Я за ним, извини, гордость.

http://muzofon.com/search/%D1%8F%20%D0%B7%D0%B0%20%D0%BD%D0%B8%D0%BC%20%D0%BF%D0%BE%D0%B4%D0%BD%D0%B8%D0%BC%D1%83%D1%81%D1%8C%20%D0%B2%20%D0%BD%D0%B5%D0%B1%D0%BE Собираю наши встречи, наши дни, Как на нитку, это так долго. Он же был совсем странным мальчонкой – да, это Хатсуне помнила. Растрепанный, веселый, оптимист, и, черт возьми, таким блондином с яркими, горящими голубыми глазами! Мику помнит эти глаза так сильно, крепко, отпустить не может – яркий взгляд на эту серую жизнь. Аристократов. Ублюдков, которые все твои мысли читают по движениям и мечтающим содрать с тебя выгоду. Новый певец, сумевший добраться до элитных кругов, где царствовали денежные бароны. «Что ему тут делать?» - мысленно спрашивала его Хатсуне, глядя на Кагамине. «Что ты хочешь? Неужели ты к этому рвался? Я же вижу – нет. Ты устал быть тут единственным лучиком солнца. О чем ты думаешь?» - снова думала Мику. Аристократка с бледной кожей и с кучей деньжищ. Гордая. Высокомерная. Упрямая. До боли одинокая. Я пытаюсь позабыть, Но новая попытка колет иголкой. Больно – конечно, до ужасного больного. Забыться бы от жестокости мира пределов, предела её возможностей. Свободы – нет, серьезно, где её можно увидеть в этом чахлом мирке? «Я же гнию заживо», – снова мелькало в мыслях. Расставляю все мечты по местам, Крепче нервы, меньше веры, Мечта была, а потом тоже исчезла. Как и все чувства. Крепче нервы, меньше веры. Певица – такая прибыльная профессия. Брак по расчету – отлично, денег больше. Желания клиентов не учитываются. Все для вашего блага. Пожалуйста, возьмите чек. Любила ли она Кайто? Ответ краток – нет. Он её? Нет. Они были совершенно разными людьми, которых совершенно случайно соединили. Возмущались ли они? Снова нет. Какое им было до этого дело? Они просто марионетки, куклы без чувств. Мику любила наблюдать за Леном. Как он часто улыбается, как неловко дергается, ещё не приученный к жестокой игре их сферы, ещё не познавший суровые муки их элиты. Он напоминал всегда ей о чем-то живом – о том, что она давно потеряла. Теплело на сердце, когда он снова смеялся и она тоже, подчиняясь непонятному порыву, смеялась вместе с ним. День за днём, да гори оно огнём, Только мысли все о нём и о нём, О нём и о нём. – Ты не можешь с ним встречаться, – суровый голос Кайто. Мику замерла, словно пойманная птичка в клетке, с недоверием прислушиваясь к словам Шиона. – За что? – шепчут её губы, но юноша и так обо всем догадывается. – Какая выгода тебе встречаться с мальчиком, у которого мало перспектив на блестящее будущее? Ты же сама знаешь, через год о Кагамине забудут. Девушка замерла. И в самом деле, о Лене забудут, она знает. У него уже мало денег было. Постепенно его неожиданно блестящий дебют забывался, Лен уже не мог преподнести ничего нового. Он страдал, грызся, но не хотел исполнять то, что давали продюсеры, исполняя те писклявые песенки о якобы такой их великой любви. Он хотел петь что-то другое, вложенное туда все его сокровенные чувства. Мику не видела смысла в его действиях. Зачем противиться судьбе? Пускай дают, что хотят, главное, чтобы они платили потом. Но Лен – совсем другой. Он отличен от их мира с устоявшимися порядками. Как… – Ангел, – шелестом слышатся слова девушки; она испуганно прижимает ладонь ко рту, боясь тех слов, что неожиданно выскочили. Я к нему поднимусь в небо, – Что ты тут делаешь? – раздается знакомый голос, и Мику вскакивает – кто бы мог подумать, что её, аристократку, поп-идола, могли застать в таком месте? – Лен? – она решает оглянуться и сердце словно падает с высокой башни – это он. О котором все позабыли. Сбылись слова Шиона. Та же самая улыбка, те же самые яркие глаза. Только смотрят они по-другому. Устало. В них ещё чувствуется теплота, но она уже загнанная той жестокостью. Он все-таки её познал. Он мнется и не знает, что ей сказать – улыбается устало, одними уголками глаз, Мику и сама пребывает в растерянности – кажется, с ней такое впервые, – а на них