Cafune

Это страшно - пульсировать на грани жизни и смерти. Понимать, что твой осадок можно измерять в часах, если не в минутах, понимать, что сердце скоро рассыплется искрами, понимать-понимать-понимать. "Ты свет" Симон водил пальцами по ее тонким белым рукам, от середины ладони к локтю и обратно, и смотрел ей в глаза со своей трогательной детской улыбкой. Ния была солнечным лучом, лунным бликом в темноте комнаты, ее кудри были украшены разноцветными огнями города за окнами. "Ты мир" Ния была прекрасна нечеловечески, а душа ее сияла ярче любой звезды. Ния была для него неизведанной планетой, которую он хотел бы узнавать вечно. "В дождливый день" Им осталось так мало, слишком мало времени. Катастрофически мало времени. На свете так много одиноких людей, понятия не имеющих о настоящей, всеобъемлющей любви. Так почему же Симон, познавший эту любовь, должен был ее лишиться? "ты мое ясное небо" Глаза Нии - неземные, фантастические глаза Нии - были печальны, хотя улыбка не покидала ее лица; глубокая лазурь прятала в темноте цветы зрачков. Ния подняла руку и провела пальцами по его щеке. - Какой твой любимый цвет, Симон? - Синий, как небо. А твой? - И у меня такой, - ответила девушка и тихо рассмеялась. Юноша ответил ей улыбкой. - Это было бы странно - прожить рядом столько лет и так и не узнать твой любимый цвет. После нашей свадьбы, - голос Нии надломился и тут же выровнялся, - давай покрасим эту комнату в небесно-голубой! В темных глазах Симона промелькнула ужасная боль. - Давай. А еще мы посадим много-много разных цветов перед домом, как ты и хотела! А еще... - Я люблю тебя, Симон. Она смотрела ему в глаза, улыбалась и плакала. Слезы катились по щекам, прозрачные и такие чужие, попадали на губы, скатывались с подбородка и никак не заканчивались. "Если бы только я мог" Симон обнял ее, гладя по кудрявым волосам со всей доступной ему нежностью. - Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю! - Ния уже рыдала в голос. - Симон, мне страшно! Все внутри него сжималось, скручивалось и горело. "Защитить тебя" - Я тоже люблю тебя, - ответил он дрожащим голосом, - сильнее, чем небо, чем свободу, я люблю тебя сильнее, чем жизнь. - Я хочу жить, - девушка всхлипывала, спрятав лицо на груди жениха. - Я хочу прожить с тобой сотню жизней. Но у них не было даже одного дня. И понимание этого было страшнейшей пыткой. "Если б я только мог" - Я бы умер вместо тебя. Ния отпрянула от него, и Симон увидел ее лицо, испуганное и зареванное. - Ты с ума сошел, идиот?! Не смей умирать! - Она забарабанила кулаками по его груди. - Не! Смей! Умирать! Ты слышишь?! - И голос ее снова сорвался на рыдания, и Симон снова обнял ее, целуя ее волосы. Он никогда прежде не видел, чтобы Ния так рыдала. Его смелая девочка, его улыбчивая принцесса - как же больно и страшно ей было сейчас, чего стоило ей удержать себя от исчезновения. Ничего на свете ему не хотелось сильнее, чем спасти ее. - Я буду жить. Я проживу каждую секунду своей жизни ради тебя, и я никогда не перестану тебя любить. Рыдания затихли, уступив место рваным вдохам и выдохам. - Я бы хотела, чтобы у нас был ребенок. - Мальчик или девочка? - Поинтересовался Симон, перебирая белые завитки на затылке невесты. - Мальчик! Веселый и храбрый, вечно встрепанный, может, с ссадиной на коленке... - И с выбитым зубом. Ния фыркнула. - Наверное. У него были бы темные волосы... - И твои прекрасные глаза. Ния фыркнула еще раз. - А звали бы его... - Камина, - сказали они одновременно и рассмеялись. Симон легонько подул ей на макушку, отчего светлые кудри приподнялись. - Братан бы оценил. Я уже вижу, как это чудо бежит к тебе с фингалом под глазом после драки с каким-нибудь малолетним негодяем, обижающим девочек. - Почему не к тебе? - Ну какой же мужчина будет жаловаться отцу? А ты его и пожалеешь, и похвалишь, и подлечишь. А я потом похвалю и куплю чего-нибудь вкусного, как награду. - Это был бы самый смелый ребенок на свете. - Такой же, как и его родители. - Я хочу жить. - Я боюсь, мне не хватит смелости жить без тебя. - Пусть это будет твоим свадебным подарком, хорошо? Обещай мне, что ты постараешься. - Клянусь. ... и в темной беспросветности страха они отчаянно вцепились в храбрость.