Эта женщина будет моей

В квартире было темно и тихо, Черных нашарил на стене выключатель и немного постоял, привыкая к яркому свету и пытаясь успокоить шум разбавленной спиртным крови в ушах. Не глядя сбросил обувь и куртку, прошел в ванную, умылся ледяной водой, стремясь смыть события этой ночи и алкогольное опьянение. И только после со странной неуверенностью направился в спальню к жене. Лаврова полусидела на постели, оперевшись спиной о стену и прикрыв глаза. Усталая, бледная, но такая красивая, такая родная… Стрелец вспомнил, что происходило здесь несколько дней подряд, и почувствовал, как сердце сжимается от боли. Он, готовый отдать за нее свою жизнь; он, готовый убить любого, кто причинит ей зло, так унизил ее… Она не простит. Никогда. Сделав несколько шагов, Черных опустился на корточки перед кроватью, накрыл прохладные ладони жены своими и уткнулся лицом ей в колени. — Прости… Прости меня, если сможешь, — выдохнул чуть слышно, совсем не уверенный, что она его слышит. Лаврова недоуменно распахнула глаза, глядя на мужа, но ничего не сказала. Они вообще не говорили друг другу ни слова после того, как Стрелец вернул жену домой, и она, похоже, даже сейчас не собиралась нарушать эту своеобразную традицию. — Я очень виноват перед тобой и не знаю, что мне сделать, чтобы искупить эту вину. Ты ведь не сможешь это все забыть, — продолжил он тихо. — Поэтому… Кать, я тебя отпускаю. — Что? — изумленно переспросила Катя. — Я отпускаю тебя, — повторил он с трудом, будто говорить было физически больно. — Если хочешь, можешь уходить прямо сейчас. Я достаточно тебя мучил, хватит. Захочешь развестись — я не буду препятствовать. Катя молчала, ошеломленная его словами. Она была готова почти ко всему, но не к этому. Он готов просто так ее отпустить, готов по первому требованию дать развод? Невероятно. — Прости, — повторил Черных и бережно коснулся губами ее запястья. А Катя неотрывно смотрела на его руки со сбитыми костяшками, и страшное подозрение начало закрадываться в душу. Немного подавшись вперед, Лаврова уловила и легкий запах алкоголя вместе со специфическим оружейным запахом, какой бывает после недавнего выстрела. Пазл сложился. — Ты… — начала Катя, но муж неожиданно резко ее перебил: — Не спрашивай ни о чем. Это уже не имеет значения. Он с неохотой выпустил ее руки и поднялся. Уходить не хотелось, но Стрелец понимал, что оставаться ему здесь незачем. А завтра она уйдет… Уйдет, в этом он не сомневался. — Что, вот просто так уходишь? — ударило немного резкое ему в спину. Черных обернулся, устало взглянул на нее. — А что я еще могу сделать? Только оставить тебя. То, что я натворил, простить невозможно. Лаврова поднялась. Она не понимала, что с ней творится, почему так реагирует ее тело, да и не хотела сейчас анализировать это все. Просто когда его губы коснулись ее кожи, когда она увидела его руки с характерными шрамами, когда ощутила смешанный с запахом пороха аромат дорого коньяка… Внутри все словно сжалось в невидимую пружину, по позвоночнику будто пробежал разряд тока. Черт возьми, она хотела его! Этого человека, который ее предал, который грубо и цинично насиловал ее, который всего несколько часов назад, похоже, убил двоих человек… Она желала его, до одури, до мурашек, совсем как раньше… «Мазохистка чертова», — усмехнулась девушка и неторопливо, словно дразня, потянула вверх ночную рубашку. — Может, попрощаемся? — спросила насмешливо. — Кать… — начал он, чувствуя, как бешено забилось сердце. Меньше всего он ожидал такого после всего, что между ними произошло. — Помолчи, — перебила она и медленно провела кончиками пальцев по его щеке, затем очертила контур губ, не отводя взгляда. И Стрелец с удивлением увидел в ее глазах не злость или ненависть, а самое искреннее желание. И уже не смог сопротивляться, когда она за руку потянула его к кровати, увлекая за собой. Да и не хотел он сопротивляться. Возможно, это их последняя ночь вместе. И она должна быть прекрасной. И снова ему казалось, что время вернулось назад. Как будто и не было ничего прежде, как будто он впервые может быть с ней, словно допущенный до королевы слепо влюбленный паж. Он знал это тело до крошечной родинки на лопатке, до малейшего изгиба, до запаха духов, осевшего между ключиц… И в то же время словно узнавал ее заново. Ее реакцию на него, малейший полустон, самый мимолетный вздох, судорожно сорвавшийся с губ… Наверное впервые он был так нежен с ней, наверное впервые он отдавал ей всего себя, всю свою преданность и любовь. И был счастлив, что имеет на это право. Она лежала, раскинув руки и тяжело дыша, красивая грудь вздымалась в такт дыханию, светлые волосы рассыпаны на подушке, на губах умиротворенная, немного снисходительная улыбка. Он мог вечно любоваться этим зрелищем, отлично понимая, что никакого «вечно» уже не будет. Лаврова усмехнулась, видя, как меняется его лицо, сбросила простыню и бесстыдно уселась сверху. Не торопясь расстегнула пуговицы на его рубашке, провела ладонью по груди, довольно отмечая, как напряглось его тело. Затем наклонилась и осторожно, как-то небрежно поцеловала. Черных обхватил ее руками за талию, тесно прижимая к себе и чувствуя буквально каждую клеточку ее тела. Лаврова тихонько засмеялась и, отстранившись, принялась за ремень на его джинсах. — Лаврова, ну что ты творишь… — выдохнул он, понимая, что еще немного, и сорвется, забудет о том, как совсем недавно издевался над ней. Он и правда забыл. Чувствуя ее движения, то бешеные, то размеренные; видя, как красиво движется ее тело над ним; как она запрокидывает голову, прикрыв глаза; как то подается вперед, касаясь его грудью, то откидывается назад, увеличивая темп… А он, крепко держа ее за бедра, впервые наслаждался ее властью над собой, позволял ей вести в этом интимном танце, просто наслаждался ее близостью, жадно ловя каждый ее вздох, каждый импульс ее тела, словно эхом отдававшийся и в его теле. Судорожно выдохнув, Лаврова опустилась на него, вздрагивая всем телом, не в силах прийти в себя от шквала обрушившихся эмоций. Она и не знала, что Черных может быть таким, она и не знала, какое это удовольствие — чувствовать себя королевой для одного-единственного мужчины. И меньше всего сейчас, когда его руки осторожно гладили ее спину, Лаврова хотела думать о том, что будет с ними дальше и будет ли вообще. В эту ночь она просто хотела быть с ним.