Тайна его бытия (The Riddle of his Being)

Проходил год за годом. В Неверлэнде царил мир – смятение, отравлявшее Питера Пэна, исчезло, и остров изливал на своих жителей покой и благоденствие. Небо было лазурно-голубым, закаты и рассветы – фантастически красивыми, а волны – ласкающе-тёплыми. Потерянные чувствовали глубокую благодарность за то, что все распри наконец уладились, а Венди Дарлинг прекратила добровольное затворничество и вернулась к их господину. Мальчики, прожившие на острове дольше всех – те, кто оказались там до прихода Венди и одержимости ею Питера – в глубинах своих чернеющих сердец испытывали тревогу, однако ещё слишком хорошо помнили бесславную гибель Чуточки и не рисковали сказать и слово – слово, которое вполне могло навлечь на них смерть или что похуже. Молчаливый по натуре Феликс не был склонен постоянно о чём-то расспрашивать Пэна, но никогда не колебался, когда нужно было высказать опасения или предложения. Ради блага обитателей Неверлэнда он заставлял себя раскрывать рот и давать советы – в конце концов, к этому Феликса обязывал его известный всем вокруг статус правой руки; а Питер со временем научился доверять суждениям своего помощника. Как и остальные Потерянные, парень ощутил облегчение, когда впервые за годы дождь прекратился, и Венди появилась в лагере – но был не в силах унять раздражение, затоплявшее всё внутри, когда девушка попадалась ему на глаза. Впервые за то время, что Феликс знал Питера, тот выглядел настолько увлечённым кем-то, настолько беспомощным. И это было опасно для них всех. Когда-то он отговорил Пэна создавать лекарство для Венди – сердце феи стоило бы слишком многого даже хозяину Неверлэнда, а то, что друг вообще раздумывал о подобном безумии, казалось немыслимым. Они веками помогали своему лидеру восстанавливать убывающее волшебство острова и делали это со стальной концентрацией. Сейчас же всё было иначе. Они уже видели, каким растерянным и слабым он становился, когда что-то разделяло его с девушкой. Феликса бросало в дрожь при мысли о том, что случится, если она когда-нибудь умрёт. Неверлэнд опустится под воду и заберёт всех нас за ней следом. Питер единственный останется в живых – и опять в одиночестве. Ужасающая мысль кометой промелькнула в голове, и парень тотчас постарался забыть о ней. Он посмотрел на Венди, которая сидела перед пылающим костром бок о бок с Пэном. Она всегда была задумчивой, затерявшейся в собственных размышлениях – черта, роднившая их с Феликсом – но с тех пор, как она вернулась из пещеры, что-то изменилось. Впервые оказавшись на острове, девушка была жизнерадостной, светлой и наивной. Эти качества переплавились в смертельную решимость, когда она задумала сбежать и добилась своего. В Венди был огонь, а Питер любил с ним играть, но сейчас… Как будто половина её так и осталась в пещере, подумалось Феликсу. Девушка отстранённо смотрела на пламя, как печальная дельфийская пифия – более сдержанная, более холодная, чем когда-либо. Он прекрасно понимал, почему, и, глядя в её мечтательные, пустые глаза, ощущал жалость – то, что прорывалось только в минуты слабости. Чувствует ли она ко мне то же самое? Феликс опустил голову, когда поймал внимательный взгляд Питера. Пэн доверял своему помощнику, но кто знает, как далеко он мог зайти ради мисс Дарлинг? Парень никогда не крутился вокруг Венди, никогда не говорил с ней дольше необходимого, и, казалось, ей этого было более, чем достаточно. Она настолько же хорошо осознавала опасность. Однако Феликс прекрасно знал – несмотря на всю антипатию, он отдаст за девушку жизнь, если это будет означать, что Питер продолжит жить тоже. Слишком многое было поставлено на карту, и, если придётся отдать что-то в жертву, Феликс готов был предложить себя. Неверлэнд был для него всем миром, и все жители острова находились под его опекой – и Венди тоже. Но, господи, насколько проще было бы, если бы она просто исчезла однажды, и никто бы не знал куда и не интересовался этим.