падал равнодушный снег, растворяясь в сумерках. – Тебе не холодно? – он, наконец, решается её спросить. – Да, – говорит она робко, еле поднимая на него глаза. Квартира – обычная трехкомнатная квартира в неплохом доме, где вкусно пахнет побелкой – таковой вот вкусной, толстой и по-настоящему сделанной – Мику стоит в прихожей, пытаясь стащить с себя такое дурацкое ярко красное пальто, пока Лен молча ждет её. Наконец, пальто уступает, а у девушки от волнения дыхание даже сбилось. На кухне их встречает красивая девочка с соломенными волосами, с доброй улыбкой – Мику и не помнит, чтобы люди так улыбались, как она. Как будто Хатсуне и незнакомка, а давний, хороший и знакомый друг. Она до безумия похожа на Лена. Те же черты лица, и та же самая улыбка, которой теперь у никого не будет. Синевласка убеждена в этом. Сильно-сильно, и… – Это Рин, – знакомит её Лен, тихонько присаживаясь рядом с ней. – И как видишь, она не может ходить. … И она даже понимает, почему у него улыбка такая странная. Она такая добрая, светлая, яркая, усталая, и даже обреченная чуточку – наблюдать за падением людей. И откуда только такая мудрость взялась в этом мальчонке, Хатсуне не понимает совершенно – путаясь в своих мыслях, она снова и снова анализирует его поступки, его слова, пытаясь найти в нем хоть чуточку логики. Зачем улыбаться людям? Что с этого станет? Станут ли они от этого хоть немножко добрей? Ответ – нет. Так зачем же? – Жаль, – выдавливает Мику, но Рин даже и не думает унывать – снова так улыбается, а потом произносит: – Не стоит себя утруждать. Ты лучше… не будь такой бесчувственной, ладно? – пытаясь приободрить девушку, пытаясь хоть как-то помочь ей… А Рин совсем не отличается от брата. Такая же – обреченно-веселый ангел. А Мику совершенно не из их круга святых. Кукла, марионетка – о да, все это отлично подходит ей. Расчетливая? Нет, не думает – когда тьма в сердце обосновалась, а глаза стеклянные – куда уж о себе думать? Какой расчет? И совершенно неожиданный феномен – когда у куклы начинает биться сердце. Понимаю, что для вида я друзьям Улыбаюсь, это непросто. Мейко помахала рукой перед лицом Мику; та, словно бы очнувшись, смотрит так недоуменно, что аж Сакине смеется, прикрывая рот рукой. – В каких мечтах была? – Я… я просто… – Мику не так часто краснела, и не так часто запиналась. Сакине хитро посмотрела на неё: – Что, с мальчиками дела связаны? – Можно и так сказать, – туманно выкрутилась девушка. Я поставила бы точку, Но опять запятая, это серьезно. Мику снова поднималась по старым, выщербленным ступенькам, с чуть затаенным страхом она снова нажимала на кнопку. Где-то послышался звук рифленых шин по паркету, и на Мику снова дыхнуло теплотой, и она снова очнулась от промозглой сырости её мирка, куда все время была окунута. «Прекрати с ним встречаться», - стучит в висках голос Кайто, но что она могла поделать с соблазном стать такой живой! – Проходи, Мику, – вновь улыбается Рин, а Лен снова смотрит так – чуть устало, под глазами залегли тени, но он, похоже, действительно рад её видеть. А потом они снова разговорятся, и Мику даже засмеется – такой роскоши она никогда себе не позволяла. А благодаря… Ангелам. Разлетаюсь от тоски на куски, на осколки, Всё без толку, день за днём А Кайто все-таки сделал свое дело. Она чувствует себя плененной принцессой – сидит в этом роскошном дворце совсем одна, совсем без эмоций. Как дорогая кукла. Она теперь в коллекции Кайто. Изредка она выводит узоры на стенах – такие, как учила её Рин. Иногда она танцует. « – Я хочу стать танцовщицей, – сказала однажды Рин, смотря по старенькому телевизору на танцовщицу, выделывая такие мудреные па, что аж дух захватывало.» Да гори оно огнём, Только мысли все о нём и о нём, О нём и о нём. Не получишь ты своего, Кайто. Лен – вот кто смог заставить девушку не существовать, а жить. Только к нему она стремится. Сколько не пытайся заковать Мику в цепи, кандалы, сердцу не прикажешь. Сколько не дари ей подарки, сколько не