ее в тупик.       — Ты глупый, — наконец изрекла она, — Мы — не твое государство. Мы — семья.