***

Венди задула свечу и отвернулась от окна, стараясь не обращать внимания на Тень, летавшую в темноте у стен дома на дереве. С тех пор, как девушка покинула пещеру, Питер часто посылал темное создание проверить, где она. Венди осмелилась возвратиться в старое убежище лишь несколько раз – комната, которую она когда-то создала, по-прежнему принадлежала ей, однако искушение вновь вернуть из небытия старую фантазию было слишком велико. Здесь же Венди была занята совершенно другой жизнью – жизнью Питера Пэна. Страницы, исписанные им много лет назад, оказались в беспорядке разбросаны по столу, и она старательно сложила их в аккуратную стопку. Девушка надеялась, что старые записи помогут лучше понять, кто же такой Питер, но даже теперь, зная о нём гораздо больше, чем когда-то, она была всё так же удручающе далека от истины. Многие листы давным-давно потерялись, многое было пропущено или вообще не написано, так что Венди в своих поисках приходилось полагаться лишь на то, что лежало перед ней. Питер колебался, стоит ли выспрашивать у Венди, что ей стало известно. Юноша предпочитал узнавать лишь то, что касалось нынешнего положения дел. Остальное же девушка оставляла при себе. Она нежно провела кончиками пальцев по пожелтевшим страницам, и её губы тронула мягкая улыбка. Питер не хотел знать, что когда-то был человеческим ребёнком – пусть и не таким, как все. Он был необыкновенным и единственным в своём роде, и однажды в его груди билось чистое и сильное сердце. Наполненный верой и лишённый взрослых забот, Пэн менял облик острова так же легко и просто, как Венди – собственную комнату. Но вскоре его одиночество возобладало над опьяняющей весёлостью; отчаяние просачивалось сквозь страницы, наполняя девушку, словно газ. Ей не хотелось пропускать через себя всю эту веками тянущуюся боль. Венди знала, что страх остаться одному давно преследует Питера, однако это были его кошмары, а не её. Поначалу Венди приводил в смятение меняющийся возраст любимого, но теперь всё стало ясно. Не в силах и дальше терпеть одиночество, которое грозило вот-вот свести с ума, он нашёл способ сбежать с острова. И вернулся, став старше, после чего остался здесь. Когда и зачем – это и было тайной. Разгадать её было чем-то гораздо большим, чем решить интересную задачку. По мере того, как Венди читала, проникая всё глубже и глубже в настоящие, не затуманенные злобой мысли и чувства Питера, она всё сильнее влюблялась в него. Она влюблялась в него заново – в человека, погребённого под годами гниения – и была обязана прекратить свою влюблённость. Когда-то девушка с головой нырнула в этот омут, мечтая о детях и доме, и когда её мечта угасла, часть Венди угасла вместе с ней. Мальчик на страницах был не более чем призраком. Она бережно положила своё сокровище на полку и повернулась к кровати, собираясь лечь. И застыла. В комнате Венди было три окна, стеклянные витражи которых изображали морские пейзажи. Сейчас же неведомо откуда взялось четвёртое. Девушка мигнула, ничего не понимая, и шагнула вперёд. Иногда вдруг случалось так, что появлялись разные вещи: деревья, лодки и даже люди, что исчезали тотчас же, как их увидишь – будто их сморгнули. Питер называл это остаточными грёзами. Тем временем лишнее окно не спешило пропадать. Венди склонила голову набок; ощущение чего-то знакомого защекотало, когда её пальцы зависли над стеклом у одной из створок окна. На ней был изображён город. – Я знаю это место, – прошептала девушка, разглядывая высокую часовую башню; и тут створки распахнулись, отбросив Венди на пол. То, что произошло дальше, заняло лишь несколько мгновений: через окно в комнату впрыгнула большая собака, а вслед за ней – двое мужчин. Девушка схватила меч, подвешенный к одному из столбиков кровати, и вскочила на ноги. Собака бешено лаяла, глядя на размахивающую оружием Венди. – Вы кто такие? – крикнула она, и незваные гости застыли. На их лицах появилось потрясение; тот, что постарше, невысокий, казалось, едва сдерживает слёзы. Зато второй, в очках и повыше ростом, буквально лучился от счастья. Даже собака плакала и рвалась к ней с поводка. Однако при виде направленного на них клинка восторг посетителей как-то померк. – Это же мы, – сказал старший, прижав