Одиночество

Дождь бьет в окна съемной однушки на краю Санкт-Петербурга. В Северной столице она не была больше 10 лет. Успела отвыкнуть от частых дождей и сильного ветра, от необходимости постоянно носить с собой в сумке зонтик. Но что-то все-таки притягивало ее в этом пасмурном сыром городе, пропитанном воспоминаниями. Москва-Санкт-Петербург. Два родных и любимых города, в которых обязательно был кто-то родной. Был кто-то, к кому хотелось приехать. Сейчас ей уже не к кому приезжать ни там, ни здесь. Она стала никому не нужна. Всех, кого она любила, либо не стало, либо они просто научились жить без нее. А она не стала удерживать их, какой смысл? Мама умерла три года назад, Сашка год назад женился на своей сокурснице, тоже будущем медике. А Ирина лишь хмыкнула: два медика в семье. Но за сына была искренне рада, пусть хоть он будет счастлив. Месяц назад она ушла в отставку, получив звание генерал-майора. Добилась и ушла. - Ирина Сергеевна, - голос Паши заставляет вздрогнуть от неожиданности и перестать созерцать капли на окне, стекающие и создающие замысловатые узоры, понятные лишь сумасшедшим, наверное... - Что? - она не оборачивается, позволяя ему самому подойти к ней поближе. - Может, прогуляемся? - он подходит и встает за спиной, чуть сбоку. Она чуть заметно улыбается, позволяя ему заметить эту улыбку. Как редко она улыбалась так искренне, как редко позволяла себе чувствовать. - В дождь? - уточняет зачем-то она, глядя на соседнюю высотку. Кто-то в этом доме, в какой-то квартире когда-то испытывал и радость, и боль, и безысходность, и ненависть. Кому-то когда-то было так же плохо, как и ей, а сейчас кому-то стало уже все равно. Словно невидимый огонь выжег все чувства, и плохие, и хорошие. У нее будто не осталось шанса на счастье, такое короткое и безрассудное, которое способны испытывать люди лишь в детстве да в юности. - А почему бы нет? - теперь он смотрит на нее, внимательно разглядывая каждую черту давно знакомого лица. Теперь перед ним не начальница, не железная леди, безжалостная и готовая на все, теперь перед ним уставшая от постоянной боли женщина, которая потеряла веру в счастье. Не убийца, а жертва. Она, убивая других, убивала себя, но Паша слишком поздно это понял. Он не сумел ее остановить, хотя и не должен был. Он вообще ей ничего не должен, но... Что-то всегда заставляло его возвращаться к ней, прощать ей все, принимать ее сторону, защищать ее. Наверное, он любил ее, как друга, как мать, как сестру. Он сам не знал, что заставляет его быть рядом с этой женщиной, но не видеть ее не мог, не получалось. - Почему ты никогда не зовешь меня по имени? - она тоже посмотрела на него, но глаза не подняла. - Я ведь больше не твоя начальница. - Ирина, - она подняла на него свои карие глаза, и он словно утонул в их мощи. Так же, как было в кабинете, тогда... - Ира... - Пойдем, - она прервала его, нарушая зрительный контакт. Транс спал с Паши. - Только куда? - Пойдем в Петропавловскую крепость? - предложил он, помогая ей надеть джинсовую куртку прямо на свитер. - Пойдем, - легко согласилась она, надевая на спину черный рюкзак. Он вышел за ней, закрывая двери и выключая свет. Уже стоя в лифте, она все же решилась сказать то, что хотела сказать уже несколько лет назад. - Спасибо. - За что? - удивился он, снова пытаясь поймать взгляд карих глаз. - За все, - она усмехнулась и сжала его руку, створки лифта открылись. - За то, что рядом. Она вышла и не заметила, как улыбнулся за ее спиной мужчина. - Это тебе спасибо, - прошептал он тихо, еле слышно. - За то, что всегда помогала.