Дикие лебеди

… и всё лето напролёт, с вечно молчаливым лесом окрест, с медлительными облаками над головой, с дикими лебедями, что укрывают тебя на ночь ласковыми белыми крыльями. Не думать и не помнить; старательно ткать рубашки из крапивы, болтая босыми ногами, сидя на краю каменной чаши фонтана. Забытого, заброшенного века назад фонтана с изумрудным мягким мхом меж камней, исполненного сладковатой дождевой воды, настоянной на хвое и одиночестве, в сильные ливни превращающегося в настоящее озеро. Где-то там далеко проплывают над верхушками елей решётчатые лопасти ветряной мельницы - и пропадают; проплывают – и пропадают… Где-то там шумит иногда железная дорога – по ночам, когда ты мирно дремлешь среди лапника и крыльев, сунув под сонный висок своё странное рукоделие. Спокойные серые глаза вбирают в себя мир, и он консервируется внутри, превращаясь в потаённый свет. Плывут вдумчивые кучевые облака; пахнет хвоей и тёплой пылью; наверное, скоро будет дождь. Тонкая нить скользит между искромсанных, обескровленных пальцев; рядом ждёт своего часа полумесяц серпа. Ты не понимаешь смерти, ты не имеешь права вымолвить хоть слово, да и зачем они тебе здесь, в лесу. … и всё лето напролёт, и всю затянувшуюся влажно-нежную осень, пока не свалилось лезвие гильотины ноября, пока воду в фонтане не сковало беспрекословным серо-стальным льдом. Где все твои лебеди? Далеко, дальше ветряных мельниц и железной дороги, дальше, чем твой утраченный голос, дальше навсегда… Нет ласковых белых крыльев, чтобы укрыться, и ели оделись в иней, и ноябрьские ночи рвут твоё тело ледяным серпом полумесяца, словно ты просто-напросто крапива, сырьё для очередной рубашки… или для посмертного, снежного савана всему миру?.. Больше нет сил, чтобы встать; странной руной вмёрзло в лёд обескровленное тело – не шевельнуться, и только сведённые судорогой пальцы продолжают всё сжимать и сжимать тонкое тело веретена. Бессмысленно и нелепо… Луна наливается светом - холодное яблоко познания, и волки всё ближе и ближе; их тоскливый вой сплетается в колючую удавку на твоём горле. Когда-то мимо проезжает князь со своей свитой, но тебе не крикнуть – иначе лебеди не вернутся по весне. И ты лежишь, ждёшь… ждёшь… когда-то на твои приоткрытые губы падает с небес маленькое и пушистое белое перо – лебяжье. «Прости нас… но мы не хотим менять небесную высь на стандартные судьбы. Прости нас… прости… прощай…». Первое и последнее слово, продравшееся через вековечное молчание, через ржавую колючую проволоку боли, неловко вспорхнувшее было над узкой расщелиной мёртвого рта, но тут же упавшее обратно в сердце тяжёлым и тёмным острием стрелы. Первое и последнее слово: - Нет.