ладонь к груди, и его спутник кивнул. Венди яростно помотала головой и попятилась к двери. – Никого из вас я не видела никогда в жизни, – с нажимом произнесла она. – Кто вы и как сюда попали? – Венди! Мы ведь Джон и Майкл! – в отчаянии проговорил молодой гость и попытался подойти к Венди, однако едва не напоролся на поднятый выше меч и остановился. – Кто? – переспросила она, чувствуя, как по сердцу тревожно поскребло. В этих именах девушке чудилось нечто знакомое; меч закачался в её руках. – Твои братья, – совершенно уничтоженно сказал невысокий, и от его взгляда в душе Венди что-то с оглушительным треском оборвалось. Её братья? Венди о них имела лишь смутные воспоминания, а иногда вообще забывала, что у неё когда-то были родственники. Однако она хорошо помнила одно – Джон был старше Майкла, а здесь дела обстояли совершенно наоборот. Невысокого роста мужчина, называвший себя Майклом, должен был выглядеть моложе – но на вид ему было сильно за тридцать, тогда как его спутнику в очках явно пару лет назад исполнилось двадцать. Вне всякого сомнения, они пытались обмануть её. – Лжецы! Кто вы на самом деле? Молодой мужчина в очках выглядел потрясённым; однако через секунду он скривил губы в гневной гримасе. – Мы сказали правду. В своё время я всё тебе объясню, но сейчас ты должна пойти с нами, – сказал он твёрдо и шагнул к Венди – та сделала выпад, и незваный гость попятился, коротко выдохнув. – Это было предупреждение! В следующий раз я не буду колебаться, – угрожающе заявила Венди; оба мужчины стали похожи на людей, встретившихся со своим самым страшным кошмаром. Старший указал на пришедшую с ними большую старую собаку. – Это Нана. Неужели ты её не помнишь? – Вы просто купили где-то собаку, – пожала она плечами, избегая, однако, смотреть в полные преданности собачьи глаза. Тот, кто называл себя Джоном, зарычал и неожиданно бросился вперёд, схватив Венди за запястья. Меч со звоном упал на пол, а сама девушка взвизгнула от боли. – Прости, но у нас нет на это времени. Мы вытащим тебя отсюда, а затем прикончим этого ублюдка! – Вы пришли, чтобы убить Питера?! Вы из Домашнего Офиса? – закричала Венди. Пэн рассказывал ей о некоей организации, разросшейся в мире, из которого она была родом. Целью Домашнего Офиса была смерть Питера, но до сих пор их угрозы ни к чему не приводили. Глаза державшего Венди мужчины изумлённо расширились, однако он быстро взял себя в руки. – Это смысл наших жизней – стереть с лица земли и Пэна, и его чёртово логово, – зло сказал он, и при этих словах пленённая Венди превратилась во что-то дикое. Она лягалась, царапала противнику лицо, и агент Офиса, морщась, отклонился и невольно разжал свою хватку. Теперь уже свободная, Венди ударила его кулаком в нос и пнула в живот с такой силой, что тот, согнувшись, врезался в стену. Было ясно, что они не ожидали сопротивления и не были готовы дать отпор в нужный момент. Когда старший поднял ладони и двинулся к Венди, она выхватила спрятанный кинжал и взмахнула им – лезвие просвистело в воздухе, и из неглубоко пореза на лбу мужчины полилась кровь. – Майкл, ради всего святого! Хватай её! Выруби, если придётся, – просипел молодой, согнувшийся у стены. – Она безумна, – просто сказал его спутник, вытирая кровь. Несмотря на свой спокойный выдержанный вид и какую-никакую, но всё-таки рану, «Майкл» очень быстро, тренированным движением солдата обезоружил Венди и скрутил её так, что та не смогла двинуться. Он поднял девушку на руки и потащил к окну, не слушая вопли и не реагируя на неловкие удары. Задыхаясь, она наблюдала за тем, как «Джон» привязывает лающую собаку к столбику кровати и бросается к сообщнику, чтобы помочь удержать извивающуюся пленницу. Потрясённая, но всё еще полная решимости, Венди набрала в грудь побольше воздуха и изо всех сил крикнула: – ПИТЕР! Чья-то ладонь в спешке зажала ей рот, и створка окна захлопнулась за их спинами – но было уже поздно. Её крик эхом пронёсся по всему дому и дальше – над горами, долинами и лесами Неверлэнда – но вместо того, чтобы утихнуть, он становился всё громче и громче, крещендо разрастаясь по всему острову. И каждый обитатель Неверлэнда прижал ладони к ушам, когда полный паники вопль Венди зазвенел в их ушах. Остров содрогнулся.