показывай ей верность, сердцу не прикажешь. Ты же тоже холодный. Как можно ожидать тепла от ледяного человека? Я к нему поднимусь в небо, «Осознание вашей проблемы – это уже полпути к вашей победе, чтобы победить эту проблему», - снова читает она эти дурацкие строчки. Осознание – хотя какое тут осознание – глупое слово, а строки ей не помогут. «Вы индивидуальны, и подход к вашей проблеме тоже индивидуален. Но мы сможем привести несколько классификаций, благодаря которым вы можете осознать себя. Научно доказано…», - она роняет книгу, потому что осознает. Осознает, как бы ей не хотелось. Когда ты не в силах самой себе помочь, куда уж стремиться помогать другим? Одумайся, окаянная. Пожалей если хотя бы не свою разорванную душу, так хотя бы о других. Отравишь их своим ядом, не прикасайся к ним, зараженная. Но кажется, что это единственный выход, а Мику и так наделала ошибок… Я за ним упаду в пропасть, – Я хочу привести к вам одного пациента. Она не может ходить. Вылечите её любой ценой, деньги я вам заплачу. – Отлично. Приводите её завтра, высоко-классифицированный медик осмотрит её. – До свидания. – До свидания. Кажется, она понимает, почему Лен сунулся в то общество, хотя видно было, что оно ему не по нутру. Но её лечение заняло бы баснословные деньги, таких даже не хватит у него. Мику сидит на корточках, обхватывая голову, снова шепчет: – Я смогу, я смогу… Отплатит она им тот долг. За то, что сделали её живой. Я за ним, извини, гордость, Это правда, что она задыхается – так плохо ей ещё никогда. Она не может быть той птичкой в клетке, она выбегает на улицу. Плевать на запреты Кайто. Когда по кусочкам рассыпается только недавно обретенная душа, какие тут могут быть запреты? Плевать. Она бежит по хрустящему снегу, задевая всех, кого попало – и бабушку, и парня с девушкой, и даже милиционера, который даже и кричит что-то, только вот не слышно – в висках кровь стучит, а терпение достигло предела. Она должна его увидеть! Безумная, легко одетая, раскрасневшаяся, она бежала, толкала людей, чтобы побыстрей добраться. – Мику, что с тобой? – удивленно её спрашивает Рин, она же обнимает её так крепко, даже, кажется, слезы льются; Кагамине, не совсем понимая, легонько гладит её по спине, но безумно рада – столько месяцев она не видела Хатсуне. Даже успела соскучиться по ней. – Где Лен? – спрашивает наконец-то внятно Хатсуне. – Разве ты не знаешь? Он на станции, скоро уедет, – взгляд Рин мрачнеет. – Ему приходится. Он до сих пор хочет заработать деньги, но, похоже, в этом городе все на нем поставили крест. – Как он мог оставить тебя? – пораженно шепчет Мику, а Кагамине пытается улыбнуться: – Он скоро приедет. Неделю там пробудет, а уж неделю я смогу выдержать. Я не такая слабая, Мику, поверь, я… Но Мику даже и не слышит, что там говорит Рин, она вскакивает, бросая лишь на прощание: – Рин, твой брат зря волновался! Завтра ты пойдешь в больницу, мне плевать сколько придется заплатить за операцию, слышишь, плевать! Я бегу за Леном! Я за ним одним, я к нему одному. Она снова бежит, как сумасшедшая, но цель поменялась – догнать Лена! Он не может уехать, он не посмеет бросить Рин, да и… – Ах! – Мику сильно врезается в кого-то, но кто это был, ей так и не довелось узнать, ведь там мелькнула светловолосая макушка. – Лен! – кричит она снова, рискуя сорвать себе голос. – Лен! … Да и тогда, когда смог вдохнуть в неё жизнь. Она нуждается в нем! Кагамине изумленно оборачивается – поезд пыхтит, готовясь уйти, он стоит с чемоданом, пытаясь понять, кто его зовет, а Мику бежит так, словно зависит от этого вся её жизнь. – Мику! – поражено выдыхает он. – Что ты тут делаешь? А вопросов уже нет, потому что в следующую секунду Мику врезается и в него – не устоявши, они падают на землю… А Хатсуне даже плачет, оказывается – чертов снег заметает её слезы, равнодушно падая на них и окутывая их особой пеленой. … Но Мику так крепко держит за него, что Лен понимает – не отпустит никогда. Да и не хочет, чтобы она отпускала.